Отзвуки

<Kalach-Cha>: А-а-а! За какие грехи мне поставили наставником Коретта? Это садистская шутка такая? <Jaral>: Видимо, наказание для него за хреновую работу. Только теперь он для тебя «сэр Коретт». Соболезную. <Kalach-Cha>: Хотя он принёс извинения — такие официальные, что я чуть не задохнулась. У него же очевидные проблемы с головой! <Jaral>: Давай не будем обсуждать достопочтенных лордов в переписке, а то мало ли, где ты опять телефон посеешь? <Kalach-Cha>: Придумаем им клички. Вот сейчас мы говорим о «Душниле». <Jaral>: Тогда должно быть и стоп-слово. <Kalach-Cha>: Мне ты такого не позволяешь. Отлично, значит, вечером дома тебя будет ждать неприятный сюрприз. <Jaral>: Ауч. <Kalach-Cha>: Да, у тебя в этом чате тоже есть кличка, мистер Маньяк. Теперь придумай мне! <Jaral>: Мне надо работать. Тебе, кстати, тоже. <Kalach-Cha>: Ну придумааааай! <Jaral>: Каланча. <Kalach-Cha>: Сэнд! <Jaral>: Штраф за нарушение конспирации. <Kalach-Cha>: И какой? Опять мыть посуду неделю? <Jaral>: Отсутствие сегодня вечером стоп-слова. Лина попыталась сдержать смех, но издала звук, схожий с хрюканьем. Достопочтенный лорд Душнила тут же явился на зов. — Стажёр Фарлонг! — Здесь, сэр! — отчеканила Лина на автомате и подскочила со скамьи, пряча за спиной руки. Пришлось плотно сжать губы, чтобы совладать с собственным лицом. Коретт словно до сих пор не верил, что её не просто оправдали, а пустили в его круг, пусть и на самую низшую ступеньку: глядел с удивлённой интонацией, говорил не сразу, точно заставлял себя не нервничать, и выражался чопорно, надрывно. В такие моменты хотелось обнять его и разрешить вытащить палку из задницы. — В Портовом районе снова погром — а это в вашей юрисдикции. Группа уже на месте. Приступайте, стажёр. Хоть «оруженосцем» её не назвал, как в стародавние времена, и на том спасибо. Лина представила себя в доспехах, с красивым, но бесполезным и опасным в бою плащом синего цвета, как стяг Невервинтера, и задумалась, кем бы в этом времени был Сэнд — наверняка каким-нибудь учёным в вычурной мантии. В жизни всё куда скучнее: бронежилет был её доспехами, а невыразительная чёрная форма отличалась разве что удобством. Подсумки и куча карманов приводили её в восторг, облегающие штаны не жали в области талии и задницы, хотя последним Сэнд был особо доволен и постоянно отмечал, как ей идёт экипировка Девятки. Только синяя нашивка на плече с всевидящим оком отличала её от обычных оперативников. Младший офицер в иерархии Девятки уже стоял выше тех, кто когда-то перевернул её квартиру в поисках улик. Словно в какой-то гонке, Кормик тут же дорос до маршала и полетел по параллельной карьерной лестнице, как давно мечтал. Возможно, когда-нибудь они снова будут работать вместе — не как напарники, а коллеги из разных ведомств, — кто знает. Лина распихала обоймы, проверила личное оружие, накинула куртку, чтобы не сверкать нашивками, и направилась к лестнице в подземный гараж. Коретт, конечно, не уточнил, куда ехать — возможно, сам не знал, — но диспетчер пришёл на помощь и скинул локацию. Пока тот возился, Лина написала Сэнду. <Kalach-Cha>: Я еду на вызов. Ты скоро? <Jaral>: Уже заканчиваю. Встретимся на месте. Только не лезь вперёд, как обычно. <Kalach-Cha>: Думаешь, Касавир мне позволит? <Jaral>: Будто ты его когда-нибудь слушаешь. Она читала на ходу и не сильно торопилась. Оставался всего один пролёт, но взгляд зацепился за яркий блик в этом мрачном царстве зануд Нашера: такую аляпистую кофту могла надеть только Торио. Словно почуяв внимание, она обернулась, плотоядно улыбнулась Лине и вышла к ней на лестницу с поднятыми руками. Юмора та не оценила; хотелось инстинктивно попятиться, потому что эго Торио тут же заполонило свободное пространство. — Расслабься, я не кусаюсь. Так и думала, что найду тебя здесь. — Вместо ответов на кучу незаданных вопросов она пошарила в сумочке и вытащила утерянный телефон Лины, который так нигде и не всплыл. — Кажется, это твоё. Лина машинально приняла неожиданный подарок, а мыслями унеслась в далёкие дебри. Последние события, как кусочки пазла, лихорадочно собирались в логичную картину. Значит, вот что Лорн упустил из виду — и правда, побег целого посла ему не простят. — Так Сэнд тебя хотел вытащить. Хоть Торио и стала говорить как обычный человек, а не драматичная телезвезда, Лина всё равно не могла избавиться от неприязни к ней, даже если всё — фальшивка и постановка. Её-то жизнь и опасность были настоящими. — Слышу в твоём голосе разочарование, но ни в чём не обвиняю, — проницательно сообщила Торио. — Сэнд дал мне слово задолго до знакомства с тобой и держал его несмотря ни на что. Очень мило, правда? — Так суд и обвинения — это всё фарс? Ради чего? — Лина всё-таки не сдержалась и вспылила, но Торио даже бровью не повела. — Суд был настоящим, и я никак не могла помешать Гарриусу в Эмбере. Зато в моих силах оказалось предупредить Сэнда, а затем уронить честь Лускана и своего обожаемого начальника. — Заодно с Нашером, — прошипела Лина сквозь зубы. — О чём вы только думали? — Милая моя, ты ещё наивна и зелена. Как думаешь, кто же разрешал Лускану все эти шалости? Политика — дело грязное. Ты точно хочешь быть его частью? Всё это Сэнд говорил ей раньше, но в голове до сих пор не укладывалось, что ответственные за жизни миллионов людей правители руководствовались сугубо личными мотивами, цеплялись за власть и боялись бунтов, поэтому стравливали собственных граждан. Гарриус стал очередным пугалом для новостей и первостепенной целью для Девятки — но что бы изменила его поимка? Собственная судьба, казалось, только что зависла на тонкой нити; ещё чуть больше к весу разочарования — и Лина превратилась бы в Лорна. Торио глядела на неё с сочувствием, но не перебивала шумный мысленный процесс, написанный на лице. Наконец Лина тыкнула в неё пальцем и сообщила с жаром: — Я здесь, чтобы всё изменить! Торио вдруг расхохоталась, правда, по роже ей надавать не хотелось. Удивительно, как эта женщина управляла полутонами голоса и владела мимикой на каком-то нечеловеческом уровне, оставаясь дерзкой и привлекательной практически во всём, в каждом движении. Самоуверенностью несло на мили. Однако Лина понимала, что Сэнд в ней такого нашёл и зацепился обещанием. Ревность чуть ли не скукожила сердце, и дышать стало невмоготу. — Это мне нравится, — заявила Торио. — Свяжись, когда понадобится помощь — Сэнд расскажет. И передавай привет этому зануде, — добавила она вслед, когда Лина, вспомнив о работе, поспешила вниз. Даже оказавшись в одиночестве на парковке, Лина долго ощущала шлейф её эго и думала, что люди наверняка его заметят, как дурно пахнущие духи. Телефон несколько раз вибрировал в кармане — Сэнд что-то писал, — однако Лина не спешила читать и тем более отвечать: не хватало ещё сорваться на него накануне задания. Она вырулила с парковки и направилась в Портовый район по навигатору. В голове отчего-то пустовало, словно её огрели мешком с цементом. Видимо, также Торио обладала сверхспособностью энергетического вампира и высасывала всю жажду жить одним присутствием. Теперь они будут жить рядом, в одном чересчур тесном городе. Лина даже не сразу вспомнила про свой телефон, а когда достала на светофоре, то закинула в рюкзак на заднем сидении — стоило отдать его Гробнару для обследования, на всякий случай. Касавир и Катриона ждали у ворот портового склада, навевая кое-какие воспоминания. Если первый держался строго по протоколу и делал вид, что они не знакомы лично, то вторая робко улыбалась и пыталась шутить под грозным взглядом напарника. — Как в старые времена… Ладно, группа отправилась на разведку. Пока тишина. Все трое многозначительно переглянулись; Касавир вздохнул. — Проявим благоразумие и осторожность: возможно, это наш поджигатель. — Что-нибудь известно о его личности? — Лина тут же переключилась на рабочий тон, а мерзкую улыбочку Торио зашвырнула на задворки сознания, откуда она так и норовила выглянуть. Катриона покачала головой. — Даже его пол под вопросом — свидетельства разнятся. Но, кажется, он — или она — рыжий. Это единственное, в чём свидетели сходятся. Кольнуло нехорошее предчувствие, но Лина подумала, что столько совпадений за сегодня быть не может. — Что сжигали и кто пострадал? — В день, когда вас оправдали, был погром и хаос, так что точно определить нельзя, — отрапортовал Касавир. Хотелось остановить его и сказать, чтобы так не жестил с формальностями, но он ведь не послушал бы! — Первой подозреваемый поджёг старую конюшню при Академии, но огонь быстро потушили и никто не пострадал. Затем горел склад тут, в доках. Пострадал только товар. — Среди которого нашли тайник с наркотиками, — встряла Катриона, не сумев сдержать восторг. — Так что это похоже на войну группировок. Ответственность за недавний поджог полицейского участка взяла на себя банда Муар, так что… — Слишком много поджигателей, — подытожила Лина. — И почему они не выбрали другой способ, скажем… — она осеклась под строгим взглядом Касавира, словно тот до сих пор учил её премудростям полицейского ремесла. Появившаяся знакомая машина стала просто избавлением от неловкой ситуации. — Ладно, вы идите, а я тыл прикрою и Сэнда подожду. Если что — кричите. Катриона посмеялась, а Касавир так и пошёл с каменным лицом. Сэнд явно заметил это, раз вопросительно уставился на неё ещё издалека. — Всё в порядке, — заверила Лина. — Просто мы немного расходимся в трактовке рабочих отношений. И пошутить совсем нельзя. — Ты не отвечала на сообщения. Так и тянуло закатить глаза (или скандал): Сэнд говорил так же строго и сверлил недовольным взглядом без единого намёка на нежные чувства. Как он умудрялся так переключаться — для Лины оставалось загадкой. Впрочем, это не помешало ему пару раз заманить её в подсобку в здании администрации, неподалёку от кабинета Нивалля. Видимо, совещания о погромах тогда проходили не на шутку жарко. — Я была за рулём, а потом увидела ребят и забыла. — Иначе бы ты знала, что поджигатель не здесь. Мы потеряли время. Бегом в машину. Лина всё же предпочла сесть в свою и последовать за ним, чтобы не сидеть рядом в густом осуждающем молчании, успокоиться и не грубить. Делу эмоции не помогут. Сэнду очень часто хотелось дать пинка за слова, но обычно он, подлец такой, оказывался прав. За это хотелось побить его ещё больше. Однако знакомые пейзажи лишь усилили тревогу. Сэнд остановился у пятиэтажного дома, где Дункан раньше снимал квартиру. Соседним же зданием была «Утонувшая Фляга», и отчего-то Лина уже не сомневалась, что в опасности именно она. Воспоминания накрыли тёплой приливной волной, как бывает с любой ностальгией. Всё плохое — часы напролёт на ногах, грубые посетители, запах кислого пива и вечно пьяный Дункан — будто стёрлось. В послеобеденный час всегда было тихо, так что Кара курила у мусорного бака, который частенько горел из-за неё же, жаловалась на суровую долю, а Лина стояла рядом и дивилась, какой же интересной на события могла быть жизнь. Её-то казалась пресной и однотипной. Знала бы она тогда, что ждало впереди. Кара снова была здесь — её крики слышались за милю: — Даже не думай! Мы о таком не договаривались! — Что ответил её собеседник, Лина не уловила, но сразу достала пистолет. Зато Кара голосила во всю силу лёгких. — Это я-то лицемерная? Кто бы говорил! Сэнд приложил палец к губам, велев молчать, тоже достал оружие из кобуры и прокрался к краю стены, замер на пару мгновений, прислушиваясь, а затем подал знак. Лина кивнула и выглянула первой, целясь в того, кто стоял перед Карой — Бишопа. Тот сразу шагнул ей за спину и схватил за шею, точно щитом укрываясь. В голове тут же промелькнуло всё, что Лина когда-то слышала о нём от Дункана — слишком мало: бывший солдат с ярко выраженной ненавистью, наверняка воевал с Лусканом, раз история мутная и секретная. Раз он здесь, то выставил какой-то счёт Дункану, несмотря на проявленную доброту. Позицию Бишоп выбрал удачно — Сэнду не подкрасться со спины посреди открытой парковки. Кара взвизгнула и попыталась пнуть его, но безуспешно. — Чёртов трус! Что теперь делать будешь? — Замолчи. Мы в одной лодке, если ещё не догнала. Для человека, в которого целился агент Девятки, Бишоп был невероятно спокоен, словно ситуация оставалась под его контролем. Лине приходилось соображать и решать на ходу. — Отпусти её и подними руки, чтобы я их видела! — Кара чуть не сожгла Академию, Фарлонг. Ты знала? Наша маленькая пироманка оказалась с сюрпризами. Захотелось приключений, а ответственности никакой. — Он мне в спину пистолетом тычет! Сделай что-нибудь, Лина! Бишоп откровенно глумился и тянул время, Кара надрывно орала, а мозг кипел от мыслительной деятельности. Лина чувствовала, что Сэнд рядом и прикроет, но лучше от этого не становилось: их обоих могли пристрелить. Каждый должен быть сильным и принимать решения без оглядки. — Стой на месте. Решив, что Кара — хорошее прикрытие, Бишоп отпустил её шею и поднял приготовленный «коктейль Молотова», который скрывал за её спиной. Значит, горлышком ей в поясницу тыкал, весельчак чёртов. Лина услышала чирканье зажигалки и беспомощно следила, как маленький огонёк уцепился за тряпку и радостно разгорелся. — Даже не думай! — Она чуть взмахнула пистолетом, хоть и понимала, что угрозы на Бишопа не действовали. Намерение читалось в его взгляде. — Это надо сделать, — просто сказал он и замахнулся. Лина выстрелила без единой мысли — потому что надо было это сделать. Пуля разбила бутылку, и зажигательная смесь, мгновенно воспламенившись, полилась Бишопу на руку. Всё произошло за секунды, словно вспышка. Сэнд вылетел словно из ниоткуда, сбил дезориентированного Бишопа на землю, кинул на него свою куртку и не особо гуманно притоптал пламя. Кара так и стояла, где ей сказали, и в шоке смотрела на обугленную плоть, отчего пришлось увести её за руку. Бишоп больше не сопротивлялся, не орал — держался за увечную руку и буравил злобным взглядом асфальт. От болевого шока у него катились бесконтрольные слёзы. — Ты пойдёшь с нами, — заявила Лина, на что Кара быстро закивала. Видимо, выстрел в движущуюся бутылку произвёл на неё неизгладимое впечатление. Она тоже знала, что Лина умела и шкуры с дичи мастерски снимать. Сэнд выглядел измождённым, но довольным. Пока Бишопа грузили подоспевшие полицейские — а Касавир почему-то следил за ним с особым рвением, — он рассказал о расследовании. Несколько лет назад поджог деревни Редфаллоу приписали лусканцам, однако виновных так и не установили. Дункан, как свидетель, заявил, что пришёл слишком поздно и не смог помочь. Сэнд вспомнил об этом случае только после Эмбера, а когда начались поджоги, то сложил два и два: Бишоп появился в «Утонувшей Фляге» как раз сразу после поджога. Его вид и поведение привлекали слишком много внимания, чтобы не заинтересоваться. — Я слышал, что некоторые командиры любили такие проверки на верность, — сказал Сэнд, мрачнея с каждым произнесённым словом. — Вина и преступление навсегда привязывали людей к группе. — А тебя как проверяли? — спросила Лина до того, как хорошенько подумала. Сэнд долго не отвечал, и она даже решила, что он её проигнорировал. — Проверяли мягко, поскольку я не солдат и сам хотел туда попасть. Сам совершал ужасные поступки и думал, что во благо свободы и родины. Мы все так думали. Вокруг сновали полицейские, криминалисты и медицинские работники — целая толпа чужих людей, — но Лина украдкой сжала его руку и улыбнулась, пока на них не обращали внимания. — Вы с Торио лезете в опасную историю, — негромко сказала она. — Сколько всего ты ещё от меня утаиваешь… Теперь Лина знала, что истинное удивление превращало лицо Сэнда в глиняную маску — а значит, она попала в точку. Ничего для него ещё не закончилось. — Это всё… — бросил он на выдохе. — Для моего блага, знаю. Ты всегда меня выгораживаешь и не думаешь, что я постоянно боюсь за тебя и хочу помочь. Сэнд криво и страшновато улыбнулся, чтобы успокоить её, но так делал только хуже: проступившие морщины мгновенно старили его — или же напоминали о реальной разнице в возрасте, — превращая в кого-то другого. Может, про маски, сросшиеся с личностью, он и не врал вовсе. Она-то знала, как он улыбался искренне — утром, едва проснувшись, или… Пришлось поглубже вдохнуть, чтобы не раскраснеться. Сэнд разорвал прикосновение и напустил вид профессионала. — Мы обсудим это позже. Зато в Лине мгновенно включилась Калак-Ча. — О, неужели я слышу стоп-слово? Мимо проходящий полицейский резко повернул голову в их сторону, и Сэнд едва не взорвался от возмущения. Пришлось бегом бежать к машине. *** Торио как знала, что Сэнд захочет с ней серьёзно поговорить, и смылась перед возвращением группы. Зато материализовалась таинственная госпожа Зджаэв, чтобы выразить обеспокоенность от имени общества ветеранов, для которых ПТСР было оправданием всего на свете. Даже если бы Бишоп сжёг «Утонувшую Флягу», Дункан не стал бы и в полицию обращаться, наверное. Однако Сэнд копал под Бишопа с усердием крота в брачный период. Он даже поднял архивы о жителях Редфаллоу и нашёл подходящего по возрасту человека, пропавшего без вести как раз в призывном возрасте. Как опытный сыщик, Сэнд знал, что не врала только бумага. Сухой учёт и бюрократия не жаловались на память и не подыгрывали. Обвинения в дело Бишопа полетели куда шустрее с показаниями Кары, с которой он оказался немного болтливее, чем обычно. Сэнд велел подключить и Маэлин, но на её допрос ушло бы время. Для усиленной охраны в больнице причин уже хватало. — Чего вы от него хотите? — со вздохом спросила Зджаэв, когда поняла, что проиграет этот раунд без боя. Сэнд даже честно ответил, раз они стали почти что семьёй. — Правды. Дункан должен заявить на него и объясниться. Мне кажется, я заслужил это, раз отстоял его бар уже второй раз. На это ей ответить было нечего. В отличие от Дункана, Зджаэв мыслила сугубо логично и беспристрастно, как бухгалтер или мясник. Порой от неё тянуло холодом, а спокойствие казалось противоестественным, но для вечной горячки Дункана, наверное, в самый раз: как компресс на ожогах. — Я передам ему твои рекомендации, Сэнд. Но знай же, что общество ветеранов потребует больше доказательств, чем заявления девушки. Наш юрист свяжется с тобой. — Буду с нетерпением ждать. Завтра в шесть? — добавил Сэнд тем же деловым тоном. Зджаэв ответила так же, словно они не переключались с рабочих вопросов. — Именно так. Дункан готовит с утра, и только высшие силы смогут его остановить. Сэнд коротко улыбнулся, кивнул и тем самым распрощался с ней. Фора осталась за ним: про лусканское прошлое Бишопа никто не хотел говорить, чтобы не поднимать едва улёгшийся шум, так что Сэнд мог расспросить его лично и склонить к сотрудничеству, если тот, конечно, не выберет тюрьму. После Эмбера поднять шум вокруг сожжённого Редфаллоу будет просто, но пока — ни к чему. Лине знать об этом тоже не следовало. Всему своё время. На заполнение бумажек ушло несколько часов, затем вдруг наступила ночь, и Лина потащила Сэнда домой угрозами. Он и так не собирался ночевать на работе, но любил доводить дела до логического завершения. Ничто так не бесило, как недописанное предложение: окончание ведь можно было позабыть. Однако Лина до победного стояла над душой и заразительно зевала, так что Сэнд собрал все бумажки в ровную стопку и сложил в кейс к ноутбуку. — Почему они до сих пор не принимают электронные рапорты? — Потому что старики в руководстве не приемлют ничего нового, как обычно. — Возможно, Нашер боится слежки. Но тогда он должен бояться, что бумажки украдут, — философски заметила Лина и снова зевнула. — Кошмарный день наконец-то кончился. Я завалюсь спать, и ничто меня не остановит. Тянуло пошутить про истинное стоп-слово, но Сэнд и сам переутомился за день: то бегал, то напрягал мозги, то волосы с головы выдирал и снова бегал, потом сидел и страдал над формулировками, когда можно было написать: «Ничего не знаю, подозреваемый Джон Доу — он же Бишоп — отказывается сотрудничать, отпустите домой к девушке». Впервые в жизни кто-то ждал его с работы и отказывался ехать без него домой — к ним домой. Сэнд до сих пор с трудом верил в реальность и будто бы ждал подвоха. Лина стояла у лифта и рассказывала о том, что Кара наболтала показаний на пару часов, а столько переписывать на бумагу — просто кощунство. Даже сонной и усталой, с тенями под покрасневшими глазами она была прекраснейшей из женщин, свирепой воительницей, хоть и немного рассеянной. Все её недостатки казались очаровательными, пусть Сэнд и ворчал, словно опровергая собственные мысли: главное, чтобы она выжила, училась и стала лучше него. Они зашли в лифт, и как только двери закрылись, Сэнд в приступе нежности прижал Лину к себе и поцеловал. Она хихикнула как соблазнённая фермерская дочка, хотя пахла гарью, керосином и сожжённой плотью, что так просто не выветрится. Сонливость исчезла, уступив место пламени. Лина вцепилась в него, углубила поцелуй, а потом лифт радостно провозгласил остановку — не на их -1 этаже. Они едва успели расцепить объятия. Двери раскрылись, явив хмурого Нивалля. Тот поднял взгляд с экрана телефона, рассмотрел их и едва заметно вздохнул. Не дурак же он, в конце концов. — Отличная работа сегодня, — бросил Нивалль, когда двери двери сомкнулись, и бежать стало некуда. — Вы поймали опасного преступника и дезертира, который все эти годы спокойно сидел у Сэнда под носом и попивал кофе вашего дядюшки, Фарлонг. Он забыл добавить, что Лина сама ему наливала — видимо, тоже устал. Дальше ехали в неловком молчании. Сэнд проигнорировал замечание, а Лина, непривыкшая к вечно недовольному начальству, таращилась на него немигающим испуганным взглядом. Так же молча они разошлись на парковке и разъехались по домам. Лина выдохнула только у дома, разразилась тирадой, что, видимо, следовало пробивать каждого знакомого, хотя закон это запрещал. Сэнд же думал о Дункане: что его ложь обошлась всем слишком дорого. Следовало с ним поговорить по душам, раз они спасли его бар в который раз. Джарал встречал их на пороге душераздирающим мявом, жалуясь, очевидно, на автокормушку, которая не желала делиться едой почаще. Поэтому он тоже совершил акт вандализма и попытался вскрыть контейнер — на пластике виднелись свежие следы от когтей и зубов. Нападение снова кончилось голодом, но Джарал явно не собирался сдаваться. Лина тут же схватила его в охапку, чмокнула в макушку и запричитала: — Моя бубочка! Бедный похудевший котик! Но посмотри, какой ты теперь красивый! — Только не тряси рядом со мной, — проворчал Сэнд, отступая от них на шаг. Она обязательно тайком покормит Джарала, а тот снова обожествит её. Сэнд делал вид, что ни о чём не подозревал. Он кинул кейс на стол и устало вздохнул: теперь доделывать отчёт точно не хотелось. Нишка ещё вчера прислала счета из магазина, но Сэнд до сих пор их не открыл и, похоже, совсем махнул рукой на контроль. Теперь она, как управляющая, сама за себя отвечала, планировала и забирала сверхприбыль, оставляя Сэнду заранее оговоренный процент. Теперь все в Портовом районе знали, что обманывать его — себе дороже, так что репутация работала на опережение. С некоторых пор он приходил домой и превращался в сгусток слизи — довольный, разморенный хорошей жизнью сгусток ленивой слизи. Раньше Сэнд бы точно возненавидел себя, а теперь — ловил кайф с каждого момента. Они с Линой смотрели ролики из сети, гуляли допоздна по набережной, ели вне дома или играли, если хватало сил и времени. Её смех словно разрушал чары апатичного одиночества. Главное, что Сэнд научился ценить обычные часы ничегонеделания в её компании, когда даже тишина казалась уютной, а не враждебной. Джарал постоянно лежал неподалёку и вроде бы одобрял перемены. Сэнд открыл шкаф, чтобы повесить пиджак, но вспомнил ещё кое-о-чём: аляпистая куртка, подаренная Торио в последнюю встречу на лусканской земле, насмешливо рябила в глазах на фоне однотипных «скучных» цветов. Он подозревал тогда, что вся жизнь вскоре перевернётся, но не подозревал, что настолько, со стороны, откуда не ждал подвоха. На пару мгновений розовые облака влюблённости раскидало жестоким порывом, напомнившим, что ничего ещё не кончилось — только началось. Когда Сэнд вернулся в гостиную, Лина стояла у распахнутой двери на балкон и разглядывала Портовый район с высоты. Он и сам когда-то именно из-за вида купил эту квартиру, хотя всегда думал, что так ещё больше отдалялся от людей внизу и этого города, где никогда не бывает нормальной зимы. Для позднего декабря стояла промозглая погода, снег таял, как только достигал земли. Темнело рано, светало поздно, хотя солнце всё равно редко гостило над Невервинтером. Рождественскими торжествами даже не пахло из-за недавних погромов и общей апатии. Хотелось лишь любоваться Линой в мягком свете настольной лампы на фоне тёмного неба. Однако город под ними кипел и готовился к переменам, которые нельзя упускать: иначе снова закостенеет. Людям требовался новый символ — новый герой, как Арибет де Тильмаранд без предательства, — который вернёт им веру в лучшее будущее. Он на эту роль, естественно, не годился; такие, как он, всегда оставались в тени. Сэнд верил, что в силах выстроить из Лины куда больше, чем просто броский символ. Будь она на месте идиота Коретта или — ещё лучше — Нивалля, то смогла бы сделать мир лучше. Однако все мысли вмиг улетучились, стоило опустить взгляд пониже спины Лины. Женские форменные штаны были единственным, что нравилось Сэнду в Девятке безоговорочно. Возможно, модник Нашер даже лично одобрил фасон — для лечения естественной в этих широтах хандры. Сэнд упал на диван и блаженно вытянул ноги. Обычно в такие минуты он пил, чтобы расслабиться и заснуть побыстрее; порой тянуло приложиться к бутылке — и сильно, — но дальше внезапного побуждения пока дело не доходило. Появилось новое пристрастие, и мирная жизнь, за которой Сэнд мечтал спрятаться и больше никогда не отсвечивать, пошла Джаралу под хвост. Какой из него торговец и адвокат? Только теперь — прежним — он наслаждался остротой свободы, а не пресной мутью страхов. Отсюда можно было мечтать о большем. Словно почуяв его мысли, Лина обернулась. — О чём задумался? — Как всё вдруг изменилось. Вроде только недавно сидел здесь в одиночестве — не считая Джарала — и мечтал об одной знойной даме. Порой он говорил как председатель старпёрского клуба, но уже не пытался бороться с собой: на специфических шутках выстроились их отношения. — А та мечтала о шикарном мужчине, который заставил её поверить в себя. «Не влюбились же они в придуманные образы?» — читалось за их словами. Всегда страшно проснуться с мыслью об ошибке — особенно когда проснулся не ты. Лина всегда прекрасно читала его мысли, как и он — её. Они тонко чувствовали настроение друг друга и умудрялись подстраиваться под все острые углы характеров, чего нормальные люди не могли сделать: знали, когда стоит смолчать, отойти или поддержать. Эта связь стоила куда больше всякого влечения, хотя и оно — тоже очевидная удача. Ни с кем ему не было так хорошо и легко. В данном случае фантазия оказалась хуже неповторимого оригинала. Сэнд и опомниться не успел, а Лина уже залезла на него, расставив ноги, соблазнительно обтянутые форменными штанами, нависла сверху и обхватила его лицо руками. Каждый поцелуй по-новому пьянил, отчего насытиться было невозможно. Он тянулся к ней и цеплялся с отчаянием приговорённого к смерти, вволю блуждал по загорелой коже пальцами и воспевал низкими стонами ей в рот, раздевал поспешно и снова не верил в реальность. Запахи улицы, пороха и чужих кошмаров въелись в них намертво, как метки, и пробуждали неглубоко прикопанных демонов. Хотелось выть от наслаждения и удушающей похоти. Лина торопилась, с раздражением сбрасывала волосы с лица и пыталась сохранить грациозность, выпутываясь из штанов и шипя проклятия, а Сэнд лыбился как идиот, но помощью больше мешал. Модник Нашер не предусмотрел, что из узких штанин тяжело выбраться — или же, наоборот, так и задумывал. К счастью, у брюк подобных проблем не существовало. Наконец, когда Лина уселась на него сверху, оба поняли главное разочарование от фантазий: на узком диване попросту неудобно так трахаться, разве что вдоль попробовать разместиться, соскальзывать и мучиться. Пришлось перебраться в кровать и наслаждаться мягким матрасом. К тому же тяжёлый день не прошёл для обоих даром. Лина уткнулась носом ему в шею и зевнула. Ничего милее в своей жизни Сэнд не видел. — Ты про ужин не забыла? Она покачала головой и пробурчала: — Дункан опять зальёт всё вкусным жиром, я сто раз пожалею, но обожрусь. Хорошо, что Рождество всего раз в год. — Зджаэв сказала, что он готовит с утра. Там целая армия соберётся? — Боже, — протянула Лина мучительно. — У Дункана много друзей — неужели всех пригласит? Я выйду в окно через пару минут. — Сразу за Дэйгуном. — Нет, вы с ним будете киснуть в углу и создадите зону отчуждения. Никто не рискнёт подойти. — Идеально. Мы готовы тебя принять, так и быть. Сэнд наконец прикрыл тяжелеющие веки, но после долгой паузы Лина заговорила снова: — Мы с тобой прямо как занудные супруги всех перемываем и бухтим — вот это идеально. Сердце предупреждающе кольнуло: вдруг это намёк, который он не понял? Ждала ли Лина от него так скоро решительных действий? Спросит ли о том же Дэйгун завтра? Дункан точно же глупо пошутит. Формулировки ответов следовало придумать заранее и заучить так, чтобы от зубов отскакивало. Сэнд распахнул глаза, уставившись в потолок, и вспомнил, что ни разу не признавался в любви — никому, даже собственным родителям. В их семье это было не принято, да и у Фарлонгов тоже, судя по хмурой роже Дэйгуна и лимиту на слова в принципе. Мысли лоснились омерзением к себе: учитывая, сколько всего он ещё хотел от Лины в будущем, Сэнд словно снова мимикрировал и выбирал маску, чтобы прикинуться своим. Чтобы любимые им люди не убили его раньше времени. Нужная фраза застряла в глотке, словно под психологическим блоком. Сэнд долго терзался, аж взмок, что пришлось чуть откинуть одеяло. Лина зашевелилась под боком и перекинула руку через его грудь, затем вновь размеренно засопела, чуть приоткрыв рот. Больше Сэнд не двигался и терпел неудобства, любуясь ею и придумывая новые извинения за всё, что ещё случится. Иначе он не мог: их отношения изначально возвелись на фундаменте лжи. Сердце разрывалось от всего невысказанного — так что три слова его не прикончат. — Я тебя люблю, — прошептал Сэнд ей в макушку. Так хорошо и хреново одновременно он себя ещё не чувствовал.