Беспризорная страница жизни

Только тот, кто в детстве потерял семью, кто не унес с собой в длинную жизнь никакого запаса тепла, тот хорошо знает, как иногда холодно становится на свете, только тот поймет, как это дорого стоит — забота и ласка большого человека, человека — богатого и щедрого сердцем. А.С. Макаренко. "Педагогическая поэма"

      Костенко, как известно, не был опытен в воспитательных делах, да и вообще никогда в своей жизни педагогикой не интересовался. Но раз уж случилось капитану взяться за дело столь нелегкое - за перевоспитание детдомовской шпаны, то и теорию надо изучать соответствующую.       Шел третий день следственного эксперимента, и после скромного обновления гардероба Ольги Март Сергей Александрович, все-таки, добрался до единственной библиотеки города Припять. Скромное с виду бетонное желтое двухэтажное здание, однако же, полнилось не только научными трудами известных физиков, химиков и математиков, но и фолиантами о гуманитарных науках. Отдельная полка на втором этаже была отведена психологам и педагогам раннего советского периода. Более всего привлекли внимание молодого офицера известные слуху А.С. Макаренко (знаменитый советский педагог, координально изменивший взгляд на воспитание настоящего советского человека, воспитавший в свою очередь не одно поколение бывших беспризорников, ставших в последствие уважаемыми людьми, труженниками и научными работниками) и Л.С. Выготский (ныне кумир большинства детских психологов и педагогов, известный множеством научных трудов, посвященных всем аспектам жизни молодого человека. Психолог, совершивший множество открытий в области психофизиологии). Костенко на первую неделю ограничился двумя книжками - по одной от каждого из двух авторов.       Офицер добирался до библиотеки пешком, так что, оформив у молоденькой библиотекарши книжки, уложил их в портфель и направился к выходу. Воздух еще даже не начал прогреваться, в конце марта на улице стояла неизменная "десяточка", зато солнце приятно играло лучами на асфальте, рассекаемыми еще не оперившимися ветвями молодых ясеней. На таком свету и рыжая макушка капитана отливала золотом, и рубашка казалась еще белее чем она могла быть, и настроение становилось таким же солнечным, как и этот день.       В два часа и пятнадцать минут прозвенел звонок, освобождавший школьников от утомительных занятий, и толпа разновозрастных детей наполнила двор образовательного учреждения. Вместе с остальными выскочила из здания и Оля Март, сразу же направившись к воротам. Яркое солнце, так же как и всех остальных, заставляло ее улыбаться. Удивительно, но за трое суток девушка изменилась внешне. На щеках проступил румянец, а серые ее глаза заиграли целой палитрой радужных переливов. Сегодня не было повода злиться на что-либо. И действительно, она сыта, ее голову украшают густые, в кои-то веке чистые волосы, заплетенные в аккуратные плотные косы человеком, который, по сути, не обязан был этого делать. Ее платье выглажено, воротничок сияет белизной, чулки тоже. Старые поношенные туфли больше не натирают пятки, вместо них новые аккуратные черные, в которых, если очень постараться, можно увидеть собственное отражение и совершенно без труда яркое мартовское солнце. Своего временного опекуна Оля нашла глазами в толпе, направляющегося домой и улыбающегося глупее обычного.       Девушка решила прокрасться сквозь толпу и настигнуть улыбающегося солнцу капитана со спины. Нет, она не собиралась шутить с офицером КГБ, потому что от человека с безупречными рефлексами можно серьезно так пострадать вследствие такой шутки. Ольга сохранила дистанцию и, не повышая тона, задала риторический вопрос. - Отдыхаешь от обузы? - А? - Капитан дернулся и повернулся на голос девушки. Март была с Сергеем одного роста, а на каблуках оказалась еще выше, так что капитан чувствовал себя неловко рядом со столь высокой подопечной. Хотя, кого он обманывает, при его собственном росте почти любая средненькая девушка покажется высокой. - Я просто шел домой. Хочешь со мной? - Предлагаете проводить девушку, товарищ офицер КГБ СССР? - Слегка нахально, заигрывая, протянула Ольга, но Костенко тут же схватил ее за руку, отвел в сторону, схватил за плечо, приблизился на довольно угрожающее расстояние и тихо прорычал в лицо Ольге. - Что ты вообще себе позволяешь? Никогда не забывай, в каком государстве живешь, девочка. Здесь не то что стены - кусты слышат и слушают. - Сергей всеми силами старался не показывать того резко накатившего страха. Оставалось только надеяться, что никто не услышал наивные, хоть и в шутку, но заигрывающие слова девушки и уж точно не обратил на них внимания. В каком-то смысле он сам в этом городе был представителем власти, но власти исполнительной, а не выносящей приговор. Вспышка гнева почти сразу утихла в обычно холодной голове Костенко. Он успокоился, выпрямил спину и с сожалением взглянул на Март. - Не губи свою жизнь и жизни окружающих случайными высказываниями и глупыми шутками. Это пока что все можно списать на твою невоспитанность, выходящую из беспризорности, но что произойдет, когда ты закончишь школу? - В ответ капитан увидел лишь как девушка коротко пожала плечами, стыдливо направив взгляд в асфальт. - Вот видишь. Подумай о том, что произошло, пока мы будем идти домой. - Ответа не последовало, она просто молча последовала за своим попечителем.       Радостный день для Костенко стал задумчивым. Он до полуночи просидел за книгами, параллельно их конспектируя, потягивая черный кофе без сахара. Парень не заметил, как уснул, анализируя отрывок из "Педагогической поэмы" в приложении к тому по психофизиологии подростков, которое так любезно ему предоставила очаровательная светловолосая работница библиотеки. Проснулся он через пару часов, кем-то заботливо укрытый одеялом. Сергей протер глаза, осмотрелся, но все как-то не решался встать с дивана. В тишине молодой офицер рассматривал неосвещенную ровную штукатурку на высоком потолке и делал свои выводы: "Пусть мы иногда на них сердимся, повышаем голос, не даем им сделать то, что очень хочется, но мы и сами не подозреваем, что только этого они и хотят. Они хотят, чтобы был кто-то, кто отчитает не группу, не пятерых и не двоих, а его одного, особенного, нужного. Сегодня произошло нечто необычное. Я наорал на Ольгу, не разговаривал с ней весь оставшийся день под предлогом занятости, а она... А она укрыла меня одеялом, когда я уснул за методической литературой. Безусловно, вся эта теория важна: техники воспитания, общения, поощрения и наказания, обучения. Но неизменным остается одно: каждый из них безусловно хочет чувствовать себя любимым и нужным." - Костенко зажмурил глаза и схватился за голову, будто его настигла мигрень. - "А она решила, что я предостерегал ее... Да, безусловно, так оно на словах и было, но испугался я за себя. Раскис от хорошенького лица Леночки из библиотеки, забыв про свою прямую обязанность, какой-никакой долг перед Отечеством."       В подобных беспорядочных мыслях Костенко метался полночи. Под утро первого за неделю выходного дня капитана, все-таки, сморило под теплом тяжелого одеяла, от которого теперь почему-то веяло заботой. Такой приятный еле уловимый аромат.        Спи, капитан, тебя еще ждут сюрпризы. Новое утро не станет исключением.