Манифест судьбы

Дохнула жизнь в лицо могилой - Мне страстной бурей не вздохнуть. Одна мечта с упрямой силой Последний открывает путь: Пои, пои свои творенья Незримым ядом мертвеца, Чтоб гневной зрелостью презренья Людские отравлять сердца. Александр Александрович Блок.

— Я не могу так больше, Рея. Просто не могу, — Венера, сидевшая в тот момент за письменным столом в своем кабинете, а ее сестра — на гостевом диванчике около, откинулась на спинку стула и зарылась лицом в ладони. За вековыми стенами замка Магеллана стоял очередной ничем не примечательный день: такой же серый и унылый, словно небо в пасмурную погоду или мышь-полевка, живущая в амбаре. Миана изменилась. Очень. Впрочем, как и они все. Всегда солнечная королева, улыбкой растапливавшая любой душевный лед, была мрачной и нелюдимой. Особенно сегодня. Рее показалось, что она даже начинает жалеть сестру, однако быстро себя одернула: Миана ненавидела жалость и увидь она ее в глазах единственного оставшегося родного человека, сломалась бы окончательно. Это бы ее просто добило. Марсианка поджала губы. — Нам надо терпеть, Мина. Другого выбора у нас нет. — Всегда поражалась, что в этой жизни всегда есть право выбора, но нет права от него отказаться, — выдавила, буквально выплюнула из себя Мина и осеклась — на какой-то момент ей и самой стало противно от своего едкого тона. Повисла тишина, нарушаемая лишь шелестом златых кустарников под высоким окном — кабинет Мины находился на первом этаже замка, что было неразумно с точки зрения безопасности, но удовлетворяло желаниям королевы. — Ты переработала, — безапелляционно заявила Рея. Она никогда не спрашивала и не делала выводы — она всегда утверждала. — Нет. — Да. — Нет. — Да, Мина. Тебе нужен отдых. Нам всем он нужен. Венера замолчала и в ответ только шумно выдохнула. Они часто собирались с Реей и говорили… обо всем. Обо всем, что приходило в голову. Потому что главным спасением для них теперь был разговор: иногда Мине казалось, что если они не будут разговаривать друг с другом хотя бы три дня, то она сразу же сойдет с ума. Рея и остальные Сенши — единственное, что оставалось родным в этом мире, ставшим каждой из них ежесекундно абсолютно чужим. — У нас нет права на отдых, Рея. Мы его уже давно потеряли, — она закинула голову назад и прикрыла глаза. — Как продвигаются дела с постройкой телепортационного моста между Марсом и Плутоном? — Венера задала этот вопрос, потому что нужно было хоть как-то сгладить образовавшуюся тишину. Нельзя молчать, нужно говорить. Говорить. Говорить. Иначе все. — Я осведомлена об этом точно так же, как ты. Иными словами — не знаю об этом ничего, — Рея повела хрупкими меловыми плечами — длинные серьги с марсианскими рубинами в ее ушах описали неровный круг над ними. Мина вновь замолчала. Ей подумалось, что она тоже стала терять связь с реальностью происходящего. Рей до последнего не сдавалась, но все же в какой-то момент поняла, что противиться настоящему — просто бессмысленно и по-детски наивно. А еще ей подумалось о том моменте, когда все они успели так сильно постареть и превратиться в столь бледных и невзрачных копий самих себя. Они вчетвером постепенно превращались в тех самых серых мышей-полевок, в какие превращались их дни уже бессмысленного и бездарного существования. Мина видела себя с утра в зеркало, она смотрела на свое отражение и отказывалась верить — любая уважающая себя женщина никогда бы не довела себя до такого состояния: под глазами ужасающие синяки от долгих бессонных ночей, потускневшие золотые локоны, которые стали похожи на высыхающие осенью золотые побеги, которые под беспрерывными дождями вскоре загниют, кожа, некогда бывшая белоснежной, была с оттенком серого... перечислять можно долго. Мина смотрела на Рею и почти видела свое отражение: у той появилась заметная проседь в волосах. Проседь. В ее годы. Мине подумалось, что они были похожи на кого угодно, но только не на королев. Просыпаться ночью и твердить как мантру: «Это все когда-нибудь закончится». Просыпаться и знать, что это — неправда. Мина едва заметно улыбнулась. Она подумала о том, что, по сути, все было на самом деле до смешного просто: им теперь зато не нужно было ничего делать, просто сидеть и быть красивыми, иногда открывать рот и что-то говорить, не важно, что именно, все равно это не имело бы ровным счётом никакого смысла. Внутри Мины уже давно не скреблась гордость, она затихла — умерла, зато рос страх за жизнь — не свою собственную, но своей родной сестры и сестёр по долгу. — Мне все сложнее творить простейшие заклинания, Мина. Я, кажется, окончательно теряю связь. Вступаю в ваши ряды, — она горько усмехнулась, но в тот же самый момент надела на своё лицо непроницаемую маску безразличия — так было легче удержаться от того, чтобы не зайтись в душераздирающем крике. Терять связь. Со своей родной планетой. Это равносильно тому, как отделять друг от друга заживо сиамских близнецов. Мина, Мако и Ами знали, что это такое — они потеряли эту связь уже давно, по-очереди. Рей держалась до последнего, но тоже проиграла в этой бескровной борьбе. Иногда им всем казалось, что они забыли: забыли что-то слишком важное, что-то, что если бы они вспомнили, перевернуло бы вверх дном их и так перевёрнутую с ног на голову жизнь. У них не было провалов в безграничной памяти, которая даётся вместе с бессмертием, как высшие дар Небес, не было тёмных пятен... однако было чувство, что они что-то явно не помнят. — Терпи, Рей. Дальше — только хуже. Тебя начнёт лихорадить и кидать из крайности в крайность. Потом все пройдёт и станет так, как раньше, однако все же по-другому. Ты поймёшь, — флегматично протянула Мина. Когда связи лишилась Юпитер, у Мины была истерика. Когда то же самое произошло с Амалией, Мина судорожно, но без нервов, молилась всем Богам их Галактики, когда то же самое случилось с Миной — с ней самой — она не осознала, что произошло. Только ощутила внутри себя такую зияющую пустоту, что, казалось, она вскоре заполнит ее всю, и Мина исчезнет, растворится мириадами молекул и забудется в памяти людей — так, словно бы ее никогда и не было. Они не могли лишиться магии полностью — у планетарцев магия является частью них самих и течет внутри них — в крови, под кожей, в мыслях. Лишить магии совсем невозможно, однако сделать так, чтобы львиная доля способностей исчезла — вполне реально. Эта доля была настолько велика, что сотворение самого легкого заклинания превращалось в пытку. Сила внутри — результат их воли. Когда воля подавлена — силы нет. Это было настолько просто, что смешно. — Бесит это бессилие, — неожиданно резко изрекла Рея и с силой сжала руки в кулаки. — Мы сами виноваты, Рея. И время исправлять ошибки еще не наступило. Марсианская королева еле заметно кивнула и невидящим взглядом посмотрела куда-то сквозь противоположную стену: им всем оставалось только ждать неизбежного. Ждать и принимать, как будто так все и должно быть. Мину же пугало только одно: они вчетвером и сами начинали уже верить ложь, которую мастерски исполняли на людях. В голове Мины неожиданно для нее самой всплыл случай, произошедший с ней месяца четыре назад. Случай, который остался в ее памяти гравированной надписью и доказал ей, что шансов вырваться из порочного круга почти нет. Если не сказать, что нет совсем. — Леди Венера, Ваше Величество, к вам посетитель, — миловидная служанка неслышно проскользнула в спальню девушки, спеша рассказать срочную новость. Она застала свою властительницу за трюмо: Миана вдевала серьги в уши и расчесывала волосы — традиционный утренний туалет любой королевы, принцессы или графини. Рука Мины, держащая расческу, резко остановилась. Миана нахмурилась, с искренним недоумением смотря на до омерзения чистую поверхность трюмо, и обернулась лицом к горничной. — Скажи... — девушка рассеяно огляделась по сторонам: ей и в голову не могло прийти, какой человек мог явиться ко двору так рано, — скажи, что я занята, — Миана отвернулась и обернулась к зеркалу, делая вид, что очень увлечена собственным приведением себя в порядок. Служанка замялась, было видно, как неловко она переминается с ноги на ногу и думает, подбирает правильные слова, словно катает на языке леденец, чтобы корректно ответить отказом своей королеве на ее приказ. — Я не могу ему этого сказать, — наконец, выпалила она, прекрасно понимая, что стала меж двух огней. — Вас спуститься просит Его Величество король Кунсайт, — опасливо произнесла горничная, опасаясь реакции Венеры: девица выглядела, словно загнанный в ловушку заяц. Конечно, в такой ситуации прогневать одного из них уж точно не составит труда. — Значит, пускай подождет, — ни с того ни с сего огрызнулась Сенши, буквально выплевывая едкие слова. Служанка, не привыкшая видеть в таком состоянии Верховную, сделала маленький шажочек назад, понурив голову, прекрасно понимая, что в такие моменты лучше действительно промолчать и тихо уйти, передавая послание, однако осталась стоять на месте, ожидая дальнейших указаний. Венера в душе укорила себя за такое всплеск эмоций: горничная ведь не виновата в том, что происходит и не имеет к этому ни малейшего отношения. Да и по сути — никто не виноват. Кроме них самих. Никто. Королева с измученным выражением лица запустила руки в расчесанные волосы, о чем-то задумавшись. Слишком... Больно?.. — Л... Леди Венера? — разрезал ненадолго воцарившуюся тишину звонкий голос горничной. — Да? Можешь идти, я справлюсь и разберусь сама. Ничего ему не говори, иначе еще и на тебя сорвется, выйди через другое крыло, поделай что-нибудь в другой части замка. Девушка покорно кивнула и уже через секунду Миана осталась одна. Едва закрылась за служанкой дверь, Мина с несвойственной ей злостью, словно больная истеричка, запустила расческой в противоположную стену. Со стороны могло показаться, что Миана действительно истерила, однако на ее лице не дрогнул и мускул, когда она в полной тишине встала со стула, приведя себя окончательно в порядок, поправила шелковые юбки струящегося платья апельсинового цвета и, сохраняя царственную осанку, вышла из спальни. Все, что ей оставалось, это с гордостью себя нести, так, словно она считает себя победительницей. Когда Венера, придерживая одной рукой платье, а другой держась за перила, спустилась с парадной лестницы, достопочтенный Король, по-хозяйски сложив руки в замок за спиной, без стеснения рассматривал висящей на правой стене от лестницы портрет венерианской Королевы, который слуги, вопреки приказу девушки, оставили на законном месте, аргументировав это тем, что «так во всех замках», Мине оставалось только согласиться с «влюбленными» в нее до беспамятства подданными. Мина на некоторое мгновение и сама задержала взгляд на картине и тихо в душе ужаснулась снова: с полотна смотрела словно бы другая девушка — та, что привыкли видеть до переворота: властная, сильная, непоколебимая и вечная. Вечная — это слово как нельзя лучше подходит для них четверых, не только для одной Мианы. За те секунды, что Мина всматривалась в свое же нарисованное лицо, ей показалось, что пролетела та самая вечность, оставив в душе след от невидимых крыльев. Где-то под ребрами сердце трепыхнулось загнанной в клетку птицей и пропустило удар, когда она увидела одного из Земных Королей. — Ваше Величество, — Венера остановилась на первой от пола ступеньке и, схватившись за холодные мраморные перила так крепко, словно ощущала, что вот-вот потеряет сознание, обратилась к Кунсайту. Мелодичный голос Мианы рассек звенящую тишину, которая обыкновенно бывает в музеях. Эхом отразившись от колон, звук долетел до уха Северного Владыки. Он едва заметно приподнял уголки губ, медленно оборачиваясь и оглядывая стройную, даже исхудавшую фигурку. Он неожиданно для себя поймал самого себя на мысли, что Мина в его глазах и в глазах окружающих была пойманным солнечным бликом, завернутым в красивую шелковую обертку, но никак не обычным человеком. Наверное, такой и должна быть королева, рожденная на любой другой планете, кроме Земли. Земля… Она особенная. Особенная настолько, что даже люди там выглядят как люди, а не стихии в человеческом воплощении. Венера хотела было еще раз заявить о своем присутствии, чуть более настойчиво, чем было до этого, однако этого не потребовалось: через секунду на нее уже смотрел ледяной, неприступный, бесчувственный взгляд. Так смотрят на товар, на новую шляпку, на корову на рынке, но не на королеву или даже человека, которого просто хоть немного уважают. — И вам доброе утро, Леди Венера. Венера кивнула головой в знак приветствия — сколько бы она ни испытывала презрения к этому человеку, в ней оставалась львиная гордость. Она знала, что такого, как Кунсайт, больше задевает ее спокойствие, не менее холодное и пробирающее до костей, чем он сам. Не устраивать показательных истерик и вести себя, как ни в чем не бывало — залог продуктивного диалога, ее сохраненных нервов и внутреннего бешенства короля, который готов раньше был из кожи вон вылезть, чтобы показать свое превосходство. — Зачем пожаловали, Кунсайт? Сегодня очередной совет, ваш визит в МОЕ королевство, — Миана сделала незримый акцент на предпоследнем слове, — некстати и совершенно не нужен, — деланно проговорила девушка, даже не задумываясь о реакции мужчины. — По крайней мере, таково мое мнение. Или у вас есть какие-то особые поручения? — невинно поинтересовалась королева и не менее наивно хлопнула глазками. — Во-первых, — не менее спокойно начал Король, принимая забавную игру Венерианки в «спокойствие», — не Вам это решать, Леди Венера, — отчеканил Лорд, с упоением наблюдая за вздрагиванием Королевы. — Собственно, как и все остальное. Я приехал, чтобы осведомиться о вашем самочувствии и узнать, как у вас в общем и целом дела. — С каких это пор вас так волнует мое личное самочувствие и мои личные дела? Не думала, что я представляю для вас хоть какой-то интерес в этом плане, — отрезала королева и обворожительно улыбнулась, прекрасно понимая, что за такое хамство, будь она простолюдинкой, ее бы давно подвергли суровому наказанию, но… …Венера не была простолюдинкой. И хоть на тот момент ее влияние резко убавилось, а сама она понимала, что такое положение вещей явно не в ее пользу, могла позволить себе маленькую шалость. — О, поверьте, это обычный этикет. Вы для меня в этом плане в принципе не существуете. Можете забыть даже, что вы человек, — елейно вторил ей Кунсайт — настолько, насколько возможно было его тон назвать елейным. Венера молча смерила его уставшим взглядом. Она устала даже реагировать на подобного рода нападки. Будь она до сих пор четырнадцателетней девчушкой, позволяющей себе чуть больше, чем обычные люди, она бы демонстративно отпрянула от ненавистного человека и, посмотрев прямо в стальные и холодные глаза, произнесла то, что и хотела произнести в ответ на такое открытое хамство и непритязательные слова: «идите к черту». Но вместо этого, вновь принимая игру по его правилам, она демонстративно закатила глаза и, не говоря ни слова, посмотрела на короля, ожидая продолжения фразы. В любое другое время она бы немедля приказала его казнить, но сейчас… — Я, собственно, по какому поводу, — Кунсайт сверкнул глазами, — с этого момента оповещаю вас, Королева, что неделю в месяц вы должны будете проводить на Земле в Террианском дворце. Так как теперь Венера и остальные планеты, кроме Плутона, Нептуна и Урана с Сатурном входят в Земной Альянс, а не Солнечный, наше почти постоянное совместное сотрудничество должно стать хорошей опорой для продолжения мира в Галактике, верно, Леди Венера? Ваше присутствие нужно постоянно, а посылать за вами каждый раз или телепортироваться самому, чтобы пригласить на заседание, я не собираюсь. Не делал этого раньше — не собираюсь и сейчас, поэтому, будьте добры, примите к сведению. Она бы могла спросить его десятки вопросов: как же планета без королевы на ее законном месте? Когда ей заниматься выполнением обязанностей Сенши? Что они будут делать целыми днями в Террианском дворце, если одного-двух заседаний в неделю вполне хватает для решения всех насущных вопросов?.. И многие, многие другие. Однако она этого не сделала. Наступила обеими ногами на собственное эго, сглотнула желчь, собиравшуюся сорваться с языка в адрес Короля, и широко улыбнулась. — Конечно. Когда начинается новый график нашей СОВМЕСТНОЙ работы? — С завтрашнего дня. Венера помнила этот взгляд, направленный в тот момент на нее: «За тебя уже все решили. Твоего мнения никто не спрашивает, девочка». Она обессилено положила голову на стол, словно собака, просящая кусок с барского стола, и взглянула на Рею. — …И вряд ли оно вообще когда-нибудь теперь наступит, — продолжая сказанную фразу, Мина прикрыла глаза и выдохнула. Ей чертовски нужно было поспать.