Шёл десятый час. На дворе уже стояла глубокая тьма, из которой изредка слышались тихие разговоры прохожих и шум проезжающих по шоссе машин. Настежь открытое окно выпускало всё тепло из квартиры, и порой сильные дуновения ветра колыхали прозрачную занавеску. В комнате стоял слабый запах табака, потому что весь дым за несколько секунд рассеивался по воздуху за окном. Хрупкие пальцы сжимают тонкую сигарету. «Winston».
Дым струится с краёв подожжённого уголька.
Внутри Дроздовой пустота. Она в самом деле не чувствовала ни единой эмоции. Ни душевной боли. Ни отчаяния. Ни обиды. Совсем пусто. Ужасно.
За несколько прошедших дней после расставания с Лёшей, она не выходила из квартиры. Окна круглосуточно были распахнуты, поэтому в квартире температура несильно отличалась от уличной. Настя и сама в глубине души удивлялась, как ей удаётся не заболеть при таком сильном сквозняке.
Снова она сидит и курит. Смотрит в одну точку. Ни о чём не думает. Нет сил впустить даже маленькую мысль в свой рассудок. Затуманенный рассудок.
Слышит звонок в дверь. Стрекотание из прихожей доходит до неё не сразу, а через несколько мгновений. Слышит всё плохо. В ушах словно вставлены наушники.
Дроздова подходит к входной двери и, даже не посмотрев в глазок, открывает её. На пороге Дима. Внутри всё сжалось, но на лице по-прежнему ни одной эмоции. Еле заметно кивает и возвращается в свою комнату. Садится на свой мягкий стул перед окном и слышит голос Ларионова.
— Пиздец дубак у тебя, — последовал шум на кухне. Парень достал кружки и принялся наливать чай.
А Насте всё равно.
Ларионов приходит в комнату и ставит на подоконник две чашки горячего чая, от которых исходит приятный аромат свежих персиков. Закрывает все окна и садится напротив девушки, которая находилась в прострации. Завидев безжизненные глаза Дроздовой, смотрящие в пустоту, у него сжалось сердце.
— Когда ты в последний раз выходила на улицу? — осторожно спросил Дима, похоже, затаив дыхание в ожидании ответа.
— Три дня назад, — непривычно тихим и сдавленным голосом произнесла она, словно не говорила уже целую вечность.
В груди кольнуло ещё сильнее. И хоть Дима понимал, что эту кашу они заварили сами, но он отказывался верить в то, что Дроздовой действительно будет так плохо из-за разрыва с Элджеем. Блять, да он же любит её. Ларионов всерьёз полюбил эту хитрую, даже стервозную девушку. Настя раскрывалась для него, как цветок, никем ранее невиданный. А ведь Узенюк даже не смог разглядеть в ней ту ранимую девчонку, которая так глубоко тонула внутри блондинки, но каждый раз выныривала и получала свой глоток воздуха.
А ведь Настя тоже любит Диму.
Какой-то странной, сумасшедшей любовью. Теряет рассудок по ночам, когда его влажные губы касаются её тела, и тёплые ладони прижимают ближе к себе, сокращая расстояние между телами до такого минимума, что, кажется, они становятся одним целым.
Эти на первый взгляд пошлые ласки вводят Дроздову в такую эйфорию, что она вот-вот может потерять сознание.
С Элджеем всё не так.
С ним был горячий бесчувственный секс. Он не сводил с ума своими чувствами и страстью, а лишь удовлетворял потребности, присущие каждому. Холодные прикосновения, не несущие ни капли любви, пускали неприятную дрожь по её телу.
Но она ненавидела себя не за то, что её мимолётное увлечение в виде Ларионова переросло в нечто большее, а за то, что она вовремя не порвала с Элджеем.
— Они считают тебя...
Ужасным человеком... — запнулся на последних словах Дима, жалостливо глядя на девушку.
— Ты хотел сказать «шлюхой»? — тихо усмехается Настя, трясущимися руками закуривая сигарету. — У них есть на то причины. Причем обоснованные.
— Но это не так...
— Да брось, Дим! – срывается Настя и повышает голос. — Если бы ты был на месте каждого из них, ты бы считал точно так же!
Делает глубокую затяжку. А ведь ей реально плохо. Увязла в паутине обмана и похоти.
Но ведь её тоже можно понять, верно?
Она должна была рассказать обо всём раньше и не дожидаться, пока какая-нибудь крыса всё сольёт в один момент. Но не тут-то было.
— Ты был в офисе? — дрожащим голосом спрашивает Дроздова, уже значительно притихнув.
— Нет, — Дима незаметно улыбается и отворачивается к окну. — Меня бы на входе прибили.
— Тоже верно, — совершенно серьёзным тоном говорит девушка, по-прежнему пялясь на пустое шоссе за окном, словно находясь под гипнозом.
Так они сидят в тишине несколько минут. Каждый погряз в своих мыслях, и все они об одном.
— Что нам делать, Дим? — потушив сигарету, спрашивает Настя, а её глаза становятся до ужаса испуганными.
—...Я не знаю, Насть...
Он и вправду не знает, но обязательно что-нибудь придумает. А пока, Дима крепко заключает в объятия
любимую девушку и старается забыться хотя бы на несколько секунд.
***
— Это пиздец, Даш, — шёпотом вещает Алина, взявшись руками за голову и опираясь локтями на стол.
— Охуеть у вас там страсти, — заключает Кузнецова, сплёвывая шелуху от семечек в тарелку. — Я уже за Чероки переживать начинаю.
Смирнову немного разозлили эти слова, но она не стала что-либо говорить своей подруге. Даша, видимо, не понимала, какой пиздец может ожидать Алину в дальнейшем, ведь первая, на кого подумает Настя, — это Алина. Ромашов тоже не особо думал мозгами, когда выдавал всю правду Узенюку на блюдечке с золотой каёмочкой. А ведь Дроздова даже не будет слушать тирады Смирновой, она просто подключит нужные связи, и Алина окажется в ещё более глубокой жопе, нежели в которой она находится сейчас.
Что же делать, твою мать?
В офисе уже несколько дней творится полный беспорядок. Ларионов не появлялся на своём бывшем рабочем месте с тех пор, как Элджей и КО приземлились в Москве. Лёха уж было подумывал над тем, чтобы подать Диму в розыск, за что получил несколько лещей от Чероки и пару колкостей от Мироновой. Весь проспект был осведомлён о том, что девушка Элджея изменяла ему с его же концертным директором, в то время как сам артист рассекал по Руси Матушке. На следующий же день об этом говорили все известные СМИ и освещали таблоиды. Илья всерьёз успел пожалеть о том, что в своё время развязал язык и не смог завязать его в тот же узел обратно. Он даже удалил то самое видео из телефона, которое показывал Узенюку в качестве доказательств (
дабы не показаться пиздаболом).
Из глубоких размышлений о предстоящей кончине Смирнову вывел звонок в дверь.
— Я открою, — практически сразу выдала Даша, отодвинув тарелку с семечками и встав из-за стола.
Алина сделала глоток вина из своего бокала и перевела взгляд на ночное небо. На улице постепенно теплело из-за наступления весны.
— Алин, тут к тебе это... — заикаясь, произнесла Даша, показывая большим пальцем руки за свою спину и проходя на кухню. — Он на лестничной клетке.
Смирнова сперва растерялась и не поняла, о ком ведёт речь её подруга, но потом до неё дошло. Быстро накинув на себя толстовку, Алина вышла из квартиры и прикрыла дверь.
В конце коридора, возле приоткрытого окна стоял Лёша, курящий сигарету и держащий в левой руке бутылку какого-то пива. Девушка осторожно подошла ближе, потому что совсем не ожидала его здесь увидеть.
Элджей, заметив Алину, взглядом указал встать напротив него. Алина прижалась плечом к стене возле другого конца подоконника и обняла себя руками, так как на лестничной площадке был жуткий сквозняк.
— Ты что-то хотел? — тихо начинает Алина, потому что немая сцена уже всерьёз начинает нагнетать.
— Чем ты сейчас занимаешься? — по растерянному взгляду Смирновой Лёха понимает, что она не поняла вопроса, и уточняет. — В данный момент.
— С тобой разговариваю.
— А до этого что делала?
— Вино с Дашей пила.
— Может погулять сходим? — Лёха настежь открывает окно и смотрит в зелёные глаза Алины.
— В смысле? — девушка продолжает тупить, что ставит в неловкое положение уже Лёшу.
— Блять, Смирнова, дуру не врубай, — Узенюк становится серьёзным. — Иди собирайся, жду тебя здесь.
Находясь в полном непонимании происходящего, Алина направилась в квартиру, чтобы одеться.
