Отзвуки

Эрван никогда не интересовался школой Прорицания, лишь поверхностно изучал базовые заклинания первых кругов и думал, что всё в ней понял. Теперь он знал: смотреть нужно глубже, шире, практически расщепить сознание и перестроить заново. Архитектором Времени, Эрван, конечно, никогда не станет — подобное им видение подвластно одному смертному на миллион, — но в приоткрытое окошко заглянуть он смог бы. Конечно же, если не сойдёт с ума в процессе, как магистр Алданон. Нельзя заставить себя смотреть на время и пространство иначе — это невозможно. Требуются долгие годы тренировок и подготовка. Человеку попросту не хватит жизни. Поэтому все Архитекторы Времени были эльфами. Дварфы больше склонялись к механике, а не магии; остальным же шанса не давали. Некоторые радикальные течения по изучению времени отбирали своих подопечных с рождения и обучали в жестоких условиях, чтобы переломить их психику. Большинство не справлялось и подвергалось утилизации. Единственное, что почиталось в империи Иллефарн, так это чистота формы и разума. Иронично, что у Эрвана не хватало времени — чтобы покорить время. Оно точно чувствовало и сопротивлялось, не желало делиться знанием и поддаваться какому-то смертному… Нет — человеку. Эрван и так пожертвовал слишком многим, потерял себя и бросил семью — лишь бы стать одним из Архитекторов Плоти. Подобный шанс для человека выпадал лишь истинно одарённым — как Каре, например, с мощью которой пришлось мириться. Единственное, чем брал Эрван — так это упорством. Даже дварфы не отличались подобной ему твердолобостью. Знания укладывались нехотя — и виной тому лишь несовершенный человеческий мозг. Можно, конечно, выкопать ров палкой, но это будет мучительно долго. Сэнд посмеивался, глядя на потуги Эрвана, и ничего не советовал, лишь говорил о важности практики над теорией. Честно говоря, он был хреновым учителем. Архитекторы Времени подняли Эрвана на смех, когда он сообщил о найденной бреши необъяснимого происхождения — словно само пространство и время в ней искривлялись, а всё, что попадало внутрь, исчезало. Такого не бывало — и не будет. Если они чего-то не знали — значит, того не существовало. Эрван сказал, что даже у всевидящих глаз может замылиться — и был сослан обратно в лабораторию. Однако там он мог подготовиться для изучения бреши. Сэнд тоже её видел и сразу оценил опасность. Кара, несмотря на дрязги с ним, тоже присоединилась к экспедиции: по плану она должна была уничтожить брешь, если всё пойдёт наперекосяк. Келгар брал на себя общение с бюрократами и пробивал все допуски с помощью своей агрессивной, но доброй харизмы. Где не работало — там помогала арфистка Нишка. Гробнар снабжал необходимыми измерительными приборами, а также готовил голема для первого контакта с брешью. Паладин Касавир должен был обеспечить их безопасность. Затем к их компании присоединился представитель лорда Нашера — Аммон Джерро, истинные цели которого Эрвана мало волновали. Его внучка Шандра магическими талантами не блистала, но состояла в Девятке и отличалась предсказуемой чистотой помыслов. Если Аммона волновали лишь рычаги давления на империю, то Шандра всерьёз беспокоилась о всеми забытых жителях Мерделейна. К слову, там Эрван получил помощь от обеспокоенного Круга Друидов — и Элани в проводники. Один только Бишоп никому не подчинялся и был типичным представителем человеческого племени в империи: слонялся без цели, подрабатывал проводником, охотником и убийцей. Из великих изобретений Иллефарна он признавал только атеизм. Эрван быстро пожалел, что не поехал в одиночку: постоянно приходилось решать чьи-то проблемы, ни на чём не удавалось сконцентрироваться. Что уж говорить про покорение собственного разума! Когда они оказались у бреши, Эрван понял, что совершенно не готов. Его великие знания в хирургии и трансмутации не готовили к такому событию. И всё же он почему-то оказался здесь — в деревне под названием Западная Гавань. Архитекторы Времени разве не видели его сейчас? Жителей должны были эвакуировать местные власти, однако те спокойно обходили брешь и словно бы её не замечали. Единственным, кто вышел к Эрвану, был лесной эльф с хмурым усталым лицом. От одного беглого взгляда на него внутри будто что-то перевернулось, но затем утихло. Рядом с брешью все странно себя чувствовали. Эльф Дэйгун, точно страж, не отходил далеко и предостерегал каждого: его жена уже коснулась бреши и пропала. В тайне он надеялся на её возвращение, но понимал, что всё кончено. Вряд ли хоть чьё-то тело могло выдержать искривления пространства в этой аномалии. Конструкт поставил тяжёлый ящик с приборами, и Гробнар с Сэндом тут же занялись измерениями, Касавир занял место на страже у бреши, остальные решили отдохнуть с дороги. Дэйгун предоставил свой дом в их распоряжение — вряд ли он сам желал туда возвращаться. Визит истинных граждан империи, а также Архитекторов в сопровождении придворного чародея Нашера всех поставило на уши. Кара, надув губы, постоянно жаловалась, чем злила местных ещё больше. Они и так косились с подозрением: думали, наверное, что Эрван сделает только хуже. Аммон куда-то скрылся, оставив бедную Шандру налаживать отношения с жителями Западной Гавани. К ночи странное чувство дежа вю лишь усилилось. Вместо того чтобы сконцентрироваться на медитации, Эрван бродил по дому Дэйгуна в прострации, не в силах совладать с собственным разумом. Вскоре он не выдержал и пошёл к бреши, пока все спали. Брешь выглядела как трещина в земле, в которой зияла тьма. Она не вела в Теневой План и вообще не испускала ни магических волн, ни радиацию. Её словно вообще не существовало, судя по данным с приборов. Бедняга Гробнар даже не знал, радоваться ли данным или рвать на голове волосы. Конструкт не шелохнулся, когда подошёл Эрван. Дэйгун и Касавир стояли неподалёку и о чём-то тихо говорили, словно во сне тоже не нуждались. Рядом с аномалией спокоен был только Келгар — да и то лишь напоказ. Возможно, перед ними — настоящая тёмная материя, существование которой пытались доказать Архитекторы Пространства. Однако Эрван чувствовал неладное: его словно тянуло к бреши, а рядом с ней мерещились голоса. Если бы он верил в какого-нибудь бога, то уже помолился бы о помощи. На внутренний зов явился Страж — внезапно, словно материализовавшись из пустоты. Он был соткан из синего света и возвышался над Эрваном горой. Испуг тут же сковал мышцы, однако Страж не видел в нём угрозы — иначе бы распылил на месте. Он коснулся головы Эрвана, заполнив разум своим светом. Ощущение было таким, словно кто-то разложил все мысли по полочкам и привнёс холодную логику в смертный хаос. Какой-то частью себя Эрван, должно быть, умер и вознёсся к материям за пределами понимания. Страж поделился с ним своими глазами, но не заставил пройти те же муки, что и он когда-то, чтобы стать совершенным существом. Эрван сел у бреши и коснулся её не рукой, а разумом. Он взглянул через чёрную призму и узрел себя же — иным: он жил здесь, в Западной Гавани, и звал Дэйгуна отцом. Его мать Эсмерель была мертва, а не держала таверну в Невервинтере. Тот мир лежал в параллельной временной шкале, но казался куда более отсталым — поскольку империи Иллефарн не было. Все провинции жили обособленно и воевали друг с другом, поскольку никакой Страж не следил за порядком. Сам он стал уродливой тенью и поглощал всю жизнь вокруг — в том числе и свою империю. Эрван еле вырвался из видения; пот катился градом. Страж милостиво отсёк себя от его разума и позволил передохнуть. Все звуки обрушились разом: спутники Эрвана спорили, орали проклятия, восторженно задавали вопросы. Касавир помог встать и отвёл подальше от бреши. Все знали, что Страж никого не посещал просто так: у него не было личных интересов, кроме стремления к порядку. Мало кто видел его собственными глазами. Эрван и сам не знал, что именно Страж пытался ему показать, но одно знал точно: их мир трескался по какой-то причине, словно не влезал в рамки мироздания. Когда его нашла Зджаэв и подтвердила теорию, Эрван понял, что времени у них осталось куда меньше, чем он думал.