Свидетель

— Прикрепила? — кряхтя, произнёс Чероки, при этом стоя на лестнице на расстоянии пяти метров от земли. В руках у диджея была средних размеров камера, которую Алина отчаянно пыталась закрепить перед сценой на одно из перил в VIP-ложе. — Подожди, я фокус настраиваю, — Смирнова, кажись, совсем позабыла о том, что Чертков до ужаса боится высоты и еле удерживает равновесие на этой огромной лестнице, с помощью которой инженеры проверяют световое оборудование перед концертом. — Блять, быстрее, я сейчас наебашусь с этой лестницы! — парень чувствует дрожь в коленях.       Конечно, не каждый выдержит стоять на высоте пяти метров в одном положении с довольно тяжёлой камерой уже минут семь, так ещё и страх падения начинает душить за горло. — Всё, слезай, — Алина, перевесившись через перила, хлопает друга по плечу. — Пиздец, чуть не помер, — парень слезает с лестницы и отряхивает джинсы от пыли (которой, на самом деле, не было).       До саундчека двадцать минут. В помещение клуба залетает разозлённый Узенюк, громко хлопнув входной дверью. Он бросает спортивную сумку с принесённым оборудованием на сцену и скрывается за дверью в гримёрку. Повисает немая сцена между командой Элджея, которая так и осталась в зале. — Он ебанутый? — усмехаясь произносит Дима, который сидел возле барной стойки и перебирал бумаги с договорами о концертах. — Рот закрой, — равнодушно кидает Чероки, а после кивает головой в сторону гримёрки, глядя на Смирнову. — Пойдём посмотрим, чё с ним.       Чероки дёргает за ручку тёмной деревянной двери и тянет её на себя. В гримёрке сидит Узенюк с зажжённой сигаретой во рту и перематывает медицинским бинтом руку, костяшки которой кровоточили. По его пальцам стекала горячая кровь, каплями нещадно ударяясь об пол. — Лёх, чё случилось? — Чероки взволнованно оглядел друга и перевёл взгляд на Алину, которая закрыла дверь в гримёрку.       В ответ тишина. Он всё так же продолжает яростно обматывать руку до треска ткани бинта. — Узенюк, ты, блять, глухой? — Серый и сам уж было начал выходить из себя. Волнение за друга переходило дозволенные границы, так ещё и его тупорылое молчание подливало масло в огонь. — Пусть Смирнова выйдет нахуй, при ней я ничего говорить не буду! — вырывается крик у Лёхи, после чего он прожигающим взглядом смотрит на Алину и начинает ходить туда-сюда.       У девушки встал ком поперёк горла от слов Элджея. От обиды застыла в жилах кровь. Она ушла, громко захлопнув за собой дверь, отчего привлекла внимание Узенюка. Серый посмотрел на закрытую дверь, словно сквозь неё провожая взглядом подругу, а Лёха, издав что-то наподобие рыка, кровоточащей рукой бьёт в стену. Чероки закрывает глаза. Если сейчас он превёт своего друга в процессе вымещения гнева, то он и сам может попасть под «горячую руку». Пусть лучше успокоится.       На самом деле, Сергей впервые видел своего друга в таком состоянии. Обычно Элджей не блещет эмоциями, надевая гримасу равнодушия на своё лицо. Сегодня же его эмоции хлещут через край. — Может ты уже объяснишь, что происходит? — когда Узенюк чуть успокоился, серьёзно спросил Чероки.       Лёха берёт со стола пачку «Rothmans» и, зажав сигарету между зубов, поджигает её. Густой дым обволакивает лёгкие, принося в организм хоть чуть-чуть успокоения. Серый внимательно следит за другом и терпеливо ждёт, пока тот начнёт говорить. — У Настюхи вся шея в засосах, — Элджей дрожащей рукой держит сигарету и закусывает щёку. — Ты ещё, блять, скажи, что она не девственница. — Я не ставил ей засосы! — мгновенно обрывает Узенюк и делает ещё одну затяжку.       Чероки замолкает. Неизвестно, пытается ли он подобрать нужные слова или же «переваривает» полученную информацию, но с его уст не слетело ни одного слова. — Это ты ей пиздов вставил? — диджей кивает на разбитую руку Узенюка, которая кровоточила ещё до его прихода в гримёрку. — Ты ебанутый? Нет, конечно, — парень стукнул по виску. — Это я так, стресс снял по дороге. — Ты вообще с ней перетёр насчёт этого? — Чертков уселся на кресло напротив друга. — Она, блять, говорит, что якобы перебухала со своими подружайками и начала играть в «Бутылочку», — Узенюк говорит это с очень ироничным лицом. — А подружайкам звонил? — Звонил. — И чё они? – А ты что думаешь? — Элджей встрепенулся. — Конечно же, они прикрыли её зад! — Ты сам-то веришь ей? — Я не знаю, — Алексей поддаётся чуть вперёд и закрывает лицо руками. — Я, блять, вообще нихуя не знаю. — Слушай, — Чероки кладёт руку на плечо другу. — Не грузись этой хуйнёй перед концертом. — Хуйнёй? Это хуйня по-твоему? — Узенюк всплескивает руками. — Блять, окей, это не хуйня. Но не нужно засорять свои мозги этим перед выступлением. Приедешь домой после концерта, вставишь ей хороших пиздян и выведешь на чистую воду, — Серый поднялся с места и направился к двери. — Только это, моральных пиздов. — Ясен пень, — Лёха усмехается. — И, кое-что ещё, — Чероки кладёт ладонь на дверную ручку, но не тянет её на себя. — Извинись перед Смирновой, она в этой ситуации вообще никаким местом не упёрлась. Диджей ушёл, а Элджей, закусив губу, задумался над его словами.

***

      Смирнова вышла на задний двор клуба и достала пачку сигарет. Любимый «Marlboro» томился в её сумке уже пару недель, ожидая своего «звёздного часа». Горячее пламя касается сигареты, и девушка делает первую затяжку. Алина поёжилась от ледяного дуновения ветра, ведь она была в одном свитере.       Почему слова Лёши так задели её? Ведь раньше она никогда не обижалась на его перепады настроения. Может, это потому что пару дней назад она по-дружески приютила его у себя дома, в своей комнате, а сегодня он выставил её чужой? Также девушку терзал интерес к причине, по которой Узенюк так разозлился. — Это такой пиздец, Карин, — слышит знакомый голос за поворотом и подходит чуть ближе, чтобы распознать его. — Спасибо, что прикрыла. Ты его в бешенстве не видела. Я думала, что он меня четвертует.       Алина, стараясь быть незамеченной, аккуратно заглянула за угол. Возле запасного выхода стояла Дроздова, покуривая сигаретку с ментолом и прислонив телефон к уху. Причина ярости Узенюка ясна. Больше вопросов нет.       Алина отходит назад и делает несколько жадных затяжек, пытаясь представить, какой трэш Элджей устроил Дроздовой. — О, какие люди, — язвительно говорит блондинка, договорив по телефону и подойдя к Смирновой. — Ты не устала его наёбывать? Господи, Смирнова, куда ты лезешь? Не твоего ума дела! — Что-что? — Дроздова наигранно делает вид, что не расслышала её вопроса. — Почему не порвёшь с Лёшей? Он же из-за тебя, блять, руки в кровь разбивает, — сколько же жалости и одновременно ненависти в голосе русоволосой. Держу пари, был бы здесь Узенюк, его бы стошнило. — А тебя ебёт вообще, что он разбил, и из-за кого он разбил?       Да уж, вопрос блондинки всерьёз загнал Смирнову в тупик. Зачем она вообще лезет в их отношения? Стояла бы себе спокойно за пультом на концертах, переключала бы треки и всё. — Ладно, я поняла тебя, — Настя скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела на помощницу диджея. — Сколько ты хочешь за своё молчание? — Чего? — Ты же не просто так у меня всё это спрашиваешь. Когда-нибудь он узнает всё, и я уверена, что именно от тебя. Что тебе нужно? — Мне нужно, чтобы он знал правду, — требовательно заявляет Алина.       Дроздова несколько секунд смотрит на неё, изучая каждую эмоцию на её лице. Хочется вырвать все волосы на голове этой девицы, но в то же время, где-то в самой глубине души она понимает, что Смирнова права. — Пикнешь хоть слово, — Настя подходит ближе и склоняется над её ухом. — Полетишь нахуй с работы, так ещё и ответишь за свой длинный язык.       Отстранившись от Алины, Дроздова натягивает на лицо дружелюбную улыбку. Русоволосая боязно бегает глазами по её лицу, поражаясь происходящему. Настя уходит в клуб, столкнувшись в дверях с Узенюком. Они смотрят друг на друга несколько секунд, после чего Элджей выходит наружу, а Настя заходит внутрь.