Отзвуки

Элани терпела город как неизбежное зло. Поначалу даже было интересно посмотреть, как уживались люди, эльфы, дварфы, орки и другие расы в такой душной тесноте; она ходила в порт и смотрела на корабли, помогала хозяевам домов с садами и маленькими огородиками, лечила домашних животных, попавших в беду. Как оказалось, город ничуть не безопаснее леса — разве что хищники другие. Обычный портовый рабочий мог просто так от балды пнуть собаку, попавшуюся на пути, а у прирученных псов и доверие совсем другое — щенячье, искреннее. Нельзя сказать, что Элани прославилась на весь Портовый район, но кое-какую репутацию заслужила. По совету Сэнда — пусть и довольно ехидному — она никогда не лечила людей и вообще молчала, что неплохо исцеляет болезни и раны магией, а не только травами. Вскоре, устав от нескончаемых вопросов и просьб, она поняла причины. Некоторым хватало наглости заходить в «Утонувшую Флягу» и спрашивать её, что выводило Дункана из себя. Он даже табличку у входа повесил: «Все друидские консультации оплачиваются заказом пива». Однако зарёванные дети на пороге даже Дункана привели в замешательство. Он сказал, что они — беспризорники, скорее всего члены шайки малолетних воришек, и верить им нельзя. Элани же смотрела не на их чумазый вид, а на котёнка в руках — вялого, словно сонного. Но и какой котёнок будет так смирно сидеть? Чтобы не доводить Дункана, она вышла на улицу, взяв все риски на себя, и спросила, в чём дело. — Мы нашли его в канаве, отмыли, но что-то не так. Никто не хочет помочь! Пожалуйста, сделайте что-нибудь! — голосили дети наперебой, захлёбываясь слезами. Им и самим помощь не помешала бы — тощим и явно заражённым какими-то паразитами, — но котёнок показался важнее. Впервые в жизни Элани поняла, что значила фраза про дрогнувшее сердце. Она аккуратно приняла котёнка, осмотрела, прошептала парочку заклинаний, исчерпав весь свой лимит на день, но подняла его на лапы, затем и детей успокоила. Все вместе они пошли к колодцу. Элани нагрела воду в ведре, а дети помогли отмыть кошачью шубку, которая оказалась вовсе не серой. Она рассказывала, что обычное мыло животным вредит, как и хлеб, масло, сало и пирожные. Так что если дети начнут воровать для кота, то пусть это делают с умом. Те радостно кивали и до сих пор от Элани не отставали. — Мы его взять не можем. Надо ему дом найти. — И я не могу. Что ж, что-нибудь придумаем. Дети удивились, что и у Элани не было своего дома — вот вообще; что жила она в лесу и спала то под открытым небом в жаркую пору, то в землянке; что Налох был ей единственным другом многие года. Восторг в их глазах отогревал ей сердце и вдохновлял продолжить начатое. Котёнка высушили, и стал он совсем другим — шерсть у него забавно дыбом торчала, а голубые глаза словно в душу заглядывали. Такой быстро свою хозяйку нашёл. И пока Элани, как предводитель стайки, навещала знакомых, пристраивая котёнка, случилось нечто странное: за ней ходили уже не двое детей, а трое. «Наверное, так их и заводят», — усмехнулась она про себя и пожала плечами. Разошлись они ненадолго: уже через пару дней все те же трое детей принесли щенка, и Элани решила устроить им испытание. — Кот — животное самостоятельное, а собаке нужны уход и воспитание. У меня свои обязанности есть, сидеть с ней не могу. Пристроить кому-нибудь во двор сложно, придётся ждать. Ну что, готовы следить за собакой целый день? Дети, конечно, дружно закивали и пообещали делать всё, что она скажет. Вечером они все вместе выгуляли щенка, покормили и начали приучать к послушанию — иначе в городе дикому животному не выжить. Здесь все работают в меру собственных сил. На ночь Элани сумела спрятать щенка в своей комнате — благо маленький, легко мимо Дункана пронести. Утром же она сама удивилась, увидев на пороге уже четверых детей. Элани следила за ними на расстоянии, не подсказывала и, убедившись в сохранности пса, смогла вскоре покинуть Невервинтер вместе с Фарлонгом. Правда, сердце всё равно болело: как там её дети сами справляются? Через несколько дней, вернувшись, она, как обещала, пошла пристраивать щенка. Дело действительно оказалось небыстрым, но дом нашёлся. Были не только подобранные животные — дети просто приходили к ней и болтали: о своей жизни, родителях — умерших или исчезнувших, — попытках работать законно и воровстве. Элани внимательно слушала и никогда не осуждала, чего дети явно ожидали. Вместо других зверей всю любовь получал Налох, балдевший от почёсываний и фыркающий на мытьё. Дети слушали рассказы о друидах, лесных зверях, к которым всё-таки лучше не соваться без подготовки, травах и целительстве. В мгновение ока Элани уже учила детей основам алхимии и медицины, чтобы помогали другим беспризорникам; рассказывала, как выхаживать раненых и больных. Вопреки советам Сэнда, дети не сели ей на шею, а сами стремились всё изучить и сделать собственными руками. Какой же восторг у них был, когда получилась первая мазь из подорожника! Кстати, детей уже было шестеро, и не заметить их было сложно. Нишка, как соседка по комнате, давно привыкла к шумной компании и сама по-тихому учила детей воровским хитростям, что-то для них украдкой таскала и, для вида закатывая глаза, лучше всех прятала животных от Дункана. Фарлонг же, впервые открыв поутру дверь гостям, пришедшим к собаке, почесал затылок и сказал ёмкое: «Мде». Элани боялась осуждения от своих друзей, хоть и понимала, что не прекратит помогать детям. Некоторые отпускали шуточки, как обычно, но беззлобные и жалкие, словно в ежедневных гадостях следовало галочку поставить. Тем временем Гробнар понемногу учил их чинить вещи, Келгар — как давать сдачи хулиганам, Шандра рассказывала о фермерстве, поскольку банда собиралась податься за город, Касавир же пытался призвать разбушевавшихся детей к порядку. Даже к Бишопу кто-то пристал и замучил до практики по стрельбе, от которой Элани точно ничего хорошего не ждала. Уж охоте друиды не учат, и для рейнджера этот пробел в обязательных для выживания знаниях стал оскорбительным: несколько пацанов увязались с ним на охоту и, судя по восторженным рассказам, сами свежевали кролика. — Руки только из жопы достань — и может, что-то из тебя получится, — бухтел Бишоп и отчего-то прятал взгляд за кружкой. В отличие от Дункана, Фарлонг-младший долго молчал, где-то подолгу пропадал и редко брал её с собой. Элани уж было решила, что навсегда потеряла его: они пережили череду горестей, от которых любой бы руки опустил. Однако Фарлонг пришёл к ней с улыбкой и сообщил о переезде. — За город, в свою крепость с полями. Едут все — я уже с бандитами договорился. Элани кинулась ему на шею и расцеловала, а Фарлонг был и не против, как оказалось. Когда же настали воистину тяжёлые времена, все их дети были к этому готовы.