Манифест судьбы

Амалия мало чего боялась. Не сказать, что она была бездушной, словно камень, или черствой, будто человек, лишившийся всего в этой жизни и не видящий боле в ней ярких красок, нет. Дело было совсем не в этом: Амалии и в голову не могло прийти, что должно случиться, чтобы одна из Воительниц Света превратилась в холодную и неприступную пустоту, которая просто выполняет свою работу с каменным лицом. Просто Амалия была рождена на Меркурии... ...Меркурий — планета безжалостных, об этом знала вся Солнечная Система. Планета маленькая, но опасная: здесь жили такие же прекрасные планетарцы, рождались такие же замечательные дети, резвились в лесах такие же изумительные звери. Дело было в другом: меркурианцы были жестокими в бою, бездушными по отношению к врагам и беспринципным захватчикам, если были уверены, что что-то принадлежит им. Когда все произошло, Амалия единственная понимала, что если она взбунтуется — межпланетной войны не миновать. Она единственная не была готова начать межпланетную войну, ибо прекрасно понимала, каким кровопролитием это обернется. А потому она была единственной, кто принял произошедший переворот, как должное, если так можно выразиться. Она была не довольна произошедшим, очень не довольна — не меньше, чем все остальные — но в то же время она была той, кто не пытался вести войну в открытую. Она знала, что такой фокус не пройдёт — сейчас лучше было подчиниться, чтобы не возникло осложнений у их и так тяжелой болезни, поразившей Альянс. А то, что произошло, трудно было не назвать болезнью. Если девушки глубоко в душе, то Амалия наверняка знали, что рано или поздно, но правосудие совершится: планетами могут повелевать только те, кто являлись их сердцами, их душой, их главными артериями: рождённые от первородной ветви, принявшие бессмертие в дар, а не силой захватившие его, поклявшиеся защищать то, что дороже своей жизни. Сенши внутреннего круга были теми, кто по мановению руки могли поднять несметные армии, воскресить в памяти разрушительнейшие заклятия и обратить всю свою силу против одной планеты, которой не посчастливилось иметь таких жестоких детей-хранителей. Проблема была в том, что Солнечная Система никогда не начинала войну первой. В прошлом она реками пролитой крови, тысячами полегших на поле боя воинов и миллионами отрубленных голов заслужила негласный титул главного Миротворца Галактики. С тех пор в ход шли только дипломатические орудия и женская проницательность вкупе с мужской силой — к прошлым методам переубеждения непокорных возвращаться не было никакого желания. Альянс Восьми Планет всегда был залогом пусть и не очень спокойного прошлого, зато умиротворенного будущего — в этом не сомневался никто, и этого было достаточно, чтобы держать удар извне посредством могущественного авторитета, а не армии. Весь секрет их величественного могущества крылся не только в силе Хранительниц и не только в сплоченности. Причины, почему Солнечная Система была оплотом силы и величия, были самые разнообразные. Каждая причина — звено цепи. Если хотя бы одного звена нет — цепь будет нарушена, и былому порядку придёт конец. Никто не осмелился бы напасть на Альянс, потому что пришлось бы пройти сначала Внешний Рубеж. Внешний Рубеж — гарнизон, Внешний Простор — то, что было непреступной крепостью, то, что защищало систему от любых вторжений. Планетарные правительницы Внешнего Рубежа никогда не жаловали незваных гостей — с врагами расправлялись моментально и незаметно, так, что никто и не знал о происходящем. А если «незаметно» было невозможно, в ход шли бесчисленные гарнизоны. Если бы произошла немыслимая осечка, и врагу все же удалось бы прорвать Дальнюю Границу, то ему пришлось бы столкнуться лицом к лицу с Внутренним Рубежом — о королевах внутренних планет ходили легенды почище внешних. Наверное, это было связано все-таки с тем, что правителям других планет вне Солнечной Системы приходилось сталкиваться чаще с Внешними Сенши, и они были довольно известными фигурами на межгалактический арене, а Меркурий, Марс, Венера и Юпитер, негласно относимые к внутреннему круг, были покрыты некой дымкой таинственности, несмотря на тот факт, что сами по себе они не редко посещали светские мероприятия Галактического уровня. Однако, если представить Солнечную Систему одной большой планетой, то Внутренние были бы ядром — к ядру планеты мало кого допускают, да и сами Внутренние Сенши всегда больше тяготели к внутренней политике — как бы парадоксально это ни звучало. Внутренний покой был их зоной ответственности, с которым они успешно справлялись до определённого момента. Это не значит, что в случае опасности со стороны, они стали бы отсиживаться у себя на планетах и ждать, когда Внешние разберутся — ни в коем случае. Просто приоритеты были расставлены таким образом, что внешняя политика в большинстве своём ложилась на плечи старших сестёр, а внутренний распорядок — на Иннеров. Все были довольны таким укладом, насколько возможно быть довольной королевам… …Сейчас же ситуация вышла из-под контроля: Амалия была достаточно смелой, чтобы принять это как должное. И она была достаточно рассудительной, чтобы понимать — поднимать восстания, идти войной на Землю и вновь брать в руки меч — не лучшая идея. Она была чуть ли не единственной, кто рассчитывала найти общий язык с Земными правителями. Медея тоже надеялась, но в своей манере — немного отличной от остальных. Смелыми были они все, но по-своему. Амалии подумалось, что по первой Мина была единственной, кто действительно была готова поднять на бунт знаменитую венерианскую конницу и снести голову каждому неугодному ей землянину. Сейчас же Мина сама выглядела загнанной лошадкой, которая ещё чуть-чуть и испустит дух. Мина была той, кто истово верила в идеалы и готова была ложиться костьми, распарывать себя заживо и кидаться в огонь, лишь бы достигнуть великой цели, добиться торжества справедливости и продолжить их вечности царствовать без всяких людских и природных катализмов. Амалия же была другого склада и человеком других методов. Она без единой толики зависти и зазрения совести признавала Мину как Верховную, потому что она была единственной, кто мог настолько впечатлять людей, что эти самые люди были готовы сгинуть во тьме ради неё. Она не была символом борьбы, но была самой борьбой… …Амалия же была чистым военным стратегом. У них был идеальный квартет, они создали идеальную систему, пока та не дала сбой. Впрочем, это Амалию и радовало — каждая система, дающая так или иначе сбой, подлежит восстановлению. Система, не дающая сбоев, рано или поздно все равно кончится. Только раз и навсегда. Ничто не вечно в этом мире, кроме них самих. Королева Меркурия вышла из Террианского дворца буквально на пятнадцать минут — ей нужно было напоить лёгкие свежим воздухом и привести свои нервы в некое подобие порядка — с королями стоило быть до помрачения сдержанной. Заседание должно было начаться через полчаса — у неё было ещё тридцать минут на себя и на то, чтобы побыть в благословенной тишине — в последнее время это стало непозволительной роскошью. Она оглянулась вокруг себя — это место вполне могло бы сойти за рай, если бы не стало для них Чистилищем: изумрудные кроны вековых деревьев, стремящихся ввысь — к светлому аквамариновому небу, пуховая тишина, нарушаемся только пением земных птиц, вековые стены замка за ее спиной, которые уже многие года никто не штурмовал, вьющаяся пешеходная дорожка, разветвляющаяся в целую систему дорожек поменьше, вереницу-паутину — их обитель была такой. Воистину прекрасная планета, сумевшая позаимствовать и отразить все самое лучшее, что есть на остальных. Амалии подумалось, что Земля, если и не по праву, но все-таки ей было, за что становиться центром Галактики, хотя таковым она не являлась. По факту она никогда не была Внутренней планетой и вряд ли когда-нибудь станет на самом деле. Альянс был устроен таким образом, что в нем не было главы — это попросту не требовалось. Был Совет и определённое количество голосов. Были королевы и их подданные. Была магия и вечность — то, что не имеет ни начала, ни конца. И этого до определённого момента хватало, пока Земля... Амалия осеклась в собственных мыслях, правители Земли не решили собрать все бразды правления в своих руках. Может быть, это и было в каком-то смысле правильно, Системе требовался, в конечном счёте, лидер, который смог бы немного встряхнуть планетарных монархов. С другой стороны... ...С другой стороны, Альянс все тысячелетия обходился без него — не нуждался в нем и сейчас. Непреложный закон, один из столпов, на котором держался весь порядок их Мира — отсутствие диктатора и непререкаемого властителя — верно служил им. То, что происходило сейчас, было в корне своём неправильно, неверно, дефектно. Амалия осознала, что уже минут пять стоит на одном месте, устремив взгляд в никуда — она тряхнула головой, стараясь сбросить с себя дымчатое наваждение, и устремилась вперёд — ей необходимо было все-таки очистить голову от сонма толкавшихся и сбивавшихся мыслей в голове, чтобы должным образом проявить себя на заседании — оно вот-вот должно было начаться. Она подумала, что они в очередной раз начнут переливать из пустого в порожнее: толку в этих Заседаниях не было, разве что скоротать время, которое они обязаны были проводить теперь на Земле каждый месяц. Чья была эта прекрасная инициатива, Амалия так и не могла догадаться, даже применяя все известные и неизвестные ей методы дедукции, однако она бы не удивилась, если бы это была их совместная идея на пьяную голову. В конечном счете, они могли вертеть ими, как сами захотят. — Осталось чуть-чуть потерпеть, — неожиданно для себя прошептала Амалия себе под нос и обернулась на звук приближающихся шагов: к ней грациозно подходила венерианская королева: в ее взгляде читалась усталость и плохое самочувствие. Венера всегда чувствовала себя неважно на Земле, они все, по правде, не ощущали себя полными здоровья и пышущими силами, когда проводили на Земле больше, чем два дня, однако Венере приходилось чуть хуже остальных: низкие для Венеры, но высокие для Земли температуры сказывались на всем, включая внешность и способность соображать. — Совсем плохо? — участливо спросила Амалия, нахмурившись. Она внимательно всматривалась в лицо Мины, чтобы заметить хоть какие-то признаки начинавшейся лихорадки, однако ничего не увидела. Мина слабо улыбнулась. — Я еще пока держусь, однако с каждым днем мне все хуже. Это идиотское правило — находиться здесь как минимум неделю в месяц, меня то ли веселит, то ли бесит, — она тяжело вздохнула, — я пока еще не определилась с реакцией. — Скорее бесит. В последнее время нам вообще не до веселья, — вторила ей Амалия и ответила такой же слабой улыбкой. Мина даже сейчас своим появлением смогла развеять тоску и прогнать уныние. — Венера, — неожиданно послышавшийся голос родной сестры Венеры заставил напрячь слух обеих девушек и обернуться: к ним медленно подходила марсианская королева. Она шла с чуть приподнятой головой, словно возложила на себя прекрасное бремя — представить общественности прекрасную новость. Как, собственно, и оказалось. — Здравствуй, Рея, — синхронно произнесли Миана с Амалией и светло улыбнулись — в последнее время они редко собирались в компанию больше, чем двое. Земному закону можно было сказать спасибо хотя бы за это — за вновь предоставленную возможность собираться вместе. Марсианка приветственно кивнула сначала Амалии, а затем Миане. В ее взгляде плясали задорные чертенята, словно она знала что-то такое, чего не знали остальные. — Я… — она выдержала театральную паузу. — Я принесла хорошие вести. Андромеда передала весточку… Плутон возвращается домой вместе с Нептуном, Ураном и Сатурном, девочки, — на глазах королевы Марса выступили слезы: может радости, может обреченности, Миана так и не поняла. Для нее в принципе каждый раз было видеть слезы в глазах сестры в новинку, ибо они были чересчур редкими гостьями на лице Реи. Мине казалось, что ее слезы давно окаменели. Их просто не осталось. — Что? — не веря своим ушам, спросила Амалия и улыбнулась. На этот раз искренне, светло, но чуть приглушенно — как солнце светит, кутаясь в облака. — Аутеры возвращаются домой, девочки, — растолковывая, объяснила девушка и крепко обняла сначала венерианскую королеву, немного оторопевшую от новостей, а затем Амалию, которая ждала уже в принципе чего-то подобного. Рея улыбалась: правдиво, отчаянно радуясь тому, что начинает происходить в их существовании. Они будут отомщены. Внешние Воительницы ушли год назад, чтобы расквитаться с повстанцами на Андромеде, когда внутренний яд только-только начал распространяться. Они ушли, уже прекрасно зная исход. Они знали, что оставляют Внутренних без защиты и уже знали, что те прогнутся под гнетом земных королей, однако их приоритетной задачей всегда была защита границ, а те повстанцы зашли слишком далеко в своих безумных мечтах, поэтому они ушли, по сути оставив Иннеров на растерзание, оставив на своих местах наместников и закрыв для посещения свои планеты. И именно это составляло одну большую причину, почему Внешний Рубеж еще не подчинился Земле. И именно это станет причиной, почему это произойдет, когда они вернутся. Гордые Воительницы, стоящие на страже границ, тоже сломаются — это неизбежно. Этот яд — он разъедает, не оставляя ни единого шанса. Все подвластны — и они тоже окажутся под этим гнетом. Если только не произойдет что-то из ряда вон выходящее… И снова этот чертов вопрос, который мучают разум, пронзая, словно пылающие марсианским огнем стрелы, терзая, словно отравленный венерианским ядом меч проникает в самое сердце. Что остается делать? Новость, словно гром среди и так не ясного неба — она удивила, поразила, но они ждали их возвращения, ибо Вечные Воительницы не могут просто так проиграть. Они ждали и в то же время боялись, полагая, что за их возвращением и победной расправой над повстанцами последует их же собственная капитуляция перед земными королями. Как же они тогда ошибались… Пока Рея с Миной обсуждали новость, Амалия, слышавшая их словно бы издалека, сначала радовавшаяся и улыбавшаяся, внезапно помрачнела. — Девочки, — тихо окликнула она подруг. — Когда они вернутся и увидят, что произошло с Внутренним кругом, они… — она замолчала, словно бы сама не хотела говорить и не верила в то, что должна была произнести, — объявят войну, — подняла на них взгляд Амалия и сглотнула. Она боялась этого больше всего. Осознание медленной поступью начало пробираться к каждой из них в голову. Радость вести сменилась мрачным пониманием последствий. — С другой стороны, они знали о том, что произойдет. И, полагаю, что у них есть уже хоть какие-то соображения, как этого избежать, — резонно заметила Рея и приподняла брови, смотря на Амалию. — И уж тем более, эти трусы не пойдут против наших названых сестер в открытую. Аутеры слишком сильны. Полагаю, если к ним заявится Джедайт со своим прекрасным предложением сдаться без боя и подписать пакт, он просто превратится в утопленника или пыль под ногами — в зависимости от того, к кому он первым прибудет, — соглашаясь с марсианкой, верно подметила Миана и успокаивающе положила руку на плечо Амалии, которая поджала тонкие губы — ей очень хотелось верить, что девочки правы. Они знали, почему Аутеры поднимут на королей руку. А еще они знали, почему они сами не осмелились этого сделать… и не сделали этого до сих пор. А еще они знали, что могут сделать короли, если внешние правительницы откажутся им подчиниться — и те, и те, не гнушались жестких методов. Знали и видели это знание в глазах друг друга. И оно пугало больше, чем все остальное.