И ещё одна случайность

Подойдя к калитке дома, Морфин выругался: за оконным стеклом теплилась свеча. Со злости он запулил пойманного ужа в темноту и, воровато оглянувшись, спрятал под крыльцо початую бутылку. - Дядя Морфин, вам не стыдно? Племянница высилась на крыльце, как валькирия. В одной руке фонарь, в другой… ох. - Томазина, деточка, ты же знаешь… Валькирия поднесла к носу горлышко невербально призванной заначки. - Дядя Морфин, это же отрава! Пожалейте вашу печень! И что это такое, опять вы змей ловили на закусь! Я что, плохо готовлю?! - Замечательно, деточка, - залебезил Морфин, - я просто не знал, что ты уже дома… Бутылка просвистела в ту же сторону, что и змей. Морфин проводил улетающее пойло тоскливым взором. - Домой! – приказала Томазина. Непутевый дядюшка вздохнул и покорно проследовал в распахнутую дверь. Временами Морфин гадал, каким образом у его сестренки-сквиба родилось ТАКОЕ. То ли Меропа соврала, и отец Томазины вовсе не сосед-маггл, безмозглый красавчик Риддл, то ли правду говорят о необходимости вливать свежую кровь… Помимо статей девы-воительницы и чеканной красоты, природа наградила юную Томазину Меропу недюжинным райвенкловским умом, невероятной слизеринской интуицией, воистину пуффендуйским трудолюбием и вдобавок ко всему – колоссальной магической силой. Мало кто знал (да собственно, только Морфин) что палочка мисс Гонт – обычная вересковая указка, без намека на магическую составляющую. - Дядя, почему вы еще не легли? Легка на помине. Валькирия… Морфин невольно залюбовался. Красавица, ей бы замуж… Да кто ж возьмет, с таким-то характером. Отец, на что уж был упрямый старый хрен, а и тот боялся. Рехнуться можно, старый ястреб столько лет всю семью в кулаке держал, но поспешно выкидывал белый флаг, едва семилетняя внучка становилась в позу, уперев ручонки в бока. - Дядя! Спать немедленно! Через десять минут я заберу лампу, чтоб вы были уже в кровати! - Конечно, ласточка моя… - Не подлизывайтесь! Скрипнула, захлопываясь, дверь. Морфин вздохнул. Завтра племянница выдаст ему на орехи… Уже засыпая, он представил, что было бы, откажись они тогда от наследницы, и передернулся. Ничего хорошего. Фамильное безумие, угасание рода… «Да ладно… ругается. Зато кормит вкусно!» Томазина, явившаяся забрать лампу, несколько минут смотрела на спящего дядюшку, потом вздохнула, улыбнулась и легко поцеловала его в небритую щеку. У нее тоже хватало всяких воспоминаний, связанных с Морфином, и хороших, и грустных. Но хороших было больше. Томазина Риддл, пяти лет от роду, слыла в приюте святой Урсулы Бичом Божьим. Те, кто осмеливался обидеть ее, словом ли, делом – огребали в самое ближайшее время. Причем воздаяние соответствовало проступку. Первой это испытала на себе миссис Коул, директриса приюта, когда, будучи в плохом настроении, прицепилась к какому-то пустяку и отодрала малышку за косы. Рыдающая Томазина выдавила: «Господь вас накажет», за что была обвинена в дерзости и отправлена в постель без ужина. Для приютского вечно голодного ребенка – наказание серьезное. Вечером того же дня миссис Коул поскользнувшись на лестнице, вывихнула локоть и сильно ушибла копчик. Выводы были сделаны не сразу. Обозленная директриса не нашла ничего более умного, чем дать понять другим воспитанникам, что издевательства над Томми Риддл репрессий не вызовут. Тут она ошиблась. Репрессии были. Правда, с другой стороны. Малышка Томми на первый взгляд не могла ничего противопоставить юным отморозкам старше ее в полтора-два раза. И ее слезы и лепет: «Господь воздаст» только смешили и раззадоривали мучителей. До поры до времени. До первых «совпадений». Восьмилетний Сэнди Миллер, проявлявший нездоровый интерес к трусикам Томми, начал писаться в штаны. Среди бела дня. Прилюдно. Тринадцатилетний Дэн Мерри, мастер щипков, пинков и тычков, был пойман сестрой Лидией во время ночного обхода не то что бы с руками под одеялом – одеяла на нем как раз не было – а в самый момент кульминации. Кое-что даже попало на платье воспитательницы. Пожилая монахиня, и без того не отличавшаяся кротким нравом, в этот раз просто озверела. Вернувшись после недельной отсидки в карцере, Дэн еще долго не мог присесть и спал исключительно на животе. Один случай – совпадение. Два – заставляют задуматься. Три и больше… тут и дурак усмотрит связь. Макс Николс, любитель отбирать у Томми хлеб, был пойман на карманном воровстве и нещадно бит пострадавшим – «синим воротничком»… Было еще несколько мелких «случайностей»: кто-то упал в лужу, кто-то – в крапиву, был пойман с сигаретой, попался под горячую руку воспитателям… И во всех историях фигурировали заплаканные глазки и насупленные бровки Томми Риддл. Отстали от нее очень быстро. На все про все понадобилось меньше месяца. Миссис Коул за этот срок тоже получила по полной. Цепь мелких случайностей – и она уже в немилости у людей, от которых зависит ее карьера и будущее. А казавшаяся верной подружка – бутылка джина – только усугубила ситуацию. Очередной визит попечителей – и вот уже бывшая директриса, оказавшись за воротами, выкрикивает пьяные проклятия в адрес бывших начальников, бывших сотрудников, бывших подопечных… Монолог был прерван полицейским, и больше в приюте миссис Коул не видели. Сестра Лидия, принявшая на себя бразды управления, дурой не была. И без особого труда разглядела наличие связи между нападками на Томазину и чередой мелких несчастных случаев. Но что с этим делать? Либо изгонять дьявола, либо пресекать во избежание. Будь ей годков на тридцать поменьше, сестра Лидия без колебаний выбрала бы первый вариант. Но с возрастом приходит мудрость, а юношеский фанатизм уходит. Малютка Томми не нападала, она лишь защищалась, и каждому воздалось по делам его. Ни один пострадавший не получил серьезных травм, а синяки проходят, но остается опыт. «Во избежание» монахиня приблизила Томми. Ей все равно была нужна «девочка на побегушках», а тут такая возможность… Жалеть не пришлось: Томми Риддл оказалась послушной, умненькой, трудолюбивой, а все, что было связано с религией, интересовало ее вдвойне.