Люди говорят, слова - лишь пепел. Разве людям вообще можно верить? Я давно оставил человечность; И в твоих глазах я - труп, но мы будем бесконечны.
***
— Что ты только что спизданул?.. — Узенюк нервно потеребил фильтр сигареты пальцами и, прищурившись, взглянул на коллегу. — Я могу показать, — Ромашов, не медля и секунды, открывает видео, снятое им в отеле Уфы. Элджей молча просматривал видеофайл, который, казалось, шёл целую вечность. Он не мог поверить своим глазам. На монтаж не похоже, да и со зрением у Лёхи всё, вроде бы, в порядке. Несколько влитых в глотку стаканов виски знатно шмальнули в голову, и градус алкоголя за секунду поднялся до невозможного. Вот уже проходит секунд пятнадцать, и концертный директор начинает целовать девушку Элджея, задыхаясь собственным возбуждением. Ларионов толкает Дроздову в номер, и дверь за ними с грохотом закрывается. Узенюк покраснел от ярости. Его вздохи и выдохи участились, словно он пытался восстановить дыхание после пробежки. Похолодевшая от волнения ладонь всё сильнее сжимала стекло. Секунда. Стакан летит в бетонную поверхность балкона, а медового цвета жидкость разливается по полу, оставляя заметные следы. Блондин срывается с места и оказывается в гостиной. Друзья и «коллеги по цеху» не обращают должного внимания на столь покрасневшего от злости Алексея, который проносится в толпе со скоростью ветра. Парень выходит в прихожую и слышит позади себя приближающиеся вопли Светланы, которая заметила молниеносную смену настроения своего артиста. — Лёх, ты в магазин? — девушка опирается ладонью на стену и наблюдает за тем, как Элджей наспех надевает кроссовки. — Нет, я уезжаю, — блондин почти что срывает свою куртку с крючка и быстро одевается. – Куда?! — чуть ли не подавившись воздухом от возмущения, встрепенулась Светлана, но её слова растворились в пространстве, ведь Узенюк уже хлопнул дверью и скрылся на лестничной площадке.***
— Да уж... — тянет Смирнова, разливая по бокалам уже привычную бутылку белого полусладкого. Девушка мельком поглядывала на загипсованную ногу Кузнецовой, мысленно ругая себя за то, что не оказалась рядом с подругой в нужный момент. И главное, Даша умолчала о своей травме перед Алиной, за что потом получила по шее. Следуя старым обычаям, подруги после долгой разлуки собрались за бутылочкой любимого вина, чтобы перемыть все кости своим знакомым и поделиться наболевшим. Ведь так было всегда. — Такие вот дела... — пролепетала блондинка, прислонив холодный бокал к своим покрасневшим щекам. — Ну, а я его выгнала. В конце концов, не могу же я вечно наступать на одни и те же грабли. Да и тем более, у нас с Чероки всё, вроде бы, начало складываться. Алина незаметно улыбнулась и прикусила нижнюю губу. Радость тёплой рекой разливалась на её сердце от того, что у подруги всё налаживается. Но, когда же подойдёт очередь Смирновой в погоне за счастьем? — А у вас с Лёхой как? Ох, Алина уже настолько привыкла к этому вопросу, что она уже не давится содержимым своего рта (как это было ранее). Лишь её глаз совсем не уловимо дёрнулся, и девушка повела левой бровью. — Ничего нового. Русоволосая снова прислоняется губами к бокалу, почувствовав, как маленькая холодная капелька пота стекает по её спине. Да нет, что вы? Это не нервы! — Хорош пиздеть, — с уст Кузнецовой срывается ироничный смешок, и девушка машет рукой. — Я знаю, что он остался в твоём номере во Владивостоке. Ты же понимаешь, что мне не стоит труда всё пробить по своим каналам. Блондинка вальяжно кладёт веточку винограда себе в рот и съедает несколько ягод. Алина подавляет чуть было не вырвавшийся смех от такого смешного вида своей подруги, и её лицо приобретает серьёзность. Чёртов Чероки. Давно пора обрубить те корни, по которым информация об её отношениях с Элджеем растекается, словно древесный сок. — Да ну? Правда что ли? Градус алкоголя в крови повышается. Даша согласно кивает. — Боюсь, подруга, ты что-то упустила... — Алина ставит бутылку вина на край стола, дабы была возможность хорошо видеть лицо Кузнецовой. — В Уфе мы чуть не переспали.***
Часы пролетали незаметно. Когда Лёха на всех парах бежал по лестничной площадке вниз в доме Мироновой, на часах было десять. Когда он изо всех сил вдавливал педаль газа в пол, проносясь по проспекту, циферблат показывал половину двенадцатого. Сейчас Узенюк стоит возле двери в квартиру Дроздовой и на протяжении получаса нещадно колошматит по железной поверхности. Руками и ногами. Парень уже не чувствовал пальцев ног, а костяшки на руках давно были сбиты до глубоких ран и кровоподтёков. В голове крутился лишь один вопрос.Как?
Никчёмный парниша, скрытый под яркой маской бухающего всеёба-наркомана, снова вылезает наружу. Ему внутри тесно.Созданный образ въелся под корку мозга, сливаясь в одно целое с его хозяином.Эксцентричный ублюдок.
Кажется, чёртова оболочка плавится под натиском разгорячённых чувств в крови Элджея. Он начинает задыхаться собственными чувствами и обидой. Шквал эмоций сносит крышу. Лёха в последний раз ударяет кулаком и чувствует, как по его руке растекается свежий заряд животной боли. Видит багровые разводы на двери. Кровь. Его тошнит. Чувствует ком в горле. Вдавливает кулак в дверь и издаёт что-то на подобие рыка, ведь на крик уже не осталось сил. Такой отчаянный и настоящий.***
Утреннюю головную боль Смирновой удалось заглушить только после третьей таблетки «Аспирина». По правде говоря, Алине всегда было приятно от стоящей на комоде пачки таблеток и стакане минералки, ведь у Кузнецовой с похмельем всегда всё было в порядке, и она с чистой душой помогала «лечиться» подруге. Бодро встав со своей помятой кровати, девушка прошла на кухню, попутно взяв с комода свой телефон. Лучи утреннего Солнца ударили в глаза прямо с порога. Алина опустила жалюзи и взяла со стола недоеденный кусок пиццы. Разблокировав телефон, она увидела на экране оповещение о четырёх пропущенных. Чероки. Смирнова уж было начала набирать номер друга, как раздался новый звонок на её телефон. — Доброе утро, — сонно тянет она, не до конца прожевав кусок утреннего лакомства. — Собирайся и мигом в офис! — голос друга оставляет желать лучшего. — Что? Зачем? У меня рабочий день начинается с двена... — Живо! Послышались гудки. Алина чуть не поперхнулась пиццей от откровенной наглости Черткова. А вдруг, что-то случилось?***
Смирновой понадобилось сорок минут для того, чтобы со скоростью ветра собраться и, вызвав такси, доехать до офиса Элджея. Погода в Москве была пасмурной, несмотря на то, что до наступления весны оставалось не так много времени. Вытащив из ушей наушники, Алина вошла в здание и нажала на кнопку вызова лифта. – Стой! — слышит она, когда железные двери уже начали закрываться. В кабину еле-еле пролез Рома, нога которого на несколько секунд оказалась зажата между дверей. Алина сразу же бросила взгляд на аптечку, которая покоилась у Японцева под мышкой. Парень выглядел нервным. — Что-то случилось? — спросила Алина, убирая наушники и телефон в сумку. — Сейчас узнаешь. Послышался тихий гудок, оповещающий о том, что лифт прибыл на нужный этаж. Алина и Рома вышли из кабины и переступили порог «приёмной», которая выглядела как гостиная. На диване сидел охуевший Ромашов, который несильно стучал себя зажатым в руке телефоном по щеке. По комнате ходила Светлана, которая с кем-то ссорилась по телефону, при этом постоянно поглядывая на дверь в кабинет Элджея. У Смирновой словно что-то в башке щёлкнуло. Кинув сумку на диван возле Ильи, она быстрым шагом направилась к кабинету и распахнула деревянную дверь. — Принёс? — спрашивает Чертков, повернувшись лицом ко входу. Завидев на пороге явно не того, кого ожидал, он продолжил. — Блять, где там Японцев? Задев Алину плечом, Рома вбежал в кабинет и протянул Серёге аптечку. Диджей в торопях начал обрабатывать кровоточащую руку Узенюка, с пальцев которой стекали капли крови. – Вот еблан, — тихо шепчет Чертков, обматывая руку друга бинтом. Смирнова не понимает происходящего. Лёха с каменным лицом сидит в своём кожаном кресле и смотрит в пустоту, делая глотки алкоголя из стеклянного стакана. Его как будто из транса вывели. При виде Алины, глаза парня налились кровью. Его дыхание участилось. Кажется, еле заметная слеза стекает по его щеке. Сжимает стакан в руках. С размаху кидает его в стену, после чего слышится визг Мироновой. Парни, находящиеся в комнате, начинают непонимающе орать на Узенюка. — Как она, блять, могла? — его голос срывается. У Алины мурашки по телу. Чувствует руку на своём запястье. — Пойдём, я всё объясню, — Ромашов. Парень тащит её на первый этаж и, выйдя на улицу, становится под крышу, дабы не промокнуть под каплями недавно начавшегося дождя. Илья достаёт из кармана пачку сигарет и прикуривает её. Зажав фильтр между зубами, он застёгивает молнию на своей толстовке. Смирнова наблюдала за каждым действием своего друга и ждала, когда он начнёт говорить. — Может быть, ты скажешь уже что-нибудь? Ромашов молчит. Только делает жадные затяжки и нервно бегает глазами по проезжающим машинам возле офиса. — Я рассказал ему про Настю. Алина замерла. Нет, на самом деле, она сначала не поняла, что именно имел в виду Ромашов. Но, поняв всю суть происходящего, она впала в ступор. — Ты знал... — Да, я знал! — резко и на повышенном тоне отвечает шатен. — Ты тоже знала, но, почему-то, позволяла ей обводить Лёху вокруг пальца, как последнего лоха! — Я хотела рассказать! — так же, повышая голос, отвечает Алина, но сразу же замолкает, увидев несколько знакомых работниц офиса, которые вышли на перекур. — Но, я решила, что это не моё дело, и судить её поступок тоже не мне. Девушка вырывает сигарету из рук друга и делает несколько затяжек. Илья всматривается в её лицо и думает, что ответить. — Да ты у нас прям «Решала», Алин. — Пошёл к чёрту. Нет, так быть не должно. Почему они ссорятся из-за чужих скелетов в шкафу? Похоже, Настя посеяла раздор не только в доме Элджея, но и во всём его окружении. — Ладно, прости меня, — Илья опирается спиной на кирпичную стену и выдыхает. — Я со вчерашнего дня на нервах. — Что случилось за время моего отсутствия? — Алина похлопала Ромашова по плечу и встала рядом. — Лёха вчера ездил к Дроздовой на квартиру, но не застал её дома. Сегодня утром она приехала к нему в офис, так он ей такой трэш устроил, весь проспект на ушах стоял. Перебил себе все руки, подозрение на перелом левой кисти. Скорую вызвали. А если говорить о Ларионове, так его и след простыл. — Пиздец... — Смирнова тяжело выдохнула и, прикрыв глаза, запрокинула голову. — Алин. — Что? — Он приостановил тур на две недели.