Отзвуки

      Если бы кто-то из жителей далёких Планов спросил её, на что похож Стихийный хаос, Зджаэв бы крепко задумалась перед тем, как что-то говорить — даже с высоты тысячи прожитых лет. Возможно, ей понадобился бы срок не меньший, чтобы смириться с собственными разрозненными чувствами и прийти к однозначному, исчерпывающему ответу. Всё-таки двойственность — суть всего сущего для Зджаэв.       Слова ничего не значат для гитзераев, в отличие от других народов; ощущения, псионный поток, концентрация, совершенство формы и мысли — единственные боги, которых Зджаэв готова слушать целую вечность. Слова эти, а точнее, их материальное и духовное наполнение, — не пустой звук, к коему привыкли другие разумные расы.       Крепкая чешуйчатая кожа и псионная рябь, окружающая её, точно круги на тихой воде, не обманут проницательный взгляд: под крепким панцирем доблести и мудрости скрывается неукротимый, вечно юный и пытливый дух, будто холодная искорка в горячем первородном хаосе. Именно этот баланс, противоречивая гармония, удерживают Зджаэв единой, когда многих, кого она знала, давно разорвало на части бушующим потоком.       Мир — изменчив, но не древние создания, которые об этом порой забывают. Покрываясь толстым слоем камня, их мысли застывают и становятся лёгкой добычей стихии. В этом факте нет ничего горького — так уж устроен мир. Живой, юркий поток всегда стачивает древний камень в песок, а юные и куда более дальновидные создания приходят на смену. В конце концов, ничто не умирает окончательно, а сливается с первородным хаосом воедино — это прекрасно, правильно, то к чему ведёт каждое рождение. Гитзераи не горюют о смерти, ибо видят искры пылкого духа в потоках хаоса; ядовитая ярость мнимых богов стекает с чешуйчатой кожи водой. Плоть же — лишь мост, который при любом раскладе не сможет существовать вечно.       Пусть мост Зджаэв и сделан из базальта, она ощущает, что час, когда и сама расколется, уже близок, и смело идёт навстречу судьбе. Лёгкое псионическое воздействие расталкивает хаос и формирует по её воле тропу; небольшие серые плиты возникают будто в последний момент, мешая ногам провалиться в пустоту. Нагие плечи чувствуют каждое движение стихии, с ревностью она запоминает мельчайшее псионическое касание — недолго осталось Зджаэв наслаждаться раздробленностью, идти ей со сладкой истомой наперекор, как делали гитзераи на протяжении долгих веков.       В это мгновение ни у кого не возникло бы сомнений в крепости её духа, как и в том, что Зджаэв будет жить вечно. Не то чтобы в Стихийном хаосе существует время — порядок и хаос, переплетаясь и сталкиваясь на хрупких точках соприкосновения, каждое мгновение ведут равную борьбу, созидая и разрушая, и в этом бесконечном процессе не задерживается ничего, кроме чистой воли и разума, способного осознать меру каждой грани. Лишь немногие из касты путешественников сквозь Планы могут похвастаться столь сильной концентрацией, не считая гитзераев.       Только разум способен ощутить энтропию, а воля — взять под контроль рассыпающиеся фрагменты и создать нечто упорядоченное, цельное. Нашёптывая себе порядок действий, точно заклинание, Зджаэв устремляется к бесконечному созиданию. Псионическое касание пробуждает в потоке величественный портал с гладкой, словно тончайший шёлк, поверхностью. Арка грозно высится над маленькой гитзерай, однако взгляд её прикован только к светлому полотну. Свет по ту сторону отчаянно скользит к ней, но рушится, изламывается до мельчайших песчинок в потоке хаоса. Она протягивает руку и ловит энергию, пытаясь прощупать, что же там, по ту сторону.       Портал делится разноцветными красками: зелёными ветвями деревьев, яркими бликами солнца и радугой. Ничего похожего нет здесь, в буйстве стихии, в чистой материи — только гитзераи научились выращивать пищу в безвременье. За долгую жизнь Зджаэв видела сотни порталов, но каждый из них остаётся особенным. Перед ней в огромной арке теснится мир, далёкий от привычного Стихийного хаоса — уж там её точно не будут рвать на части — простой и скучный, упорядоченный, как ей кажется.       Мост из базальта трещит, но ещё держится — Зджаэв не оборачивается.       — Жрица?.. Жрица кого? — чернокнижник, которому не хватает согласия даже с самим собой, бросает слова вместе с пламенем Баатора, устами душ пленённых им демонов, и Зджаэв откровенно жалеет его: такой, как Аммон Джерро, не прожил бы в Стихийном хаосе и мгновения, распавшись на части и схлеснувшись с хаосом — возможно, именно к этому и стремилось всё его существо, кто знает?       Одними губами, незримо, она улыбается собственным мыслям, что частичка дома всё-таки её не покинула. Рука же бессильно упирается в мёртвую, упорядоченную, холодную стену, и сердце пропускает удар. Здесь она может сплести что-то только пустыми звуками — неповоротливым, словно чужим, языком.       Она вздыхает и с болью подбирает примерно подходящие слова.