Отзвуки

Осталось немного — этим утешал себя Сэнд всю оставшуюся ночь. Последние зацепки проверить, поговорить с бывшей Бишопа, этой Маэлин — и всё, обратно в Невервинтер. Больше никакого запаха рыбы, тупых деревенщин и мишени на спине. Можно из здания суда не вылезать, сослаться на дела, а там и Лина вернётся домой, и всё можно с начала начать, объясниться по-человечески, получить заслуженную затрещину, а дальше — по ситуации. Пока Сэнд остывал после её визита и выговора от Нивалля за сражение с полицейскими, в голове сложилось и разрушилось бессчётное количество сценариев будущего объяснения. Легче, наверное, сразу засесть за мемуары и описать каждый жизненный проёб, как катился по лусканской карьерной лестнице и сломал себе шею, чем объясниться парой предложений. В который раз он признал: в незнании — истинное счастье. Однако Лине такая мудрость вряд ли придётся по душе. Он воочию представил её лицо в этот момент — и улыбнулся. Небывалая лёгкость томилась под кожей; губы и руки, хранившие её тепло до сих пор, словно горели. Раньше Сэнд до смерти боялся разоблачения, придумывал кучу оправданий и причин для разочарования, лишь бы не встречаться с женщиной, которая ему определённо подходила, жарился в собственных комплексах, а теперь вдруг перестал — точно лишний груз сбросил. Ладно, уверенности на сто очков вперёд прибавила внезапная взаимность. Однако на самом главном — работе — концентрироваться получалось с трудом, и в этом таилась главная проблема: если Сэнд всё просрёт, и Лину повесят, с миром для него точно будет покончено. Не хотелось даже представлять такой вариант развития событий, но — следовало бы. Когда-то Сэнд посмеивался над леди Арибет де Тильмаранд, называл её бесхребетной курицей, а теперь вдруг тоже изменил мнение. Это Нашеру следовало головой подумать, а не царствующей задницей, не рубить с плеча при первом крике из толпы. Чёрт возьми, не в Средневековье жили. Зато на фоне чумы, разрухи и войны зажглась звезда Нивалля, и все неугодные Девятке оппоненты удобно сгинули. В принципе, сам Сэнд под шумок пролез, когда лусканских перебежчиков с распростёртыми объятиями встречали. Так сказать, обменивались команды игроками. Единственный урок, который прошёл проверку временем: не мешай чувства и службу, особенно если та касается судьбы целой страны, а не лично тебя, дурака. Чёрт дёрнул написать Лине среди ночи, словно ничего не случилось, а она ответила в привычной манере — легкомысленно и устало, снова без подробностей на разоблачение. Они всегда находили в анонимности отдушину, уходили от реальности, но и груз снимали. Почему-то до сих пор было легче говорить именно так, даже зная, кто пишет в ответ. Вряд ли Лина до сих пор не понимала, скорее молчала, как он, из трусливой солидарности. <Kalach-Cha>: Я тут думаю мысль: в чатах угарать куда проще, внешний мир что-то мне нравится всё меньше и меньше. Пожалуй, уйду в IT и света белого с радостью не увижу. Как идея? <Jaral>: По-моему, прекрасная, хотя всё равно придётся иметь дело с тупыми людьми, увы. <Kalach-Cha>: Ну, мимикрировать под нормального человека, как мистер Маньяк, я точно не умею. Опускаю руки. <Jaral>: Это не значит, что я понимаю, как всё работает. Как раз наоборот. Сэнд откинулся на подушке и, рассматривая тёмный потолок, ловил мысль за хвост. Странно, что вслух он задвинул бы целую лекцию и при этом не сказал бы ничего дельного, но в письменном виде всё складно выходило, как у поэта. Теперь их разговор больше походил на исповедь — ну, что поделать, раз больше никто не слышит? <Jaral>: Просто не знаю, как люди живут. Как они это делают — создают семьи, не боятся заводить детей, влезают в долги, каждый день занимаются одним и тем же, вырубаются, чтобы начать день сначала, и не сходят с ума? Почему не выбегают на улицу с криком, выдирая с головы волосы? <Kalach-Cha>: Статистика самоубийств с тобой может поспорить. : D Не знаю, в чём дело. Может, с нами что-то не так. <Jaral>: Скорее всего, недостаток отпуска в организме. Это путешествие в глухомань Сэнда подтачивало, тогда как Лину — ожесточало. Он едва узнавал её: дружелюбная улыбка превратилась в какой-то оскал, а в глазах отражалась знакомая жажда крови. Следовало признать, что Сэнд перестарался со своими уроками жизни и получил ужасающий результат: они оказались слишком похожи. Лина готовилась кубарем прокатиться по тем же ступеням, через которые пролетел он сам, но иного выбора просто не было. Зато она выиграет сражение, выживет. Недоброе утро встретило их туманом. Пришлось стучать в её дверь, чтобы поторопить и не опоздать к Маэлин: сам виноват, как-то забыл после самой неловкой сцены в жизни крикнуть вдогонку: «Завтра нам к шести!» Получилось донельзя глупо. — Оденься потеплее: по плану прогулка по лесу. Лина, конечно, вышла с такой же недовольной миной и демонстративно проверила пистолет, но Сэнд пялился только на свой свитер на ней и думал, что спятит, если получит его обратно — стирать и выводить её запах ведь грешно. Затем Лина запахнула плащ, и магия помешательства рассеилась. На краю сознания Мистер Маньяк разочарованно скрипел зубами. В машине Лина упрямо уставилась в окно, сцепив руки; Сэнд чётко озвучил планы на день и вырулил на шоссе. Пассивно-агрессивный профессионализм как он есть. Идеально, блядь. Он умолял себя заговорить, обсудить вчерашний вечер, но внутренняя мерзкая жаба с голосом Нивалля продолжала гнуть своё: «Не время! Сделай свою грёбаную работу, Сэнд!» А сказать было что: кто он на самом деле и почему молчал, как ему, чёрт возьми, понравилось целовать её. Даже разница в возрасте вспомнилась далеко не сразу, хотя раньше Сэнд изводил себя подсчётами объёма пропасти между ними. Маэлин ждала в одиночестве у границы леса, без машины, с одним походным рюкзаком, словно готовилась к апокалипсису. При взгляде на её бодрый спортивный вид Сэнду отчего-то больше поплохело; спина заныла в унисон. — Это Маэлин… подруга Бишопа, — представил её Сэнд, чтобы наконец сбить с лица снисходительную улыбку. Лина также оживилась и недоверчиво переводила взгляд, пытаясь выяснить, почему ей тогда стоит верить. — Она согласилась проводить нас до границы с Лусканом. — Но зачем нам туда? Маэлин наконец вспомнила, что Сэнд приплатил ей за услуги, и пояснила: — После войны границу взяли под замок, но остался переход, который далеко не всем придётся по душе — через болота. Думаю, там вы найдёте полно контрабандистов и тех, кто переводит беженцев за их последние деньги. Наверняка кто-то знает, что произошло в Эмбере. Те, кого вы ищете, тоже должны были пройти там. Звучало, мягко говоря, тревожно, но Сэнд уж очень хотел проверить столь перспективное место и убить сразу двух зайцев одним камнем: накрыть брешь в безупречной, по мнению Девятки, защите и сторговаться со свидетелями — кто-то да не сможет откупиться и в тюрьму сесть побоится. Однако Маэлин, как сам Сэнд, оставалась фигурой мутной, с неопределённым происхождением. Бишоп явно видел в ней конкурента и всячески принижал способности — это как раз подкупало, — но и нюх на лусканцев у него был волчий, вряд ли бы терпел такую компанию. Маэлин с сомнением оглядела их обувь, немного поворчала, но добро дала: в болото, так уж и быть, не заведёт, а обойдёт. В это время года кошмарили не клещи, а другие не менее вредные насекомые, расслабляться не стоило. Ещё было промозгло и холодно; поначалу даже увлекательно, но затем — скучно и однообразно, как в любом походе. Стоило признать: через чащу Сэнд ещё границу не переходил. Обычно он использовал разные паспорта или пересекал вполне легально, когда работал на Гарриуса. Для полного набора осталось проехать в багажнике — но так ещё не вечер! Кто знает, чем кончится это хреновое утро? Он пропустил Маэлин вперёд и в какой-то момент отстал, чтобы перевязать шнурки. Лина поняла правильно и остановилась рядом. — Следи за ней. Я буду отвлекать. Лес Лину совершенно не смущал, более того — это она могла вывести Сэнда обратно, а не наоборот. Однако Маэлин не стоило много знать. Дурой она точно не была, раз выжила в компании Бишопа, а значит, уведёт их подальше и сбежит. Главное, чтобы наводка не оказалась пустышкой, но вряд ли в городе все поголовно были в сговоре с лусканцами — скорее Сэнд перестраховывался. Может, Лина права, что хороших людей достаточно даже в стане врага. Путь занял несколько невыносимых часов. Сэнд взмок и вымотался, пока переступал через поваленные деревья и прыгал по кочкам. Одно его мотивировало идти дальше: следы людей отлично читались в разбросанном мусоре и заботливо разложенных в тропу брёвнах и досках. Также он лихорадочно примерял легенды — за кого себя выдать в зависимости от ситуации, что делать, если узнают Лину; как устранить Маэлин так, чтобы не поднять шум. Они остановились на островке за раскидистыми кустами. Маэлин указала в сторону северо-запада и негромко сообщила: — Деревня в той стороне, осталось двести метров. Дальше я не пойду, буду ждать на тропе. Если кто-то идёт за нами, постараюсь задержать. — Почему вы не можете нас довести? — Лина тоже громко шептала, повторяя за ней. — Потому что лусканцы меня узнают, а я не хочу с ними сталкиваться. Считайте это аллергией. Там заброшенная деревня — учтите, что есть место для засады. Границу проходят через коллектор. Не промочите ноги, господин адвокат. Сэнд криво улыбнулся и сделал приглашающий жест в обратном направлении. — После вас. Хмыкнув, Маэлин довольно торопливо ушла. Сэнд переместился на соседний островок под укрытие деревьев: если вздумает стрелять в спину, то не сможет прицелиться. Лина смотрела в том же направлении, что-то прикидывала и наверняка вспоминала уроки приёмного отца. — Зайдём не с парадного входа, если не возражаешь, — предложил Сэнд, когда прошло достаточно времени. Лина кивнула и пошла следом. Он старался идти бесшумно, но предательский лес подбрасывал ветки и листья. Порой Сэнд ругался себе под нос, неудачно наступив на что-нибудь, и оглядывался, ожидая увидеть движущийся между деревьями силуэт. — Главное — не наступить в осиное гнездо, — заметила Лина, когда он в очередной раз остановился. — В это время года осы злые как собаки и словно специально гнездятся в земле, под деревьями, чтобы на них грибники наступали. Сэнд как раз заносил ногу над поваленной елью, но замер, развернулся к ней, точно танцор. — Ты сейчас серьёзно? — Абсолютно. Меня однажды так отделали, что шрамы от жал остались, а отца проигнорировали, хотя он рядом стоял. Эта сцена представлялась чересчур детально, и Сэнд впервые пожалел, что не погнал Маэлин дальше под дулом пистолета. — Хочешь пойти первой? — Именно поэтому — не хочу. — Сэнд вздохнул, осмотрел дерево, но ничего подозрительного не нашёл. Теперь каждый шаг не просто звучал — это было сраное минное поле. Лина за спиной мстительно хихикнула. — Зато можешь впасть в ярость, как берсерк. — Это не сработает, если я помру от аллергии. — А она у тебя есть? — теперь она серьёзно обеспокоилась, шутки кончились. Сэнд снова вздохнул. — Понятия не имею. Маэлин говорила правду: на границе с Лусканом действительно стояла крошечная деревня неотмеченная на современных картах. Деревянные хибары просели и заросли, некоторые тонули в болоте; вдалеке виднелись остовы ныне гниющего пепелища. Также Сэнд заметил следы свежей вырубки и дорожку из брёвен, но больше ничто не выдавало присутствие людей. — В домах наверняка что-то есть, — сказал он Лине, едва сдерживая предвкушение: за такую находку можно и поторговаться. Считай, проблема с Дунканом — сущая мелочь для бюрократов — уже решена. — Поищем улики, коллектор оставим на потом. Едва Сэнд дёрнулся, как Лина схватила его за рукав. Утреннее недовольство схлынуло с её лица в одночасье, уступив место страху; от былой храбрости не осталось следа. Сэнд едва подавил желание снова её обнять, как на ферме. — А если здесь кто-то есть? Что делать? Несмотря на всё, что Сэнд натворил и заставил пережить, Лина до сих пор верила ему и ждала указаний. Они ведь договорились. Внезапно он испугался и на миг передумал идти: хотелось остаться с ней, развернуться и бежать в Невервинтер, где легче спрятаться. Если не повезёт, в лесу их никогда не найдут. Однако долг требовал ровно обратного. — Тебя пока что не уволили из полиции, так что попробуй задержать хоть одного для допроса. Если нападут первыми — защищайся. В этом случае они сами себе приговор подписали. — Мы настолько далёко зайдём? Может, позвонишь Ниваллю? Он мог, но не хотел, а потому — торговался; даже не смутил резкий разворот Лины в отношении начальника. — Потребуются более весомые причины лезть в такую глушь. К тому же мы можем потерять время, а лусканцы заметут следы. Это может стать началом конца для Гарриуса и ему подобных: поднятая шумиха вновь обратит внимание Девятки на угрозу Лускана, и война захлебнётся до её официального начала. Тут же придётся ответить на неудобные вопросы, признать проблему и взяться за регион серьёзно. Впрочем, план звучал, скорее, как наивная мечта, тут были подводные камни с кучей оговорок, но для начала — неплохо. Не всё же Лускану их прижимать; пора и самому нанести урон за то, что пришлось снова тащиться сюда, поднимать со дна всё старое дерьмо и вновь в нём вымазываться. На сей раз и причина благородней некуда. — Возможно, ты прав, но… Лина осеклась и спрятала взгляд, но продолжала держаться за его куртку в качестве последнего аргумента. Сэнд мягко коснулся её холодной руки и постарался привести убедительные доводы: — Если мы найдём следы лусканских отступников, то сможем обвинить их. Даже если нет, то серьёзно ударим по их силам. Мне нужно убедиться, — последнее он добавил чуть ли не с мольбой, и Лина наконец отозвалась: подняла взгляд и горько усмехнулась. Она долго смотрела на него в упор, а затем крепче вцепилась в руку, отчего захотелось высвободиться. — Я через такое уже проходила. Пожалуйста, будь внимателен. Сэнд виновато улыбнулся, вспомнив, как часто говорил то же Лине. Правда, не той её версии — а неизвестной и закономерно слабой. Хорошо, что реальность оказалась куда суровее выдумки о хрупкой девушке, которой нужна защита. — Обещаю. Только когда она разжала пальцы, Сэнд направился в деревню. Лина шла следом, держа пистолет наготове, но между ними всё равно осталась эта робкая нить неловкости, недосказанности и тревоги. Опушка, окружённая подступающим лесом, не внушала уверенность, было не то чтобы тихо — шумно невпопад: деревья качались и скрипели, роняли листья и ветки, ветер раскачивал ставни опустевших домов. Всё время чувствовался чей-то взгляд. Сэнд не собирался задерживаться и передвигался быстро: заходил в дома, осматривался, пока Лина караулила на улице, и шёл дальше. Здесь определённо бывали люди, судя по тому же мусору, но ничто не указывало на повстанцев. С тем же успехом это могли быть деревенские подростки. После последнего дома Сэнд не на шутку разволновался и отправился на поиски коллектора, потому что сразу не смог его приметить. Лина следила за ним хмурым взглядом. Наконец он нашёл спуск, замаскированный ветками и ящиками — хоть что-то говорило о спрятанной тайне. Ни о каком электричестве здесь не могло быть и речи, так что Сэнд включил фонарик и направил его вниз, во тьму, откуда несло точно из общественного сортира. Возможно, он даже угадал. Сначала Сэнд хотел привычно тяжело вздохнуть над своей печальной участью, но вдруг передумал, откашлялся и порадовался, что завтракал только стаканчиком кофе. — Если бы я прятала ужасные лусканские дела, то только так, — ехидно заметила Лина, остановившись в паре шагах позади. Сэнд оценил иронию. — Ты останешься здесь, прикрывай выход. Пришлось натянуть ворот куртки почти до уровня глаз, чтобы не помереть от вони. Из-за неё Сэнд не мог полностью полагаться на чувства, постоянно приходилось концентрироваться на свете фонаря. Однако мучения оказались не напрасны: в коллекторе оборудовали настоящую базу подполья, даже свет провели, судя по тянущимся проводам. Сэнд пошёл вдоль линий и оказался в небольшом закутке с раскинутыми матрасами, раскладными стульями и столом, на котором стояли открытые консервные банки и термос. Прикоснувшись к его боку, Сэнд почувствовал слабое тепло. Дверь за спиной захлопнулась, щёлкнул замок. Сэнд кинулся к ней, ударил на удачу и воскликнул: — Я представитель власти! Немедленно откройте! В ответ — тишина. С ним не собирались сражаться; возможно — лишь мариновать до кондиции. Кто знает, насколько рабочей была вытяжка в маленькой комнате? Не теряя самообладания, Сэнд присел у замка и лишь теперь начал корить себя за невнимательность: только в комнате под изолятор будут ставить дверь с замком наружу. Очевидно, здесь держали пленников или сомнительных беженцев. Благо механизм не отличался сложностью — задвижку можно выломать, но уйдёт время. Лина долго ждать не могла. Второй ошибкой было не обменяться с ней номерами телефонов: почему-то Сэнд думал, что никогда не выпустит её из виду, а когда погнался за «лёгкой» добычей, совершенно об этом забыл. Впрочем, связь они всегда держали, хоть и не знали о том до недавнего времени. Сэнд включил телефон, молясь, чтобы сигнал имелся. Пришлось встать на стул и поднять его к потолку, подождать несколько мучительных секунд до подключения к сети. Лишь затем прошиб холодный пот от осознания: вот он и раскрыл себя в последний момент, как полагалось трусу. <Jaral>: Они поднимаются к тебе. Главное, чтобы он не опоздал снова — и уже в последний раз.

***

Лине потребовалось только взглянуть на сообщение, чтобы мигом взбеситься, как от укола адреналина. Шутила про берсерка — и сама им стала. Усталость и холод точно рукой сняло. Она не стала ждать и ринулась к ближайшему дому, в укрытие, на ходу проклиная и себя, и Сэнда, и лусканских мразей — без них её жизнь точно была спокойнее. Она же говорила ему быть осторожным! Он сам ей твердил то же самое, как попугай, — и что теперь? Болван одержимый! Пусть посмеет ещё хоть раз сказать, что ему работа надоела! Да он за неё сдохнуть собрался! И без того расплывчатые рамки между Сэндом и Джаралом исчезли, слились — и не скажешь уже, что было произнесено вслух, а что — прочитано. Лина легко приняла единый образ, однако не факт внезапного разоблачения: сколько бы он ещё врал ей в глаза, если бы не смертельная опасность? Ответ просился самый очевидный. Он ни за что бы не признался, никогда. Лина была чертовски зла на Сэнда. Теперь она понимала некоторые вещи гораздо лучше, но спокойствия знания не добавляли. Что ей с его непростой судьбы и страхов? Будто у самой всё прекрасно. Несколько человек вышли из коллектора и, оглядываясь, разошлись в разные стороны. Гнев трепетал в крови, бил в голову, вынуждая высунуться раньше времени, но грозные наставления Дэйгуна ненадолго привели в чувства: видимо, не зря он её по лесам гонял. Лина потёрла фантомные синяки на заднице, оставленные пейнтбольными шариками, и поползла вглубь дома, чтобы устроить засаду. — Тактика деда на огороде, блядь! — шипела она носом в грязь. На полигоне в Академии их такому не учили. Задержание, переговоры, тыканье шокером в пузо разбушевавшемуся алкашу могли лишь поволновать, но не вызвать леденящий ужас. Неудивительно, что Катриона растерялась и не пыталась блокировать удары. Краткий курс психологии лишь упоминал о таком, и никому бы не пришло в голову макать студента в пекло для наглядности. Инстинкты на все лады орали противоречивые команды мозгу, а Лина пыталась возглавить эту какофонию. Если бы не предупреждение, она бы осталась стоять, как Катриона, ожидая своей участи. Что ж, настала пора отомстить. Руки дрожали и едва не выронили обойму: просто хотелось убедиться в очевидном — что в её «глоке» тринадцать патронов. Она даже забыла, сколько людей вышло из коллектора. Вроде, четверо — а потом пришлось спрятаться. Поскольку она засела в ближайшем доме, к ней быстро зашли с проверкой. Тощий пацан с пистолетом отбрасывал в дверях хорошо читаемую тень, и Лина не стала ждать, пока её заметят — выстрелила снизу вверх, вытянув руки. Всего на миг перед спуском промелькнула мысль, что парень выглядел младше неё, дурак совсем. Может, Сэнд был таким же? С трудом верилось, что этот чистоплюй с замашками аристократа ходил на мокрухи, но явно где-то приобрёл к ней навыки. Кто ж их знает, возможно, лусканцы для проверки устраивали или кровавые церемонии посвящения, как уверяли слухи. Лина поймала себя на мысли, что не хотела знать подробности. Парень упал замертво, а Лина отсчитала минус один патрон. На улице кричали люди, звали к ней, точно к загнанной дичи. Встать бы и бежать дальше, оторваться от преследования, однако тело точно гирями прижало к земле. Она обхватила пистолет покрепче и почти слилась спиной со стеной под окном. — Я никого не вижу! Ушёл! Один всё-таки решил забрать товарища, а Лина, среагировав на движение, выстрелила. Теперь такой фокус точно не прокатил бы, поэтому пришлось перекатиться подальше. Чего она не ожидала — что второй лусканец не умрёт сразу. Однако и выстрелить он тоже не успел, только руку еле протянул, словно та весила тонну. — Тринадцать минус три… Соображай, Фарлонг! Зубы стучали так, что лусканцы могли найти её по слуху с улицы. Грохнули выстрелы, словно в подтверждение, и Лина с ужасом увидела дыры в стене, через которые пробивался слабый свет: бумажная ширма — и то укрытие понадёжней. Хорошо, что передвинулась. — Выходи! У тебя три секунды на решение! Тело едва шевелилось, но поддавалось. Лина поползла к противоположной стене, выдохнула и, выставив пистолет, выглянула: её там ждали. От испуга она выстрелила наугад и снова спряталась. Эффект неожиданности оказался потрачен. Вялая перестрелка продолжалась некоторое время, а Лина ничего не могла придумать, кроме как ждать Сэнда. Почему-то она упорно верила, что этот гад слишком скользкий, чтобы сдохнуть по глупости. И когда с улицы послышались крики, она поменяла позицию и выстрелила какому-то недоумку в спину. Открытое пространство лусканцам не помогало, поэтому они тоже разбежались по укрытиям. Надолго наступила тишина; оставалось лишь гадать, где кто засел. Однако вскоре Лина услышала настолько громкий и протяжный крик неподалёку, что не побоялась выглянуть. Скорчившийся мужик бежал через поляну, а за ним тучкой — рой ос. Цель оказалась слишком соблазнительной, и Лина, быстро обогнув два трупа и присев на пороге, попыталась её снять. Тщетно — бедолага пытался петлять, чтобы стряхнуть рой. Гнилой косяк разорвало выстрелом рядом с ней; щепки ударили в глаза, и Лина машинально взмахнула руками, завалилась на спину. Теперь лежать стало опасно. Дэйгун словно рядом стоял и подгонял безэмоционально: «Вставай, не шевелись — легче попасть в движущуюся цель». Так Лина и сделала — а затем замерла, встретившись взглядом с тощей белокурой девкой, которую издалека можно было легко принять за неё. Она узнала её и расхохоталась, вдыхая ртом и демонстрируя окровавленные зубы. Они прицелились одновременно, как в вестерне, но Лина попала, а девка снова промазала. Пуля угодила в плечо, однако орала та как одержимая, схватившись за рану. Вокруг больше никого не было, словно всё закончилось, и Лина подбежала к своей неудачной копии, пнула в руку, выбив пистолет. — Это моё! — прошипела она. — Как вы вообще посмели! Девка улыбнулась, вдруг извернулась змеёй и обхватила Лину за ноги. Краем зрения она заметила движение и мгновенно поняла, что не успевала среагировать. Грузный лусканец целился из охотничьего ружья, не торопился — поэтому не заметил подоспевшего Сэнда. Впервые Лина видела его в деле так ясно, каждое плавное, но смертоносное движение: удар в бок, между рёбрами, в шею. Синяя куртка Сэнда была перепачкана кровью, руки тоже — с боем возвращался. К лицу прилипла страшная маска брезгливости, словно те, кого он убивал, не были людьми. Такую Лина видела всякий раз при встрече в Невервинтере; так он смотрел на всех вокруг. Они на миг пересеклись взглядами и замерли, чего-то выжидая. Девка рыпнулась, когда поняла, что Лина умирать не собиралась, а та со всей силы ударила её в живот. Её же просили оставить одного для допроса — работа сделана. Табельное оружие отправилось в карман. Только гнев прожигал изнутри, рвался с криками, истерикой. Даже убийство тех, кто устроил бойню в Эмбере, не принесло удовлетворения — вряд ли оно в принципе могло. Сэнд смотрел на неё с опаской, да и она его тоже едва признавала. Всё должно было случиться не так. Он не должен был врать, так гнусно использовать, как лусканцы — её оружие, продолжать писать, чтобы со всех сторон подгонять к его цели. Всё это время Сэнд знал, кто она, а Лина точно голой расхаживала, не подозревая, что он видит куда больше; душой нараспашку к нему подошла и верила, будто с ней он другой и помогает от чистого сердца. Какая же наивность! Как же бесил один его приглаженный вид, занудный тон всезнающего мудака, чёртовы тарелки в раковине! Лина навела «глок» на него и нажала спусковой крючок — магазин был пуст. Сэнд вздрогнул, но остался на месте, точно приговорённый преступник на казни, затем продрал горло и вполне ровно произнёс: — Я заслужил. — Как же мне надоело быть для всех вас пешкой! С этими всё понятно, — Лина для наглядности пнула девку ещё раз, — с Ниваллем даже понятно, но ты — отборный мудак. Я-то думала, ты всерьёз мне помогаешь, а дело всегда было в них, в личной мести. Так держать лицо — просто моё почтение. Лина не выдержала и нервно усмехнулась, а Сэнд, убрав нож, невозмутимо вклинился: — Если ты позволишь мне объясниться, то поймёшь, что… Она взмахнула рукой с пустым пистолетом, хоть и знала, как глупо выглядела. Впрочем, его и метнуть в голову можно. — У тебя было несколько недель, Сэнд. Я давно сложила два и два, но до последнего не верила, что ты мной пользуешься для этой… работы. Ха, и правда, глупо доверять лусканцам — видимо, ты в первую очередь имел в виду себя. — Да. Всё больше хотелось что-нибудь бросить в Сэнда: ужасно бесили его невозмутимость и нежелание оправдываться, слёзно извиняться, ползая на коленях. Он ждал конструктивного диалога, а Лина хотела набить ему морду на эмоциях, только запал без противодействия стремительно перегорал. Даже сейчас Сэнд добивался своего с такой лёгкостью, что опускались руки, и пока можно было наговорить от души, Лина бросила последний камень: — Ты всегда выдавал себя за кого-то другого, я даже считать устала эти обличия. Скажи, в тебе хоть осталось что-то настоящее? — С тобой я всегда был настоящим. Вот и последний удар с проворотом, от которого трудно оправиться, практически невозможно. Лина шмыгнула, потому что вконец замёрзла, ещё и девка порывалась уползти. При ней не стоило устраивать сцену — много чести, — но и с Сэндом кооперироваться не позволяла поруганная гордость. К слову, он продолжал стоять изваянием с честным взглядом, словно команды ждал. — Ну, что застыл? Звони своему Ниваллю. — Он не мой, — ответил Сэнд и широко улыбнулся, а следом за ним Лина. Так распирало на смех, что её будто прорвало хохотом. Со стороны наверняка походило на безумие в острой стадии. Появившаяся на шум Маэлин, впрочем, всё ещё держала недовольную мину. — Вы чего разорались, идиоты? Вдруг их было больше? Совсем мозгов нет. Лина была полностью с ней согласна.