Отзвуки

Они успели наспех переодеться в дорогу и собрать вещи первой необходимости; Сэнд взял сумку с медикаментами — его «тревожный чемодан», который не раз спасал жизнь. В магазин всё-таки пришлось вернуться, чтобы вручить Нишке переноску с Джаралом внутри и пакетом его вещей. Раз уж Дункан окопался неподалёку, то прискачет забрать своего любимца. Лина переживала и сюсюкала кота через решётку, пытаясь успокоить, но Нишка выразилась чётко: у неё не забалуешь. Сэнд сразу понял, что отдал Джарала кому следовало, и потащил Лину в машину. Чутьё подсказывало, что время ускользало: если Элейн нашёл он, то лусканцы тем более выйдут на её след. Лина терпеть не могла тишину, в отличие от него, и полчаса листала каналы в поисках приемлемой волны. — У тебя тут ничего не настроено, — пожаловалась она, — а то, что я помню, почему-то не работает. — И в каком году ты в последний раз радио включала? — В детстве, когда ди-джеи ещё были звёздами. Она вздохнула и откинулась на сидении, признав поражение. — Лет сто назад частоты сменились — с тех пор я так и не перенастроил. Кто в наше время слушает радио? — Сэнд покопался свободной рукой в отделении за ручником, выудил флешку и вставил в разъём. Через несколько мгновений заиграла музыка. — Вот, что есть. Только попробуй сказать какую-нибудь гадость — будешь слушать рекламу и бубнёж местного пастора. Он припомнил ей вчерашние слова за столом, и Лина оценила: всплеснула руками и рассмеялась. — Ха, уел! Неспешность музыки не отвлекала от дороги, но тревожность в нарастающем вокале не позволяла расслабиться. Душа точно рвалась — прочь из проклятого Невервинтера; от долгов, удушающих налогов и шума — к истинному единению с собой. Сэнд всё утро думал над тем, что сказала Лина перед сном — о несчастных людях, которые передавали своё одиночество как болезнь, — и не мог выбросить из головы предательские сомнения. Конечно, сравнение с отцом его сильно задело, однако истинный посыл был иным. Впервые кто-то хотел его спасти от себя же, увидел апатию за ширмой безразличия и понял, как глубока рана перенесённого предательства. Сэнд много лет не доверял и не подпускал людей настолько близко, как сейчас, и в глубине души надеялся, что с Линой могло бы получиться зажить иначе. Конечно, если бы он не врал в три короба и не боялся перемен. Лина сидела рядом — лишь руку протяни — и медленно качала головой, пытаясь уловить ритм музыки. Порой они пересекались взглядами, и она улыбалась — больше никакой нервозности затравленного зверька, сплошное доверие. Сэнд крепче цеплялся за руль и старался дышать ровно, чтобы не выдать себя. Пусть лучше думает, что он боится лусканцев, а не её. Город остался позади, однако автомобилей не убавилось — многие жили в пригородах, которые не назвать тихими. Лина с любопытством смотрела в окно на пролетающие мимо дома и поля и сравнивала с Западной Гаванью. Сэнду показалось, что её родина — та ещё дыра посреди болот, и мистер Фарлонг выбрал идеальное место для загнивания. Сам бы он такое не выбрал, но ведь и болото бывает разным. Ферма Шандры спряталась далеко от шоссе, почти у границы гор, где почти никто не жил. Пришлось преодолеть километры просёлочных дорог в пыли и страданиях по ровному асфальту. Сам дом ничем не выделялся: двухэтажная деревянная хибара и пара сараев за ним. Старый пикап стоял во дворе. Сэнд остановил машину недалеко, чтобы не привлекать внимание. Лина зарядила пистолет и спрятала в кобуру — на сей раз он не возражал, даже радовался, что взял с собой настоящего полицейского. Если не в Академии, то папаша точно стрелять научил. Сэнд несколько раз нервно провёл по скрытому за курткой ножу, вспоминая давно позабытое чувство; руки тряслись. Не заметив ничего особенного, они подошли к двери, где их уже ждала высокая женщина с ровным загаром — Шандра Джерро. Сэнд легко узнал её по фотографиям. Скрестив руки на груди, она гаркнула без приветствия: — Чего припёрлись? Стрясли уже мой урожай, поздно. Катитесь подальше. — Здравствуйте, мисс Джерро, — сказал Сэнд нарочито бесцветно. — Мы ищем вашу подругу Элейн, чтобы вручить повестку в суд — в качестве свидетеля, конечно. Сэр Нивалль обеспокоен её исчезновением. — А вы, собственно, кто? Документы есть? — Конечно. — Сэнд выудил удостоверение из внутреннего кармана и раскрыл. — Стоун, помощник судьи Олефа Ускара. Я могу войти? Пока он сыпал важными именами и должностями, Шандра позабыла про Лину, практически слившуюся с тенью. Дом оказался таким, как представлял себе Сэнд — старым и нуждающимся в ремонте. Вряд ли одинокая фермерша могла себе позволить большие траты, скорее уж тонула в кредитах и терпеть не могла всё, что связано с грабительским правительством. — От вас хрен спрячешься, упыри проклятые. Элейн ни на какой суд не пойдёт, понятно? И так бедняжка натерпелась. — Ей угрожали? — Сэнд изобразил искреннее удивление и участие. — Я могу с ней поговорить? — Только в моём присутствии! Выбора особо и не было. Пока Шандра звала подругу, Сэнд сдерживал раздражение: от громких криков, запаха сена и дерьма, грязи и запустения. Создавалось ощущение, будто в доме корову держали. Лина и бровью не вела, стояла спокойно, но вздрогнула, увидев Элейн — та недобро пялилась на неё с другого конца коридора. — Это она, Шандра. Лина Фарлонг. Элейн испугалась и уставилась в пол, обхватив себя руками. Шандра же вскипела моментально и вскинулась. А ведь они только наладили диалог! Сэнд глубоко вздохнул, решив не спешить. — Зачем вы действительно припёрлись, а? Предупреждаю, у меня ружьё есть. — Я ничего говорить не буду, — на выдохе заявила Элейн и сбежала. Сэнд чуть не взвыл. — Послушайте, я понимаю, что ей угрожали, но если Элейн не выступит в суде, то пострадает невиновный человек, а истинный преступник продолжит убивать. Мы защитим вас, уверяю. Шандра мерзко хохотнула, дав понять, насколько оценила его обещания. Сэнд не пошевелился, поэтому она достала телефон из кармана и покрутила им, видимо, угрожающе. — Я звоню в полицию. Тревожное чувство не просто нарастало — оно резко взвыло так, что захотелось прыгнуть в окно и бежать без оглядки. Сэнд резко втянул носом фермерский смрад и вздрогнул, уловив не изящные нотки компоста, а гарь. — Лучше пожарным, — сказал он, кивнул Лине и направился через дом ко второму выходу, где скрылась Элейн. Шандре хватило мозгов переключиться на пожар, однако машина, по её словам, приедет минимум через полчаса. Он облизнул вмиг пересохшие губы и командным тоном обрубил нарастающую панику: — Не выходите из дома — они только этого и ждут! Мисс Джерро, надеюсь, вы не шутили, и ружьё действительно есть. Лина сразу поняла, что он имел в виду, и достала пистолет, направив дулом в пол. Рефлексы работали, однако взгляд блуждал — она перепугалась. Сэнд тоже едва соображал, но понимал логику лусканцев: слишком уж они полагались на хаос и часто сами в нём гибли. Шандра прошмыгнула наверх — видимо, за оружием, — а Лина и Сэнд разделились, чтобы найти Элейн. На голых инстинктах разум плыл, так что спрятаться она могла где угодно. Пригнувшись и положив ладонь на рукоять ножа, Сэнд вышел через заднюю дверь и пошёл вдоль стены. Осенняя ночь спускалась стремительно, и даже нарастающий пожар в амбаре не помогал разглядеть хоть что-нибудь в сумерках. Засевшего в поле убийцу так просто не разглядеть, но можно укрыться за пламенем, чтобы усложнить ему жизнь. Сэнд аккуратно обошёл амбар и нашёл поджигателя, направляющегося к сараю с сеном. Высокий, тощий человек в чёрной куртке точно не походил на Лорна — а жаль. Сэнд дождался, пока тот займёт руки, и всадил нож в горло сбоку одним движением, точно в масло, затем брезгливо отпрянул, чтобы не запачкаться, резко дёрнул рукоять на себя. Неидеально вышло, но привычно, даже слишком: как ехать на старом велосипеде — кровавом, ржавом велосипеде. Лусканец дёрнулся пару раз в агонии, выпучился на Сэнда и сдох. Подельники хватятся, только когда поймут, что пожар скромничает. Время поджимало. Раздался оглушительный выстрел — ружья. Значит, Шандра не пустыми угрозами сыпала. Сэнд заметил два чёрных силуэта у двери, откуда только недавно вышел, и кинулся следом в дом. Один лусканец тормозил с порога, за что поплатился: Сэнд всадил нож в бок, но не успел добить. Висок обожгло, и в правом глазу вспыхнули искры. Сэнд всегда хреново держал удар и до сих пор нисколько не озаботился этой проблемой: считал, что другие — куда более тупые, чем он — должны получать по голове, а его собственная создана исключительно для высокой мыслительной деятельности. Прошлый Сэнд не стал бы лезть на рожон, а отсиделся бы, выжидая, или сбежал — но тогда он был один. Вряд ли лусканцы поймут, что Лина — их избранная для будущего жертвоприношения, и убьют вместе с Шандрой. Здесь нет Лорна, чтобы в больной манере пожалеть её. Осознание ответственности не только за свою жизнь вдохнуло в сердце невиданный прежде страх, с которым Сэнд едва успел совладать: требовалась твёрдая рука для того, чтобы вцепиться недобитому лусканцу в горло. От крови на полу скользили ноги, висок горел, но жарче — адреналин в крови. Сэнд дышал глубоко и ровно, унимая пульс. Металлический запах обволакивал, пьянил и бесил своей приставучей грязью. Одного не заплывшего глаза хватило, чтобы найти торчащую рукоять, но пришлось заставить себя отцепиться, разжать пальцы — чтобы провернуть нож что есть мочи. Лусканец взвыл и обмяк; сопротивление исчезло. Однако Сэнд не рассиживался, а шёл дальше, тяжело дыша; он был почти на пределе сил — хотя кто бы позволил ему взять перерыв на чёртовой работе! В глубине дома визжала женщина — точно не Лина или Шандра, — что придало ускорения. Элейн повалили на кухне, но почему-то не убили сразу: широкоплечий мужик навис сверху, прижав к полу и угрожая пистолетом. Сэнд успел только увидеть их, а затем снова ощутил удар — под дых, с чувством, отчего дышать стало невмоготу. Лусканский ублюдок прятался за углом. Выстрел в тесном помещении оглушил, заставив вздрогнуть и зажмуриться; нестерпимо завоняло порохом. Тот, кто сбил Сэнда с ног, не успел ничего понять, но второй лусканец, мучивший Элейн, среагировал куда шустрее: подпрыгнул как атлет, рванулся, чуть пригнувшись, и направил пистолет вверх, куда-то в коридор. Собственное тело словно отказало, окостенело от налившегося ужаса; Сэнд мог лишь бессильно наблюдать за развернувшимся противостоянием. К счастью, Лина оказалась быстрее. После двух выстрелов — с контрольным, — она вошла в кухню, тяжело дыша и держа пистолет наготове. — Все живы? — сказала она надрывающимся голосом. Сэнду же хотелось расхохотаться; он откинулся, ударившись затылком о пол, и позволил себе минутный перерыв. Ужасно хотелось выпить. Лина восприняла его жест куда трагичнее и подлетела, упала рядом на колени. — Ты ранен?! — Разве что морально, — проворчал он и не без помощи перевернулся на бок. Одежда всё-таки испачкалась в крови, поэтому Лина так испугалась; на лице наверняка расплывался синяк. Она перевела взгляд на нож и опешила, но ничего не сказала. Казалось, ей и дышать приходилось с трудом, а рука до сих пор крепко сжимала пистолет. Сэнд как можно нежнее обхватил её запястье и отвёл в сторону. — Не отстрели кому-нибудь зад, Фарлонг. Она громко прыснула, как всхрапнула, и уткнулась лбом ему в плечо. Руки сами по себе обхватили её плечи и притянули ближе — быстрее, чем Сэнд успел сообразить. Он уставился на свои перепачканные кровью ладони, пока Лина всхлипывала. — Первый раз убиваешь? — догадался он и почувствовал плечом её быстрый кивок. — Тихо, всё хорошо. Ты защищалась. Сэнд гладил её по спине, а в собственной груди точно лава растекалась. Ничего подобного с ним ещё не происходило. Они сидели так целую вечность, пока Элейн сама стаскивала с себя труп лусканца, не сдерживая рыдания. Тем временем запах гари нарастал. Продолжая держать Лину как нечто драгоценное, Сэнд приподнялся и забрал свой нож. — Дом вот-вот вспыхнет, уходим! На улице к ним присоединилась Шандра — всклокоченная, вся в копоти и с ружьём в руке. Она уныло оглядела догорающий амбар и свой обречённый дом, приобняла Элейн и впервые не разразилась тирадой. Лину пришлось отпустить почти сразу, чтобы дойти, и теперь Сэнду критически недоставало её тепла рядом. Он по-настоящему огляделся по сторонам, оценил горы на горизонте, силуэты деревьев и признал, что места красивые, пусть и дикие — легко закопать грязную тайну. Нивалль терпеть не мог, когда Сэнд звонил ему напрямую, но дело действительно не терпело отлагательств. Вдалеке на просёлочной дороге уже виднелись огни пожарной машины.

***

Дичь, на которую они с Дэйгуном охотились в лесах Западной Гавани, не пошла в счёт первой крови — Лина была совершенно не готова убить человека. Мало стоять и уговаривать себя, а потом носиться с ватными руками, не в силах нажать спусковой крючок. Нужна буря: вспышка, безумие, риск для жизни. Невозможно подготовиться к такому — правы оказались инструкторы в Академии. Шандра ориентировалась куда быстрее, поскольку заранее разозлилась и защищала свой дом. Стреляла она, правда, неважно, но зато рука оказалась тяжёлая — первого же влетевшего лусканца она приложила с прытью боксёра. — В следующий раз возьмусь сразу за тяпку, — отшучивалась она после, когда приехали люди Нивалля и окружили всех пострадавших небывалой заботой. Дом удалось спасти, но веранда полностью выгорела и подвал залило водой, урожай тоже пропал вместе с амбаром. Шандра проклинала всех и вся в нелитературных выражениях, но больше от истерики, повторяясь и путаясь. Бюрократ в строгом костюме на месте выписал Шандре чек в обмен на молчание, и судя по выражению её лица, сумма оказалась более чем приемлемой. Элейн быстро согласилась сотрудничать и подтвердила, что среди убийц в Эмбере не было Лины Фарлонг, разве что отдалённо похожая девушка, за которую лусканцы и пытались её выдать. Зато потом к ней пришли какие-то люди и начали настойчиво тыкать в лицо фотографией Лины, внушать, что нужно говорить, но Элейн, движимая справедливостью, отказалась врать. Уговоры быстро обернулись угрозами, поэтому пришлось бежать. Лина сидела вместе с притихшей Элейн, пока Сэнд с Ниваллем о чём-то спорили. Точнее, первый жестикулировал и выходил из себя, а второй твёрдо стоял на своём, сложив руки на груди. Она невольно усмехнулась: как же хорошо, что всё благополучно кончилось! Пусть ругаются, сколько влезет. Тело пробивал озноб, руки до сих пор мелко подрагивали, хотя сам бой пролетел за несколько стремительных минут. Одежда мерзко липла к телу, хотелось умыться, а не просто обтереться влажными салфетками. Сэнд всё равно почти всю пачку потратил на себя. Лина вздохнула, взглянув на него снова. Многое вставало на свои места: незнакомое имя на удостоверении, навыки боя, осведомлённость, сотрудничество с Девяткой, недомолвки и упоминание лусканских убийц. Сэнд жил в тени, о которой обычные жители лишь догадывались. Осталось лишь узнать, кому он хранил верность, можно ли ему доверять. Хорошо, что она решила не выпендриваться и помыла тарелку. Хотя хладнокровный убийца и шпион Нивалля не стал бы утешать её, подставлять жилетку для плача и обнимать с такой искренностью. Щёки предательски вспыхнули, как только подошёл усталый и недовольный Сэнд. Таким он казался чертовски очаровательным и привычным, наверное. — Нас отправляют в Порт-Лласт. Немедленно. А немедленно — в смысле прямо сейчас сели и поехали. Лина была рада слышать, что ей не придётся терпеть любопытные взгляды и снова говорить с Ниваллем. С Сэндом было куда проще. — А Элейн и Шандра? — Они в зоне высокого интереса, так что Нивалль их спрячет до суда. Сэнд сбросил грязную куртку в багажник и выудил из сумки свитер. Все вещи Лины до сих пор валялись на полу квартиры, так что переодеваться было не во что. В крови её пачкал только Сэнд, когда обнимал — видимо, они подумали об этом одновременно, раз оба стыдливо отвели глаза. Он протянул ей свой свитер и молча пошёл заводить машину. Первое время в пути они не говорили и слушали музыку. Ночь давно сгустилась, и потянуло в сон, с которым Лина боролась из солидарности к водителю. Она повернула голову к окну и укуталась в свитер, который был велик, но хранил тот самый запоминающийся аромат. Повинуясь больше привычке, чем нахлынувшему чувству, Лина достала телефон и открыла мессенджер, но глядела на родной уже ник в растерянности: что говорить, да и нужно ли? Он ей за день тоже не написал — предупреждал же, что уедет. Наверное, развлекается или родителей навещает, пока она тут людей убивает. Лина выключила телефон и села прямо. Сэнд бросил на неё косой взгляд — наверняка хотел напомнить о радиомолчании. — Хочешь поговорить о том, что случилось? — спросил он ровным, как у психолога, голосом. — Да как-то не особенно. — Если зарыть боль сейчас, то потом будет хуже. — В том и дело, — Лина поёжилась на сидении, боясь говорить правду вслух, но почему-то подумала, что Сэнд точно её поймёт, и всё сказанное останется в этой машине. — Нет никаких угрызений совести. Пустота. Это нормально? — Я не знаю. Ты защищала свою жизнь — вот что главное. Возможно, отдача придёт позже. Лина долго не решалась, но всё же спросила, раз они откровенничали: — А как было у тебя? — Сложно, — уклончиво ответил Сэнд, дёрнув плечом. — О многом я жалею, но не о тех, кто получил по заслугам. Возможно, в этом заключалась истинная мудрость, а может, такие, как Касавир, ответили бы иначе — что каждый заслуживал второй шанс. Лина решила плыть по течению и не сопротивляться неизбежному, целее будет. К психиатру можно сходить позже, когда обвинения будут сняты. Она потянулась, зевнула и обернулась к Сэнду, улыбаясь. — Стоун ведь тоже не твоя настоящая фамилия? — С ней я числюсь в официальных отчётах, на заседаниях. А что? — Слишком похоже на липу: Стоун, Сэнд — есть ещё производные от нерудных материалов? — В следующий раз тебя спрошу. Или нет. Значит, у него были и другие имена — для Лускана, например. Лине тоже хотелось просто исчезнуть, стереть опозоренную фамилию, чтобы Дункан и Дэйгун жили дальше, а самой стать этаким конструктом, который можно собирать по своей прихоти. Что бы ни случилось с Сэндом в прошлом, Лина чувствовала с ним странную связь — словно они давно знакомы и теперь вспоминали, как это было. — Ножом шикарно махал, как ассасин. Меня научишь? — Посмотрим. Ты, кстати, отлично стреляешь. — Спасибо! Мой папаша, наверное, весь вечер икает. Они достигли Порт-Лласт к часу ночи усталыми и злыми, поэтому согласились на первый же придорожный мотель. Сэнд бухтел, а Лине он очень понравился из-за неоновой вывески, круглосуточного магазина напротив и что каждый номер был со своим выходом на улицу. Дальнобойщики пили пиво на скамейке, создавая оживлённую атмосферу. — Как в фильме ужасов! — с восторгом подметила Лина, за что Сэнд толкнул её сумкой в бок по направлению к администратору. Вид у них был настолько отвратный, что вопросов не возникло. Нашлось два свободных номера рядом — видимо, из-за бойни в Эмбере даже заядлые рыбаки в самый пик сезона побоялись ехать к морю. Сэнд быстро скрылся в номере, ничего не сказав о планах на утро, и Лина побрела к себе, мечтая лишь о душе и стирке.

***

Мыло вытравило присохший смрад крови, фермы и пожара, но не навязчивые мысли. Где-то полчаса Сэнд оттирал ногти, чтобы точно избавиться от засохшей грязи, но никак не мог успокоиться. Очевидно, у него сдали нервы — но не в начале же пути! Решение учтиво предлагал круглосуточный магазин завлекающей вывеской. Очухался он на четверти выпитого бурбона, когда ветер взъерошил мокрые волосы: холод всегда приводил в чувства. Сэнд понял, что готов заснуть мертвецким сном и не думать о том, как близко подобралось прошлое, как легко оказалось влиться в старое пересохшее русло. Рука подрагивала, но в итоге не подвела, только мысли сбились, когда он вспомнил о Лине, — и тут же пропустил удар. Раньше он бил только на опережение и когда верил в победу, никак иначе. Значит, велик риск всё испортить. Он уже не тот, что прежде, как намекала рана у виска. Им просто повезло, что небольшая группа ублюдков пришла запугать Элейн, а не прикончить. Может, и к лучшему, раз прошлое так пугает? Теперь он защищал не одного себя — так куда легче оправдать новые убийства и бесконечную, завязавшуюся в висельный узел ложь. Сэнд посмотрел на початую бутылку и медленно перевернул, позволяя бурбону вылиться в траву без остатка. В канаву он больше не вернётся — пообещал же. Жизнь менялась чересчур быстро. Очевидно, что он запутался: сначала расслабился, понастроил воздушных замков, а затем приложился об асфальт. Лина проходила тот же тернистый путь и пока что держалась куда лучше. Сэнд взглянул на дверь соседнего номера, проверил телефон — ни одного сообщения за день. Он понятия не имел, как на это реагировать: ежедневная переписка превратилась не просто в традицию или привычку, а неотъемлемую часть жизни, отдушину. Возможно, больше ничто в жизни его так не радовало. Он даже немного обиделся, когда Лина открыла мессенджер, но ничего не написала, не поделилась переживаниями или шуткой. Вместо этого она предпочла поговорить с Сэндом — в привычной манере, точно понимала, кто он, — и перемена воодушевляла. Хотелось позволить себе надежду, а ещё — сознаться, и будь что будет. Что-то по-кошачьи собственническое требовало забрать своё и не отпускать, но разумное, человеческое, напоминало о деле и опасности. Выбор оказался очевиден. Утро выдалось, как всегда, скверным: голова болела, несмотря на принятые таблетки, спину ломило из-за неудобного дешёвого матраса, больше похожего на прикрытые простынёй доски; ещё воняло чем-то странным, но Сэнд старался не различать нюансы ароматов предыдущих постояльцев, сырости и хреновой уборки. Зато кофе из автомата оказался неплохим. Пока он сидел на низкой железной изгороди, точно сыч, дальнобойщики собирались в путь достаточно шумно, чтобы разбудить Лину. Теперь она действительно пугающе напоминала его, особенно выражением помятого лица, — и тоже приложилась к кофейному автомату. Они пересеклись страдальческими взглядами. — Кровать, да? — догадался Сэнд. — Что с ней не так? В следующий раз посплю в машине. Он решил не говорить, что мотель находился в удобном отдалении от посторонних глаз, и лучше в нём остаться, а молча оплатил номера на два дня вперёд. В Порт-Лласт было несколько зацепок, но Сэнд планировал расправиться с ними вечером. Утро выдалось пасмурным, с моря дул противный ветер — самое оно для посещения места трагедии. Он знал, что Лина не обрадуется. — Должна же я узнать, где убила кучу народа, — невесело пошутила она. — Больше недели прошло — что ты надеешься найти? — Сам не знаю. Может, вдохновение? — Иногда ты жуткий — знаешь об этом? И всё же Лина улыбалась, в шаге от того, чтобы назвать мистера Маньяка по имени. — Да говорили. Эмбер оказался типичным сонным пригородом, где жители прятались от суеты больших городов и покорялись течению времени. Убийства в таких мирных местах, где не ждёшь подвоха, особо запоминались общественности и активнее порицались. Подумаешь, подростки убили бродягу в квартале Нищих? Чище будет. Пристрелили нескольких министров на пенсии? Вообще отлично, коррупционеров свои покарали. Сэнд не соболезновал ни тем, ни другим — значит, так распорядился случай. Все одинаково смертны. Для него члены Девятки ничем не отличались от властителей Башен, но так высоко сам Сэнд давно не сидел — теперь он состоял в безликой серой массе, которой жертвуют во имя чужих денег, и просто пытался выжить. Идеи, патриотизм — всем этим он тяжело переболел в юности, чудом не помер и выработал стойкий иммунитет. Утром Эмбер не особо горел жизнью, а место преступления тем более обходили по широкой дуге. Бар стоял закрытым, с выбитыми окнами; на асфальте до сих пор читались кровавые разводы. У продырявленной пулями стены лежали цветы в окружении свечей и фотографий. Лина стояла над ними достаточно долго, чтобы забеспокоиться, однако когда она повернулась, Сэнд заметил только гнев на её лице. Пока что расследование складывалось неплохо: Лина собственными руками спасла жизнь главной свидетельнице, так что можно было о ней не беспокоиться. Лучше эффекта не придумаешь. Осталось понять почерк этого Лорна, выйти на его хозяев и понять, чего они больше всего боялись. Сэнд обошёл место несколько раз, представляя себя огромным неустрашимым качком с мозгами набекрень — в том, что Лорн фанатик, он не сомневался. Лусканцы владели внушением в совершенстве, чередуя пропаганду с телесными наказаниями, истощением и страхом. В случае Сэнда хватило пропаганды, денег и статуса — настолько он был прост в обхождении. Одна из кровавых клякс на стене привлекла особое внимание: судя по всему, орудовали ножом; огнестрельное ранение таких брызг не оставляло. Кому-то хотелось порезвиться, очевидно — в лусканской манере. Эти ребята презирали огнестрелы и обожали более близкое общение: смотреть в глаза, чувствовать кровь на руках. Зачастую лезвие окропляли ядом, чтобы жертва точно не ушла. Сэнд сморгнул наваждение — взгляд умирающего лусканца под ним, металлический запах, горячую влагу, от которой мгновенно воротит — и взглянул на кровавые кляксы как профессионал. В отчётах явно недоставало самого важного, а значит, следовало навестить морг Порт-Лласта.