19. Петля
Сложно было не восхищаться иллефарнскими технологиями — даже крупицами. Эрван бродил по затопленному храму, всё больше убеждаясь, что это — архив, храм для почитания знаний, а не какого-то бога. Их в империи не жаловали; на пьедестал ставился разум. Любая империя оставляет следы, боясь исчезнуть в веках, однако не было ни фресок, ни картин, прославляющих битвы или открытия. Серые стены внушали уныние даже мёртвым, одинаковые статуи изображали смирение некоего бесполого существа в саване. Империя словно готовилась стать царством смерти — и Эрван оказался почти прав. Вместо свитков и книг он нашёл прикованные к храму души архивариусов: десятки хранителей знаний. Они-то и поведали ему об империи, создании големов плоти, привязке душ, которой так мастерски пользовался Страж, но о создании его самого не знал никто. Те, кто был замешан, покоились далеко отсюда, и сам Эрван — когда был жив — упокоил их в вечности. Ну и дурак же! Однако Страж не видит в том проблемы. Обращение их в своих рабов не принесло бы пользы: создатели позаботились об авторских правах. Поэтому он пытал их так долго, как только мог, не отдавая смерти, и тенью той пережитой боли порой накрывало и Эрвана. Отречение плоти частенько появлялось в архиве, но пока он не мог связать данные воедино. Несмотря на могущество, Страж оставался рабом клятвы, и Эрван в первую очередь пытался освободить его. Рукотворный бог ходил среди них практически на цепи, как пёс! Души архивариусов тоже понимали свою ограниченность при всех знаниях, и раз за разом повторяли заученные строки из формул. Они все были рабами своего времени, а значит, оставалось разрубить этот узел.20. Росток
В вечном лесу Элани знала каждое дерево, каждую кочку и где топь гораздо глубже, чем кажется. Её друзья друиды жили здесь, не в силах перекинуться в человеческую форму — да и зачем? У них есть хранитель, который обо всём позаботится. Чужаков она не любила и гоняла вампиров, суккубов и других тварей — скорее по старой памяти, — очертив границы Круга. Раньше старейшина Нэван хранил Мэрделейн, пока друиды-изменники всё не разрушили. Теперь Элани пыталась вернуть баланс, умиротворение: убаюкивающей песней или же более радикальными методами. Носитель Осколка её многому научил. Животные больше не нападали друг на друга в бешенстве, друиды забывали, кем были, да и сама Элани изменилась. Добрая хранительница топи соседствовала в ней с мстительной фурией. Связь даже с мёртвой природой крепла день ото дня. Пропитанные ядовитым соком деревья откликались на зов и опутывали корнями незваных гостей, вьюны удавками обхватывали конечности и рвали тела на куски, терновые ветви сдирали плоть с костей. Друиды пировали на останках, поглощая любую плоть, даже гниющую, и впадали в спячку до следующего зова. Однако в привычной картине однажды нашёлся изъян, а новый — значит опасный. Элани опустилась на колени возле странного насыщенно-зелёного ростка, чувствуя внутри себя бурный отклик; тронула и отдёрнула руку, словно боясь обжечься. Подумав немного, она вырвала его из земли и швырнула в воду. Лучше не рисковать понапрасну.21. Нечёткий
Тень — настолько непонятное и загадочное явление, что появление армии мракобесов по всему миру вполне естественно. Чего на её счёт только ни придумывали: что это заговор знати для сокрытия геноцида, карантин от новой волны Воющей Смерти или вышедший из-под контроля магический эксперимент лусканцев. Однако безумней всех выглядит версия про Уэндерснэвенов: будто невидимый этот народец объявил нашему миру незримую войну и захватил Берег Мечей, а требования их мы не слышим, потому что не видим их парламентёров. Конечно, самый известный защитник этой теории — спутник Носителя Осколка Гробнар, который в узких кругах воздвигнут в ранг пророка. Приверженцы альтернативной истории утверждают, что Гробнар зашёл в своих поисках дальше всех и заполучил невидимый инструмент Вендерказу — подарок от самих Уэндерснэвенов. Находились свидетели, подтверждавшие, что гном Гробнар действительно изображал игру на невидимом музыкальном инструменте, и «мелодия» уж слишком напоминала его собственное мычание. Особо упёртые утверждают, что если в Тени услышать эту музыку, то рядом обязательно покажется маленький нечёткий силуэт.22. Открывать
Для вора спутник Элли был уж слишком рассеян: лишь на второй день их путешествия он вдруг вспомнил, что не представился. — Можешь звать меня Рэй, — смутившись, сказал он. — Полное имя всё равно никто не запоминает. — Моё тоже, — вздохнула Элли. Они сидели в какой-то придорожной таверне, классической по всем параметрам: с шумными краснолицыми выпивохами, хозяином-скрягой и юной разносчицей с подбитым глазом. Однако после прилежной учёбы и лаборатории Элли открывала для себя целый новый мир. Зато Рэй чувствовал себя как рыба в воде. Он общался со всеми мутными типами, скрывающими лица — наверняка членами гильдии. Чем дальше к границе они подходили, тем больше тех собиралось по тёмным углам, и Элли откровенно каменела от ужаса, когда они все бросали на неё взгляды. Чем же она думала, соглашаясь на побег? Конечно, не мозгами. Заплесневелые в лаборатории инстинкты словно объяло пламенем лишь от одной заинтересованности ею. Элли быстро перестала замечать шрам и подметила, что Рэй хорош собой и болтал без умолку, что они изменят мир. Если всё это обман, и её продадут в рабство, значит, поделом. Хотя зачем такие сложности, если можно просто оглушить и засунуть мелкую девицу в мешок? Когда Рэй сказал, что ночевать они будут не в комнате, за которую заплатили, а на крыше конюшни, Элли напряглась и вполне серьёзно искала поблизости мешок. Он помог ей забраться, расстелил два спальника и отдал свою куртку; сам же, оставшись в одной тёмно-синей рубашке, обошёлся каким-то согревающим зельем. Сначала Элли злилась и дрожала, а затем звёздная россыпь на чёрном бархате неба пленила её красотой. Рэй улёгся на спину и, указывая на созвездия, называл всё, что помнил. Наконец и Элли легла рядом. — И так у тебя часто бывает? — поинтересовалась она и покраснела, когда Рэй усмехнулся: — Что я показываю звёзды красивой девушке? Признаться, впервые такое. Если бы я ухаживал, то проявил бы смекалку, а не пользовался заезженными приёмами. Элли как раз подумала обратное, но промолчала и вскоре закемарила; от куртки Рэя пахло чем-то для неё новым — точнее, мужским потом и каким-то снадобьем, но раньше ей не приходило в голову нюхать чьи-то вещи. В тот момент, когда осознание ударило в голову, в таверне что-то громко разбилось. Рэй вскочил на колени и пополз к краю крыши. Шум нарастал: кто-то громко топал и кричал на непонятном диалекте; забулдыги и женщины кричали и сигали из окон чуть ли не в исподнем. Элли так бы и сидела на крыше, если бы не Рэй. Он бесцеремонно стащил с неё свою куртку, застегнулся и спрыгнул в конюшню. — Ну, чего ждёшь? Бежим! Элли мотнула головой, пытаясь выбросить глупые мысли, и напомнила себе, что Рэй — проходимец и вор. Она сползла к краю и, свесившись, кое-как спрыгнула, хотя высота была смехотворная. Рэй — уже на чьём-то коне — протянул руку и помог Элли забраться. — Моя сумка! — спохватилась она, но было уже поздно. Рэй пришпорил коня, и тут же всполохи заклинаний осветили ночь. Краем зрения Элли заметила красные тени, повернула голову и чуть не встретилась лицом к лицу с огненной стрелой. Конь вовремя бросился наутёк, словно ошпаренный, и люди в красных одеждах уже не могли в них попасть. — Это что, красные волшебники, из Тэя?! — взвизгнула Элли, с трудом понимая, каким чудом удалось скрыться. Понятно, зачем они забрались так далеко на запад — и, очевидно, не из благородных побуждений.