***
Как ни странно, Образец №66 улыбнулся, когда увидел Брайн, и та удивлённо повела бровью, обнаружив, что в его улыбке куда меньше саркастичности, чем когда обычно он так делал. — Ты соскучился, что ли? — Ещё бы, тебя ведь целый месяц не было. — Он скосил глаза вниз. — Вижу, тебе приделали руку. На тебе смотрится лучше, чем в пробирке. — Гм… Спасибо. Она действительно не виделась с ним после того, как дала обещание. Тогда она говорила от чистого сердца, и до сих пор придерживалась своего мнения, не думая о том, что скажет в конце концов Генус, и Шестьдесят Шестой, поверив ей тогда, продолжал надеяться и сейчас. Сколько бы он не думал над её словами, но так и не смог понять, в чём причина столь сильной веры в данное обещание — в жажде выбраться из заточения или же непонятно откуда возникшем доверии к Брайн. Учёная окинула взглядом его прикованное к столу тело, подняла глаза, встретившись с его, и остановилась на застывшей на губах улыбке. Он правда радуется ей? Впрочем, удивительного мало: она изучила проведённые за этот месяц опыты над ним, и они оказались… довольно болезненными. Не говоря уже о том, что Генус уж точно не давал поблажек, даже не думая каким-либо образом сочувствовать образцу №66. Наверное, Шестьдесят Шестой думал, что с приходом Брайн ему станет легче, а эксперименты — менее неприятными, но его ждало жестокое разочарование, потому как именно сегодня предстоял самый жёсткий опыт из всех, что проводила на нём Брайн. Новая версия препарата «бессмертных» стала большим шагом вперёд не только благодаря тому, что после его введения не нужно делать повторные, но и из-за повышения болевого порога. Как бы хорошо не работала регенерация образца, но боль отнимает много сил, которые могли бы уйти на процесс восстановления. Сам подопытный даже не представлял, что его ждёт сейчас. — А где Пятьдесят Второй? Ему надоело со мной возиться? При этих словах от мужчины не укрылся изменившийся взгляд учёной, которая всеми силами пыталась его спрятать. Тонкие брови дёрнулись, сойдясь на переносице, а губы поджались в болезненной горечи, на что Шестьдесят Шестой в удивлении приоткрыл рот, но прежде, чем он произнес хоть слово, Брайн ответила с холодной лаконичностью: — Его больше нет. Возникла давящая тишина. Шестьдесят Шестой не спешил выражать соболезнования, всё-таки этот человек вот уже как год ставил на нем эксперименты, но не скрывал удивления. Вполне обычное дело, когда в этих стенах погибали подопытные образцы, но никак не клоны. Он чем-то заразился? Произошёл несчастный случай? Или его прикончили? Сыпать вопросами, как он это делал обычно, Образец №66 не собирался, лишь молча наблюдал за Брайн. Та застыла на месте неподвижным изваянием, и её подопытный словно почувствовал на себе тоску, которая охватила подавленную горем девушку. Ему не было жаль ни погибшего Пятьдесят Второго, ни огорченную Брайн. И, быть может, он даже не стал бы задумываться над его смертью, если бы вдруг днём ранее, клон, проведший на нем бесчисленное множество опытов, жестоких и бесчеловечных, со всей искренностью не принес извинения. Даже Брайн, единственная, кто хоть немного лояльно к нему относится, ни разу за весь год не показала, что её терзают муки совести, а ожидать такого от копии Генуса Образец №66 уж точно никак не мог. Брайн, почувствовавшая острое одиночество с тех пор, как узнала страшную новость, вдруг повернулась к Шестьдесят Шестому с тёплой улыбкой на губах. — По крайней мере, у меня всё ещё есть ты. Она не смутилась долгого пронзительного взгляда с его стороны и с печальной усмешкой прикрыла глаза, услышав его слова: — Мы ведь договорились, что я выживу. — Уж постарайся. «Я тоже приложу для этого все усилия». Образец №66 всегда чувствовал тот момент, когда заканчиваются разговоры и начинаются опыты. Вот и сейчас внутри снова всё свело, и его губы сомкнулись в тонкую линию, а он снова разрывался между желаниями закрыть глаза, чтобы не видеть происходящего, и в то же время наблюдать за учёной, чтобы быть готовым к любым прихотям её безумных идей. По большей части ему приходилось терпеть хирургические вмешательства, и каждый раз Брайн оправдывала свою схожесть с теми сумасшедшими учёными из кино, от которых можно было ожидать лишь худшего, и зачастую после опытов, образец предполагал, что этого «худшего» и быть не может. Пока на место Брайн не пришёл Генус с его клонами. Его эксперименты, в отличие от тех, которыми руководила его подопечная, начинались не с инъекции обезболивающего. Генус считал, что оно ни к чему. И сейчас, когда в руках Брайн появился шприц, он не смог сдержать облегчённого вздоха. Однако игла вонзилась в вену, а не под кожу, как оно было обычно, и потому внутри снова всё напряглось от плохого предчувствия. — Что это? — Новая версия препарата. Помнишь, я говорила тебе? После его введения тебе не потребуются повторные, так что тебе больше не придётся биться в агонии. По крайней мере от того, что его действие закончилось. — Надо же. Это внушает надежду. Он несколько раз сжал кулак, когда учёная убрала шприц, и по всему телу распространилось то свербящее чувство, сопоставимое с миллионом крошечных букашек, внезапно забегавших под кожей, как когда затёкшая конечность возвращается в естественное положение. Брайн когда-то объясняла ему, что это связано с заработавшей кровеносной системой, и сосуды, сохраняющие абсолютную неподвижность с тех пор, как он стал таким, с введением препарата гоняют кровь по всему организму, и сердце в эти редкие моменты начинало гулко стучать. Грудная клетка поднялась, и лёгкие впустили в себя воздух. Чёрт, как же непривычно. — Хах, я уже начал забывать, каково это. — На вопросительный взгляд Брайн, он пояснил: — Быть живым. Она нахмурилась, поджала губы, но промолчала. Тщетность попыток убедить его в своих взглядах на жизнь и смерть уже давно заставили её прикусить язык и махнуть рукой. Пускай, как хочет, так думает. Будто он много в этом смыслит. «Явно больше, чем тот, кто не был в его шкуре», — возник поперёк мыслей внутренний голос, и Брайн с раздражением выдохнула сквозь стиснутые зубы. Вскоре дыхание образца замедлилось, стало поверхностным, и он, чувствуя наступающий конец этого маленького праздника, из раза в раз повторяющегося при опытах и ставшего единственной отдушиной в экспериментах над его телом, старательно запоминал ощущение жизни в организме, смаковал удары сердца, слушал звук выдыхаемого воздуха. Вдруг когда-нибудь наступит момент, когда этих мгновений не станет, и тогда Шестьдесят Шестому останется лишь лелеять воспоминания. Спустя какое-то время образец №66 вернулся в обычное своё состояние. Брайн положила ладонь на неподвижную грудь, не отрывая взгляда от экрана с показаниями датчиков. «Мышцы грудной клетки сократились. Хорошо, нервные окончания реагируют на тактильные раздражители». — Чувствуешь температуру? — Да, твоя ладонь такая же холодная, как и твоё сердце. — Брайн метнула краткий взгляд на его ухмылку. — Просто твоё тело нагрелось после внезапного процесса жизнедеятельности. У меня вовсе не холодные руки. Она убрала ладонь, и на этом приятная для него часть эксперимента закончилась. Брайн нацепила по разным участкам тела электроды. — Готовься. — К чему? Пронзивший тело ток сказал сам за себя, и мужчина недовольно зашипел. Потом ток бил по разным участкам, чередуясь и смешиваясь, после чего его сила возрастала и цикл повторялся. Тогда-то образец №66 и понял, что месяц болезненных опытов не остался страшным сном, он продолжится и дальше. В какой-то момент боль стала совсем невыносимой, и вместо шипений в кабинете разносились сдавленные крики. Подопытный зажмурил глаза и поджал губы, готовясь к очередной вспышке боли, но электроды его больше не побеспокоили, и он почувствовал, как Брайн отлепляет их от него. Шестьдесят Шестой не смог сдержать облегчённого вздоха. — Это ещё не конец, — предупредила учёная. — Да. Я знаю. Когда в её руках появился скальпель, Образец №66 стиснул зубы от нахлынувшей злости. Почему-то он был разочарован, хотя и сам не знал почему, разве стоило ожидать чего-то другого с приходом этой девчонки? Будто она бросит свои обязанности и проведёт с ним время за чашкой чая или, ещё лучше, за пивом, как настоящий друг, и плевать на то, что для неё он всего лишь подопытный. Пускай он и думал, что в отличие от Генуса, Брайн будет использовать анестезию, но и раньше бывало так, что он обходился и без препаратов, держась на одной силе воли, чтобы не сойти с ума. Похоже сейчас снова оставалось лишь терпеть. И ненавидеть. Руку кольнуло, как от царапины. Затем вновь. А потом Шестьдесят Шестой, хоть он и не мог пошевелить головой, увидел, как Брайн замахнулась скальпелем и с размаху полоснула лезвием по животу. В этот раз крика он сдержать не смог. — Больно? — Нет, ты ведь всего лишь живот мне вспорола! На этих словах он прикусил язык. Рана была глубокая, в этом он точно уверен, но боль от неё шла такая, будто на месте пореза сейчас кровоточила царапина. Однако судя по виду Брайн, которая изрядно замаралась в его крови, ему разрезали артерию. Он закричал скорее от испуга, нежели от настоящей боли, и сейчас в районе живота лишь немного жгло да холодило кожу из-за крови. Учёная по одному его виду поняла, что на самом деле боль несущественная, да и показания датчиков тоже говорили об этом. — Ладно, сейчас посмотрим, как будут реагировать внутренние органы на механическое воздействие. Шестьдесят Шестой поднял на неё глаза. — Стой, ты собралась ковыряться у меня во внутренностях? Без анестезии? — Я проверяю твой болевой порог. Другого выбора не остаётся. — Ты что, издеваешься?! Я знаю, что вы все тут из ума выжили, вот только я не думал, что в вас действительно обитают такие садисты! Ты ведь сама хочешь, чтобы я пережил ваши чёртовы эксперименты, тогда какого хрена ты сейчас вытворяешь?! Передумала и хочешь, чтобы я сдох в мучениях?! Брайн уже не помнила, когда он в последний раз позволял себе истерику. Наверное, при первом опыте, год назад, после чего он мужественно терпел все учинённые ему козни, и сейчас даже не верилось, что нашлось то, что способно вывести его из себя. — Ты не умрёшь. С этими словами в её руках сверкнули ранорасширители. Они оттянули края не успевшего зарасти разреза, и учёная развернулась к кювете с инструментами. — Брайн, хватит!! Учёная застыла. Он ещё никогда не просил их остановиться, зная, что это бесполезно, но сейчас напрочь забыл об этом. Может перенести продолжение опыта, чтобы дать ему возможность приготовиться? За этой мыслью она поймала себя на том, что никогда не думала о подобных поблажках. Брайн медленно повернула голову в сторону Шестьдесят Шестого, но успела лишь мельком коснуться взгляда его глаз, как шум открывающихся створок дверей завладел её вниманием, и она уставилась на вошедшего. — Прошу прощения, я опоздал, — с холодной усмешкой он поправил очки. — Клон 72. Приятно познакомиться. Предлагать рукопожатие он не стал. Спокойно кивнув на окровавленные руки Брайн, он покосился на образец: — Вижу, вы успели провести большую часть опыта. — Да. Остальное перенесём на потом. Образец в нестабильном психическом состоянии. Она почувствовала пристальный взгляд Шестьдесят Шестого. Её новый напарник вскинул изящную бровь: — Разве? Выглядит спокойным. — Он пристально поглядел на подопытного, после чего стёкла его очков сверкнули, и изучающий взгляд Брайн обнаружила уже на себе. — Мне кажется, опыт можно продолжить. — Вы только подошли, так что не знаете всех показателей. Опыт нужно отложить. — Данные датчиков говорят, что подопытный в относительно стабильном состоянии. Если ему страшно, то это не повод переносить эксперимент. Да и идти на поводу у подопытных — только время терять. Клон подошёл к операционному столу, и датчики показали, как напрягся Шестьдесят Шестой. Брайн нахмурилась и поджала губы, и её напарник, будто почувствовав это, повернул голову к ней. — Может дело в вас, Брайн? Я вижу, что скорее вы не готовы к опыту, а не образец №66. Учёная глянула на подопытного, перевела взгляд на показания датчиков и молча схватила кювету с инструментами, поднося к столу. — Эй, тебя что, взяли на слабо? — Нет, просто он прав. Нельзя давать слабину. Шестьдесят Шестой осклабился. Она ведь действительно собиралась отложить этот чёртов опыт, неужели какой-то клон сумел так повлиять на неё? Или же он просто-напросто вернул ей трезвый ум, который затуманил подопытный своими выкриками? Образец №66 перевёл ненавидящий взгляд на Семьдесят Второго. Последний удостоил его холодного укола. — Ты… — Процедил сквозь зубы подопытный. — Грёбаный… — Брайн, можешь ассистировать, если не готова. Та кивнула, стараясь игнорировать Шестьдесят Шестого. Только хмуро смотрела вниз, на засохшую пленку тёмной крови, которую предстояло разодрать и вновь окропить алой жидкостью тело образца Семьдесят Второму. Прикрыв глаза, она подала хирургу пинцет и скальпель.***
Когда Шестьдесят Шестого увозили, тот неподвижными зрачками уставился в потолок, а в ушах Брайн до сих пор стояли его крики. Её напарник с благодушным вздохом снял покрытые кровью перчатки, избавился от заляпанного хирургического халата и стянул с лица маску. Сама она не торопилась избавиться от окровавленных тряпок. Учёная осматривала разводы на операционном столе, а потом её внимание привлекла затёкшая под подошву кровь, что лужами щедро была разлита по полу. — Брайн? — М? Что? — Ты в порядке? Воцарившееся молчание стало невыносимым из-за капающих со стола на пол красных капель, и Брайн, наверное, ответила, только чтобы больше не слышать этого звука: — Я… Да… Просто не могу прийти в себя. Сегодня первая операция в этой лаборатории. — Она повернулась к нему и улыбнулась той холодной улыбкой, каковой обычно одаривали её клоны и Генус. — Я уберу здесь, можешь идти. Клон лишь кивнул и вышел. Брайн опёрлась о стол, наклонилась над ним, и на частично чистой поверхности на неё посмотрело расплывчатое отражение. Почему-то в голове, помимо Образца №66, возникли образы запомнившихся ей подопытных, чьи жизни уже давно погасли ради того, чтобы выжил только один. Брайн вела статистику живых и мёртвых образцов и даже гордилась, что смертность в широких масштабах проекта была относительно невысокой, но почему-то сейчас ей показалось, что количество трупов настолько превышало допустимые пределы, что вся эта большая жертва не стоила воплощения идеи. «Чёрт… Чёртов Пятьдесят Второй… Чёртов Шестьдесят Шестой!..» Она с влажным шлепком положила ладонь на красную лужу крови и провела по отражению, после чего тряхнула кистью, избавляясь от покрывшей пальцы мерзости. «Чтобы достичь цели, нужно отбросить человечность».