Проект «Бессмертные»

Образцу №66 за прошедший год опытов стала привычной та мысль, что его из раза в раз вскрывают и что-то делают с его внутренностями. Как и обещала Брайн, больно не было. В большинстве случаев. Она и клон 52 по сути стали частью его окружения, пускай и вынужденно, но даже так, он нашёл с ними общий язык, хотя не смел забывать о том, что они с ним делали и кем в первую очередь являются для него — похищенного для проведения незаконных опытов человека. И сейчас, пока эти двое ковырялись в его грудной клетке, он занимал себя мыслями, возвращающимися к тем временам, когда он только оказался здесь, не понимающий ничего из происходящего, не уверенный, что проснётся следующим утром, и всей душой ненавидящий проклятых учёных, отбросивших мораль и бессовестно творящих с его телом всё, что только взбредет им в голову. Наверное, ему повезло, что все они оказались довольно разговорчивыми и не прочь были объяснить местные порядки. Даже сам глава «Палаты Эволюции», — доктор Генус, — шёл на контакт, и, зачастую наряду с Брайн и клоном 52 участвуя над экспериментами с шестьдесят шестым, проявлял большую разговорчивость, в то время, как Брайн внезапно проглатывала язык. По большей части, благодаря ему подопытный и понял, что имеет ценность не более как качественный образец, хотя стоило ли сомневаться? И то, что Брайн, — единственная, кто горячо о нём печётся, — тоже не видит в нём человека, пускай оно так и казалось ему раньше, особенно, когда она пыталась его успокоить в тяжёлые моменты или нервничала, если его жизнь находилась под угрозой. Всё-таки это её проект, а образец №66 — единственный её успех. Она старалась обеспечить ему комфорт, чтобы удачно провести очередной опыт. Ну и ладно, в конце концов, ему тоже было плевать на чувства этих бессердечных ублюдков. — Ты в последнее время стал таким тихоней. — Насмешливый голос клона вырвал подопытного из размышлений. — Вот бы так с самого начала, а то Брайн и не знала, как с тобой справиться. — Хотел бы я посмотреть, как ты тихо лежишь под скальпелем. Он перевёл взгляд на учёную, но та либо проигнорировала его, либо настолько была захвачена работой, что и не обратила на него внимания. А жаль. Как бы эта девчонка не была ему противна, но тот яркий огонь в её глазах, которого не было даже у Генуса с его клонами, что своим энтузиазмом воздвигнули стены «Палаты Эволюции», был поистине завораживающим, пускай и причиной ему были её извращённые стремления. Таких живых глаз ему редко доводилось видеть, особенно с тех пор, как он попал в плен. — Мне вот, что интересно, — начал шестьдесят шестой, — у вас есть личная жизнь? На него одновременно уставились две пары глаз, и подопытный хохотнул на их недоумение. — Вы со мной проводите так много времени. Такое чувство, будто вы здесь тоже пленники. — И что же ты подразумеваешь под личной жизнью? — подняла бровь учёная. — Ну, семья, друзья, любимые, — образец №66 попытался пожать плечами, но стальные обручи сдержали руки даже от такого движения. — Или ещё что-нибудь, кроме этой работы. Тут и гадать не приходилось — не было у них ничего из этого, так же, как и у подопытного теперь, ведь он так и ничего не вспомнил о своей жизни, хотя и был уверен, что в ней было всё, что должно быть у счастливого человека. А этим двум, кажется, для счастья только и нужно, что ставить опыты. Образец №66 был таким же пленником у этих учёных, как и они сами — у своих исследований. Шестьдесят шестой частенько любил поболтать во время опытов, ведь всё-таки в другие моменты собеседников у него не было, и учёные обычно совмещали свою работу с болтовнёй. Вот и сейчас между ними началась беседа, которая перетекла на тему влюблённости. — Мне совсем не важно, как выглядит человек, главное то, что у него внутри, — сказала Брайн, с искренним интересом копаясь во внутренностях образца №66. — Сейчас это как-то двояко прозвучало, — пробормотал тот, и даже клон 52 озадаченно хмыкнул. Влюблённость… Честно признаться, подопытному год назад показалось, что Брайн к нему испытывает нечто подобное, ведь разве может учёный, переживая за жизнь своего образца, сжимать его в объятиях и проливать слёзы? Оказалось, что Брайн может. Её помешательство на проекте «Бессмертные» выражалось именно в такой заботе, которую запросто можно спутать с искренними чувствами любящего кого-то человека, и шестьдесят шестой действительно на это купился, пока не разобрался, как обстоят дела на самом деле. С тех пор, как образец №66 чуть не погиб из-за неожиданного прекращения действия препарата, учёные выяснили, что их разработка действительно имеет свойство вымываться со временем из организма, что вело к быстрой гибели. Как следствие, тело подвергалось стремительному некрозу, что довелось испытать на себе бедному подопытному. Однако при повторном введении организм восстанавливался и приходил в нормальное состояние. Что хуже в подобном раскладе — препарат выводился из клеток с разной скоростью, поэтому нельзя было рассчитать, в какие промежутки нужно вводить новую дозу. Казалось бы, можно установить их приблизительное значение и держаться за него, чтобы не дожидаться критического момента, но тогда же, экспериментируя над другими образцами, учёные обнаружили другое его свойство — накапливаться в организме, и опять же приводить его к гибели. С тех пор и повелось, что учёные дожидались, когда образец №66 начнёт погибать, и только тогда вводили новую дозу препарата, а ему приходилось проходить через эти мучения на протяжении всего года. Впрочем, скоро это должно было закончиться: до шестьдесят шестого дошла весть, что новая версия препарата, которую достаточно ввести один раз и навсегда, уже почти разработана. Опыт подходил к концу, и оставшуюся работу предстояло доделать Брайн. — Нужно сделать биопсию легких, — напоследок сказала она. — Точнее аутопсию, — поправил её коллега. Учёная на это только нахмурилась и отмахнулась, и, когда клон удалился, подопытный поинтересовался: — Он указал на твою неграмотность или что это было? — Биопсию делают живым организмам. Аутопсию — мёртвым. — Вот как… — вскинул бровь образец №66. — И кто же из вас прав? — Ну, можно сказать, что твои лёгкие состоят из мёртвых клеток, так что, скорее прав он. — Ладно, тогда другой вопрос. Я живой? Она подняла на него глаза. — А ты как думаешь? — Хм, я думаю… — Раз можешь думать, значит живой, — перебив его, заключила Брайн, на что получила усмешку. — Тебе следует понять, что живой организм определяют множество факторов, и ты соответствуешь только части из них. Но тем не менее — соответствуешь, — твёрже повторила она. — Всё-таки ты новый виток в эволюции, поэтому находишься сейчас в замешательстве, но знай, что через какое-то время этот препарат будет использовать всё человечество. И я в первую очередь. Образец №66 недоверчиво усмехнулся на такое громкое заявление. Он знал, что Брайн, вроде как, старается на благо людей, но то, что она собирается опробовать препарат на себе, немало его удивило, хотя это и было логично, просто за год пребывания в Палате Эволюции он твёрдо уверился, что здешние учёные не очень-то большие любители использовать свои разработки на себе. — Хочешь стать такой же, как я? — Конечно! Тело не стареет и не болеет — разве это не здорово? К тому же я совместима даже с нынешней версией препарата, — озарилась она улыбкой. — Кстати, тебе повезло, что ты был в хорошей физической форме на момент его введения, потому что бессмертное тело не способно видоизменяться. — То есть, если бы я был толстяком, то мне уже не удалось бы похудеть? — Её улыбка оказалась заразительна, хотя подопытный не сразу заметил, что его губы тянутся в разные стороны. — Верно!

***

Тишину безлюдного кабинета иногда прерывали щелчки компьютерной мыши и стук клавиш. Брайн усидчиво изучала результаты анализов подопытных, с которыми вскоре должен будет ознакомиться и клон 52. Каждый день прошедших двух лет не обходился без её коллеги, который ужасно её раздражал ещё тогда, в первые месяцы работы здесь, но в итоге оказавшийся… лучше других клонов. С каких-то пор Брайн даже научилась отличать его от остальных, отчасти благодаря изменившемуся взгляду, когда он смотрел на неё. Что бы он ни говорил в начале по поводу своего происхождения, рядом с Брайн, которая выделяла его среди других клонов, казалось бы, его точных копий, он мало-помалу чувствовал свою уникальность. Резкий звук сирены ударил по ушам с такой силой, что Брайн неосознанно закрыла их ладонями. — Внимание! Сюда приближается враг! Эвакуируйте образцы в течении пяти минут! Учёная воззрилась на громкоговоритель и замерла на стуле. Её предупреждали о возможности подобного, ведь всё-таки Палата Эволюции была преступной организацией, а власти давно пытаются с ней разобраться, и в каждом её филиале время от времени проходила учебная тревога, но сейчас дело явно предпринимало плохой оборот. Бросив свою работу, Брайн вылетела из кабинета, едва не налетев на бегущих по коридору клонов. Каждый учёный здесь был в ответе за что-либо на случай эвакуации, и Брайн бросилась было исполнять свои обязанности, как здание сотрясло землетрясение — куда сильнее, чем год назад. Девушка свалилась на пол, но только начала подниматься на ноги, как, подхваченная неведомой силой, спиной влетела в потолок, после чего вновь рухнула вниз. Воздух напрочь выбило из лёгких, она чувствовала, как в груди хрипит при дыхании, а во рту появился противный металлический привкус. Пока она бежала, подобное повторялось ещё несколько раз, и совсем скоро Брайн начала встречать на своём пути мертвецов. Сквозь оглушающий гул в голове пробивались мужские крики, вгоняя девушку в ещё больший ужас. Кажется, враг был эспером, иначе как объяснить, что время от времени здесь всё охватывает зеленоватое свечение, что предзнаменует собой очередную встречу с потолком и стенами, которые выбивали из учёной весь дух? Более того, этот эспер успешно преодолевал все ловушки, приготовленные для незваных гостей, и, что он делал с куда лучшим успехом, — убивал местных учёных. Неудачные приземления, заканчивающиеся ударом головой или другими тяжкими повреждениями, либо, было и такое, возможность напороться на острые предметы, в том числе и многочисленные обломки, — всё это послужило причиной смерти каждого, кому уже не повезло, и грозило пока ещё живым учёным. Халат покрылся красными пятнами, но Брайн, казалось бы, и не замечала ранений, только ноги плохо слушались, как и всё тело в целом, и нещадное землетрясение только усугубляло и без того плохую координацию движений. Крики раздавались с обоих концов коридора, и девушка слишком поздно обратила внимание на то, что впереди неё они резко смолкли. Держась за стены, как за воздух, она остановилась у входа в зал и, вновь сбитая с ног землетрясением, трепетала, взирая на виновника в происходящем, от которого так старалась убежать. Кто бы мог подумать, что тот, кого так боялась Брайн, кто хладнокровно унёс жизни многих клонов, кто обладал такой мощью, о которой редко кто мог и помыслить, окажется ребёнок? Окружённая холодным изумрудным сиянием, как и всё это здание, девчонка витала в воздухе, и её образ резко раздваивался в такт сотрясениям, что ударяли по лаборатории. Она была обращена спиной к застывшей внизу Брайн, и последняя, даже чувствуя, как с её промедлением из рук выскальзывала последняя надежда выжить, не могла заставить себя подняться и ринуться прочь, пока не поздно. Сердце истошно колотилось, и крупная дрожь, кажется, вызвана была уже отнюдь не землетрясением. Вокруг всё размазалось, и даже жуткий эспер превратился в зелёное пятно на грязно-сером фоне, а руки Брайн — в две красные полосы. Когда девушка развернулась обратно, то мир и вовсе стал каким-то дёрганным, запаздывающим, будто её мозг не поспевал за глазами, и всё то, что она видела, представало отдельными кадрами, а не целостной картиной. Так было, пока учёная делала рывок обратно в коридор, но в следующее мгновение всё стало как прежде. Внезапно тело сковало, будто девушку обвило жёсткими цепями, и, скосив глаза на излучавшие изумрудное сияние руки, Брайн не смогла даже закричать. Её резко подняло в воздух и швырнуло в сторону. Так же резко, что девушка почувствовала, будто все внутренние органы ударились о внутреннюю часть стенки тела, психическая сила прекратила тянуть её, но продолжала держать в нескольких метрах над полом. Зажмуренные от страха и неприятных ощущений после полёта глаза открылись, чтобы Брайн прямо перед носом увидела самодовольное лицо ребёнка, с садистским интересом всматривавшимся в её испуганный вид. — Ого, так здесь есть ещё кто-то помимо этих клонов! — донёсся среди грохота разрушений кукольный голосок. — А я уже начала было сомневаться, что увижу хоть кого-то, кроме надоедливых очкариков. Страх ударял с новой силой, и Брайн всхлипывала, судорожно глотая грязный воздух. Девчонка перестала улыбаться и хмуро свела брови. — Ты так боишься… Что ж, теперь ты хотя бы знаешь, что чувствовали ваши подопытные, когда вы ставили на них эксперименты. Заметь, я еще даже не делала тебе больно, как вы им. — Тут её лицо прорезала невесёлая улыбка. — Хотя это ещё не поздно сделать. Психическая сила вытянула руку учёной в сторону, и Брайн в тревожном ожидании скосила на неё глаза. Конечность медленно начало поворачивать вокруг своей оси. — Настала твоя очередь поставить себя на место подопытного. Скорость вращения возросла в один миг, и руку девушки под дробный и влажный хруст костей скрутило в спираль, как тряпку. Полный ужаса крик застрял в горле, и Брайн только и могла, что застывшими на месте зрачками таращиться на то, что стало с её телом: среди кровоточащей массы из разорванных мышц и рукава халата торчали белесые обломки. Руку продолжило крутить и одновременно с ещё большей силой тянуть в сторону, пока твёрдые и мягкие ткани с треском не издали последний звук, и конечность разломило надвое. Оторванная часть руки канула вниз, но Брайн перестала её чувствовать, когда ей только начало скручивать конечность, будто и не с ней произошло сейчас всё это. Свечение вокруг другой руки и обеих ног налилось зеленью, и оставшиеся конечности тоже вытянуло в струну. Дыхание застыло, и сердце, казалось бы, замерло, но едва конечности начало крутить, как на эспера обрушился шквальный огонь, состоящий из пуль, и изумрудное свечение вокруг Брайн угасло, от чего учёная рухнула на пол. — Поднимайся, Брайн! Кто-то подставил плечо и отчасти взвалил девушку на себя, помогая встать на ослабшие ноги. «Пятьдесят второй!» Клон был тоже помятым. Очки слетели с лица, со лба к подбородку, перемешиваясь с копотью, струилась кровь, растрёпанные волосы блестели густой влагой. Продолжая дрожать, Брайн подняла глаза на эспера, скрывшегося за сверкающим от отбитых пуль зелёным барьером психических сил. Занятая собственной защитой, девчонка не обращала больше на неё никакого внимания, но прибежавшие на выручку клоны с автоматами в руках были не в состоянии долго сдерживать начинавшего злиться эспера, и клон 52 потащил коллегу к коридорам. Ноги едва слушались, и опора в виде друга казалась единственной надеждой на спасение. Землетрясение прекратилось, и клон пользовался этим в полной мере, преодолевая лабиринты лаборатории, хотя и задыхался от нехватки воздуха наряду с Брайн. Ответвления среди стен стремительно проносились перед глазами, а сам клон, петляя в своём извилистом пути, сновал по всей сложной конструкции, стараясь оторваться от врага. Девушке сложно было удержаться на ногах, но коллега упорно тащил её вперёд, не обращая внимания на то, что она постоянно спотыкалась и норовила упасть на пол. Наконец один из коридоров вывел их в помещение, где на рельсах, уходящих в туннели, располагались эвакуационные капсулы. К ним приближались ещё два человека — клон и образец №66. Последний, так же, как и Брайн, повис на плече учёного с опущенной головой и даже не мог переставлять ноги, будто вовсе потерял сознание. Измазанный в тёмной крови, он представлял собой жуткое зрелище, и Брайн не сомневалась, что стало истинной причиной такого состояния — это не нападение эспера, а окончание действия препарата. Странно только то, что шестьдесят шестой не разваливался на части от некроза тканей, пока его тащил клон. Пятьдесят второй направился к эвакуационной капсуле, но Брайн не отрывала взгляда от тех двоих, и тихо вскрикнула, когда клон, сделав последние два тяжёлых шага, рухнул наземь, а следом за ним — образец №66. Коллегу это не остановило, и он даже не осёкся, продолжая упорно идти к капсуле. Вскоре Брайн, сидя в ней напротив выхода, смотрела, как клон, оставляя на полу мёртвого коллегу, тащит на себе подопытного, а просвет коридора, откуда они пришли, начал освещаться зловещим зелёным светом. Клон 52 опустил мужчину на сидение и сунул что-то в ладонь учёной. — Это ему пригодится, — сказал он и вышел из капсулы. Брайн перевела взгляд с препарата, который клон, видимо, забрал у мертвеца, на него самого. Он улыбнулся, озаряясь изумрудным свечением. — Я отвлеку её, иначе она не отпустит эту капсулу. Я был рад работать с тобой, Брайн. Двери сомкнулись, не успела девушка сказать и слова, и капсула двинулась по рельсам вглубь туннеля. Брайн молча смотрела на железные створки, за которыми только что стоял её друг. Пока ещё живой. А теперь?.. Она бы расплакалась, останься у неё на это силы. Капсула с шумом неслась по рельсам, громыхали захлопывающиеся ставни в туннеле, призванные задержать погоню, но громче всех звучал стук собственного сердца, от которого по груди разливалась болезненная горечь, давившая на лёгкие и удушьем поднимавшаяся к горлу. Во рту стоял противный ком, и казалось, что к её крови, стекающей на пол, вот-вот прибавится содержимое желудка. «Всё потеряно… и пятьдесят второй…» — мысли роились в голове, не желая выстраиваться в одну цепочку, и, подобно им, беглый взгляд растерянных глаз под дёргавшимися бровями беспорядочно рыскал по лужам крови на полу и сидениях. Брайн только сейчас заметила тёмную, почти чёрную кровь напротив, падающую частыми каплями с сидения и смешивающуюся с её собственной — красной. Учёная подняла глаза на образец №66. — «Он…» Шестьдесят шестой, подобно ей, сидел будто бы в беспамятстве, пустым взглядом остекленевших глаз уставившись на кровавый водопад. Но следом за Брайн он пришёл в себя, и взор его стал осмысленным, хотя девушка и сейчас не могла понять, что в нём кроется: не было ни злости, ни страха… Только бесконечная усталость. Он сидел тихо, без стенаний от безумной боли, хотя и раскинулся на сидении в такой же позе, как его и оставили, будто мягкая игрушка, не имеющая возможности пошевелиться, и понуро склонил голову, опустив уголки губ, приоткрытых для того, чтобы не приходилось глотать рвущуюся наружу кровь. Никто не успел эвакуироваться, — капсулы все оставались на месте к их приходу, — и уж точно никто теперь не выберется оттуда. Только Брайн да шестьдесят шестой; и те были на последнем издыхании. Но учёная была рада видеть напротив именно его. Вдруг образец горько усмехнулся: — Забавно… А ведь я уже был уверен, что меня спасут отсюда… — Без нас ты бы погиб. — Брайн указала на препарат, сжатый в ослабевшей ладони, и усмешка шестьдесят шестого ещё больше налилась горечью. Между ними вновь воцарилось молчание, да и стоило ли тратить крохи сил на разговоры? Впрочем, кое-что учёная стремилась сказать. Почему-то она хотела извиниться. Но наперекор её желаниям тело ослабло настолько, что энергии не находилось даже на одно слово. Болевой шок не проходил, и оно, пожалуй, к лучшему, иначе ранения, венцом которых стала оторванная рука, уже давно её убили бы. Хотя и до этого было недалеко — крови натекло столько, что даже затуманенный мозг Брайн понимал, сколько ей оставалось прожить при таком раскладе. Повезло в одном — эспер, отрывая руку, скрутила сосуды так, что самая страшная рана в итоге кровоточила меньше самой незначительной. Капсула преодолевала многие километры, проносясь под землёй быстрее скоростного поезда, и конечной станцией должен был предстать подземный бункер, где-то в чаще леса недалеко от другого филиала Палаты Эволюции. Там их встретят, и над образцом №66 продолжат ставить опыты, как ни в чём не бывало, а Брайн, если ей повезёт выжить, так и будет главным экспериментатором. Новые образцы, новые коллеги — неизменным для неё останутся только шестьдесят шестой и профессор Генус. Капсула замедлила свой ход и скоро окончательно остановилась. Брайн зашевелилась, пытаясь подняться, но тело было скованно собственной тяжестью, а одежда, прилипшая к сидению из-за крови, ещё больше ограничивала движения. Створки дверей открылись, и образец №66, вдруг обретя какие-то крупицы сил, двинулся на выход. Пытается сбежать? Даже после слов Брайн? В капсулу никто не спешил заглядывать, чтобы помочь учёной, и та, опираясь о стены, поднялась самостоятельно. Лужи крови хлюпали при каждом шаркающем шаге, на стенах оставались красные размазанные следы от ладоней, а свет станции, бивший в капсулу, слепил глаза, будто не желая, чтобы учёная выходила вслед за подопытным. Брайн остановилась в проходе и обвела помещение оцепенелым взглядом. Никого. Там не было никого! Только распластавшийся на полу образец №66, преданный собственными ногами. «Никто не пришёл…» На Брайн должна была накатить бессильная ярость, заставляя биться кулаками об стену, проклиная Палату Эволюции наряду с чёртовым эспером, но вместо этого тело учёной стало ватным из-за обуявшего отчаяния, и она, с трудом удерживаясь на ногах, прислонилась головой к косяку. Она точно не выживет. Тягостный взгляд зацепился за спасительный препарат и, не спеша, перешёл к едва шевелящемуся подопытному. Всхлипнув, Брайн оттолкнулась от косяка и тяжело зашагала к мужчине, но рухнула на колени, не успев до него дойти. Из груди вырывался натужный стон, пока она рывками добиралась до шестьдесят шестого, оставляя за собой кровавые разводы и теряя последний рассудок. Наконец, она вцепилась в его одежду, подтягиваясь ближе, и тот слабо шевельнул головой, поднимая на неё долгий взгляд. С его лица не сходила мученическая гримаса, и губы скривились в болезненном оскале, открывая окровавленные зубы, и хоть он молчал, но весь его вид говорил о том отчаянии, что охватило его умирающее тело. Агония, продолжавшаяся долгое время, подходила к своему естественному концу, и шестьдесят шестой это чувствовал. Брайн тяжело взглотнула и прохныкала: — Больше не могу… Самое время было извиниться, ведь больше ей уж точно не представится такой возможности, но на этих словах язык перестал шевелиться, да и Брайн показалось, что скажи она хоть что-нибудь — и сил не хватит даже на одно простое движение, которое она собиралась сделать. Она поднесла дрожащую ладонь к его плечу, готовая умереть сразу же после введения препарата. «Один из нас выживет». Вдруг запястье оказалось зажато в чужой хватке — слабой на самом деле, но сильной для погибающей Брайн. Шестьдесят шестой попытался другой рукой забрать препарат, но девушка дёрнулась в попытке вырваться из хвата, и тот, едва не выпустив её, предпринял последнее усилие, рывком потянув в сторону схваченную руку и взваливая на себя Брайн. Непродолжительная борьба закончилась проигрышем учёной, и препарат «бессмертные» оказался в ладони подопытного, который, недолго думая, занёс руку над лежавшей сверху девушкой и вонзил иглу в спину. Брайн дёрнулась в последний раз и затуманенным взором широко распахнутых глаз уставилась на лицо шестьдесят шестого. Он слабо усмехался, и веки медленно опускались, закрывая стекленеющие глаза. Мир начал стремительно темнеть, и скоро Брайн погрузилась в беззвучный и холодный омут забвения.