Мир ста чудес,- он в поэмах воспет. Он сияет, маня, Там есть всё для меня, Но любимого нет... Александр Зацепин. "Мир без любимого"
Проступившие слезы на бесконтрольно улыбающемся лице Ольги защипали ей глаза. Боже, что он вытворяет? Девушка никак не могла ожидать такого поворота событий здесь, сейчас. Она прекрасно понимала, как взволнован Сергей, но и для самой Март это все было сродни потрясению. В голове бушевало слишком много мыслей, чтобы вычленить одну ясную, потому она упала на колени, и судорожно закивала, разразившись прерывистым плачем. Это плохое предчувствие мешало Ольге воспринимать ситуацию однозначно. Немного успокоившись, девушка нашла в себе силы обратить внимание на растерявшегося мужчину, стоявшего перед не так же на коленях, на толпу, тупо вылупившись, окружающую их, на проводницу, умилительно улыбающуюся их замешательству. - Да, - сквозь слезы выдавила из себя девушка, протянув ему правую руку. Она подняла глаза на Сергея, заметив блестящие от сдерживаемых слез глаза. Март, недолго еще посмотрев на опекуна, плавно перешедшего через статус парня в статус жениха, и поцеловала его с такой нежностью, на которую не была способна всю свою сознательную сиротскую жизнь. На платформе тупика черниговского вокзала поднялся гул, заставивший влюбленных оторваться друг от друга. На миг отношения двух неприметных людей, их отношения, стали объектом общественного внимания, чем-то омерзительно публичным. Это заставило Костенко отвести свою невесту в сторону. - Подумать только, - начала Ольга, вытирая рукавом раскрасневшееся лицо и параллельно разглядывая кольцо на безымянном пальце правой руки, - сколько я тебя не увижу? - Может месяца два, - напряженным голосом процедил Сергей, глядя в пустоту, - пойми, меня ждет опасная новая должность. Будучи моей женой, ты останешься под защитой государства, если меня вдруг не станет. - Не станет? - Казалось, глаза Ольги вот-вот выпрыгнут из орбит. К слову, произнесено это было охрипшим от неожиданности голосом, как будто ответственная за него часть ее организма умирала. - Любое оперативное задание сопряжено с риском расстаться с жизнью. И если провалишь задание, не пожертвовав собой, сразу объявляешься предателем Родины. При этом страдает вся семья, гниет в нищете до конца. - Сейчас его взгляд стал твердым, как в момент отдачи приказа. - Тогда я хочу выйти замуж летом в нашем городе. - Все будет так, как ты скажешь, только отвечай на письма и, чуть что случится - отправляй "молнию" и приезжай. Как получу там квартиру - скажу тебе адрес. Проводница одернула Сергея, сообщив, что поезд скоро отправится. Оставалось лишь поцеловать на прощание любимую беспризорницу, отправив в путь от города до города, и ждать своего момента отправляться в путь. - Пока, Оля, - он сжимал ее пальцы. - Пока, Сережа, - пальцы всхлипывающей Март выскользнули из теплых рук уже почти майора КГБ, как только тронулся ее поезд, увозя ее в большой город - мир без любимого. Вокзал как будто опустел. Толпа зевак почти сразу превратилась в непонятное месиво, которое, впрочем, Сергею и не хотелось понимать. Его не покидало ощущение, что Ольга навсегда покинула своего капитана, что больше не вернется в его жизнь. Костенко стал бродить из стороны в сторону. Позабыв о своем статусе, молодой офицер стал похож на загнанного медведя, судорожно бродящего из стороны в сторону по платформе словно по клетке."Я Сергей. Сергей, только перешагнув свое двадцатилетие, ставший капитаном. Мальчишка, который с малолетства стремился быть старше. Мальчишка, который в двадцать четыре, решив переступить еще один предел возможностей, стал пленником преступной любви. И теперь, глядя ей в глаза, я пережил очередную смерть. В двадцать пять я умираю уже сотый раз, получивший чин майора, убитый новой должностью. Сегодня Москва станет мне клеткой."
В полупустом зале ожидания, загнанный собственными мыслями, Костенко опустился на холодное металлическое сидение, положив рыжую голову на такие же ледяные ладони. "Нет, это неправда, так не может быть! Пока я жив, пока жива она, я буду ждать этой встречи. Мы обязательно увидимся на Новый год! Мы обязательно встретимся, но почему у меня такое жуткое ощущение, что это последняя наша встреча?" Сергей тихо взвыл в ладони, заглушая звук собственного крика. Незаметно пролетели три часа, и вот объявили уже поезд на Москву. Вагон номер три, второе купе. Трое студентов, сидящих на нижних полках с одной и с другой стороны, радостно завопили, увидев, что их сосед почти их ровесник, а не ворчащий старикан. Сергей остановился на входе, проследив движение руки одного из них, как велел ему годами отработанный рефлекс. Худощавый блондин из-под столика вытащил крупную фляжку. Второй, очень похожий на друга, парень расставил по фирменной скатерти четыре стопки. Коренастый шатен приветливо протянул руку высокопоставленному рыжеволосому попутчику. - Наливай.***
Из комнаты девушек доносился звонкий смех, только Ольга Март до сих пор старалась справиться с собой в попытках пережить тот момент расставания, отдававшийся в сердце то звенящей радостью, то пронзающей болью. Неизбежно горечь подкатывала к горлу, становясь с каждой секундой все сильнее. Гул в ушах от пения веселящихся соседок стал напоминать мигрень. И вот уже к горлу подкатил комок с отвратительным привкусом рвоты. Что-то подсказало девушке бежать в туалет. И, закрыв рот ладонью и надув щеки, первокурсница вылетела из комнаты. Заботливые руки Маринки, ольгиной соседки с "верхней полки" держали копну черных кудрей, когда желудок Март уже извергал последнюю порцию своего содержимого. Горло Ольги нещадно кололо, а вкус полу-переработанной еды на губах оставлял неприятное сильное ощущение. В последний раз девушку так рвало еще в бытность свою одной из подброшенных сироток припятского детского дома. Тогда они с "друзьями" играли в "Литрбол", однако, сейчас, в компании девчонок, сравнимых, разве что, с весенними цветами, даже немножко выпить было до смерти стыдно. - Оль, может к доктору сходишь, - Марина присела на корточки перед Март, лицо которой покраснело, а глаза заслезились, пуская тонкие мокрые полоски, аккуратно обводящие белые точки, болезненно проступившие на пунцовых щеках, - ты ведь неделю назад к Сереге ездила, может это... - Ты думаешь, что не это первым делом пришло мне в голову? - Рявкнула на подругу Ольга. - Так разве это не чудесно? - Снижая интонацию, протянула Золотухина. - Не чудесно, - уставшим голосом пробубнила Ольга, - понимаешь, это ведь неизвестно, как отразится на сережиной службе. - Да что может случиться? Он ведь будет так счастлив, когда узнает! - Не узнает. - Ольга опустила взгляд в пол. - Неужели ты сделаешь... о Боже! - Марина закрыла руками рот, чтобы не закричать. - Ты с ума сошла? Чтобы окончательно все погубить? - Так. Завтра мы с тобой идем в больницу, там все выясняем, а дальше решишь, хорошо? - Подруга потрепала Март по плечу, на что та лишь угукнула. - Я не слышу! - Повысила голос Золотухина. - Даа, хорошо! - Крикнула Ольга.***
Очередь в женской консультации не хотела таять, а секунды тянулись, как часы. Стоило девушке закрыть глаза, как медсестра назвала ее имя. Подкашивающиеся ноги, все-таки, завели ее в кабинет гинеколога. - Ольга Март? - Да. - Раздевайтесь за ширмой, садитесь в кресло.***
Ольга брела по шумному проспекту, не замечая обходящую ее толпу. Она машинально плела из отросших почти до пояса волос косу, а мысли ее с каждым новым мигом заводили в тупик."Ах, Оля, Оля, что же ты наделала? Или нет в этом ничьей вины? Сказать? Тогда он и вовсе лишится сна, будет не в состоянии продолжать работу. А ведь он чувствительнее чем кажется со стороны. "Теперь мне есть, что терять, а еще страшнее то, что меня есть, кому терять." - Так он сказал. Эти слова я вряд-ли смогу забыть. Ты далеко, не сердись на меня, любимый. Твоего ребенка убить я не в состоянии, а твою карьеру убивать я не имею права. И как же сложно представить, родной, я тебя никогда не увижу."
Как плотно засело это решение в голове такой молодой, со временем ставшей слишком несамостоятельной Ольги. Как важно оставить его в покое, как важно оставить его бесстрашным, как важно оставить у себя часть его...***
"Сереж, прости меня, но на этот Новый Год я не смогу приехать в Москву. У нас начинается экзаменационная сессия, и мне необходимо к ней подготовиться как можно лучше. Ты сам много раз говорил, что будешь куда спокойнее, если у меня будет образование и если я смог встать на ноги. Значит, мне важно сделать это как можно лучше. Я люблю тебя и потому хочу следовать твоим советам. Не злись на меня, потому что я сама очень жду нашей встречи. Люблю Твоя Оля"
Костенко, цепляясь рассеянным взглядом за слова, пытался найти в них хоть какой-то проблеск надежды, однако, нутро его кричало о том, что не приедет она не только на Новый год, но и на лето. Из горла слишком юного для своей новой должности майора вырвался гортанный крик. Посетившая на миг мысль о толщине стен сразу улетучилась. Какое теперь дело старшему офицеру до еще не знакомых ему соседей? Никакого. Он как никогда сожалел о давно сказанных словах. Ни уж-то совсем скоро ему снова будет нечего терять? И почему в ладони его так криво легли несколько коротких рыжих волосков?***
Авторучка уже стала сгибаться под давлением жилистых пальцев Март, который раз выбрасывающей лист за листом в попытках подобрать слова в ответ на очередное исполненное нежности письмо. На дворе теперь начало апреля. Недели вранья в письмах сделали невозможно болезненными для Ольги взгляды в зеркало. Это самое жестокое чувство, когда становишься противна сама себе, не находя сил сказать тому, кого любишь больше жизни, самое жестокое слово "никогда". Звонкий треск сломавшейся пополам ручки заставил Март пробудиться ото бездумного сна. И теперь только губы ее прошептали тихо-тихо самое нежеланное, самое больное слово. - Никогда. На последний лист бумаги, оставшийся у Ольги, упало несколько крупных соленых капель. Она тяжело поднялась со стула, спина болела от непривычного веса. Уже лежа на кровати, шестого апреля в воскресенье, когда соседки разъехались на выходные по домам, она тихо завыла, осознавая, что больше не сможет написать ему ни одного письма. Не осталось сил, не осталось слов.***
Более редких писем теперь приходилось ждать по две недели, если не дольше, но вот уже больше месяца почтовый ящик Сергея Костенко пустовал, не считая счетов за коммунальные услуги. Когда майор отсчитал сороковой день с последнего письма, отправленного любимой в Киев, он осмелился сказать самому себе это самое жестокое слово: "Никогда".