Винегрет (сборник драбблов по Плову)

— Юра, ты курил? — Нет. — Плисецкий старательно отворачивается от Виктора, потому что да, он курил, но сознаваться в этом не собирается, а то с Вити станется включить режим папочки, как случается всякий раз, когда Юра покупает чипсы. Только с курением наверняка выйдет в сто раз хуже, так что лучше не рисковать. — Покажи свой рюкзак. — Зачем это? — Буду искать сигареты. — Да не курю я! Вить, ну ты че... Никифоров не внимает. Отнимает у него рюкзак, хотя Юра активно защищается. Ну, для видимости: там сиги он не держит. Правда, вместе с тем не помнит, что вообще в рюкзаке у него имеется. Виктор вытаскивает на свет божий все его барахло: пустая упаковка от тех же чипсов (Никифоров молчит, сосредоточенный сейчас исключительно на проблеме курения подрастающего поколения), расческа, старый бампер для телефона со сколотым фрагментом, скетчбук (рисовать Юра не умеет, поэтому в блокноте только члены и карикатуры на Леруа и Кацуки), две пары наушников (причем обе неработающие), скомканные флаеры, пакетик сухого кошачьего корма... — Это зачем? — Это Поте. Не тебе же. — Я думал, ты его только здоровой пищей кормишь. — Когда он не хочет чухаться, я им приманиваю его. — Это как когда я обещаю нажарить тебе блинчиков, когда ты не хочешь обниматься? — Сволочь! К горке всякой дребедени на полу добавляется его пенал из младших классов (даже в него свой нос сунул, упорный), забитый пластырями, таблетками первой необходимости и... — Мы же вроде не планировали пока... — Витя, кажется, смущен больше, чем он. Никифоров закапывает пачку презервативов поглубже, под блистеры и пластыри, и продолжает поиски. — А вдруг ты внезапно решишься, — посмеивается Юра. Ручка и маркер (на случай, если понадобится дать автограф или написать какую-то гадость на лавочке в парке), купюры (не только рубли, но и доллары, и евро, и даже, кажется, юани), кожаные перчатки... — Давно думаю, что у тебя обязательно должны быть перчатки в виде кошачьих лапок. — Кхем. Не комментировать! — Юра, краснея, открывает задний кармашек рюкзака и достает пакетик с новехонькими митенками, еще с ценником. Примеряет. Беленькие, пушистенькие, с розовыми подушечками. Витя открывает и закрывает рот, словно рыбина, оказавшаяся на суше. Однако послушно не комментирует. Достает бумажник. В нем пусто — только несколько монет да сложенная пополам фотография. — Ты не должен был ее увидеть. На фото Юра с серебряной медалью с последнего Гран-при, совсем поникший, и Витя, утешающий его. Рядом, по идее, должен стоять Кацуки с золотом, но Юра его безжалостно оторвал от фотки — даже не отрезал ножницами. — Это так мило. — Нихрена это не мило! Это напоминание мне о моем позоре! Чтобы не допустить такого в следующий раз! — Ладно, похоже, все. — Доволен? — Юра сгребает все свои вещички назад в рюкзак. Вместе с мусором, который можно было бы и выбросить наконец. — Да. Иди ко мне. Виктор целует его в макушку (наверняка в волосах задержался запах сигарет, вот черт), обнимает. Его руки сползают с талии пониже... — Ты че, э! — возмущается Юра, но поздно: Виктор уже держит в руках вытащенные из заднего кармана его джинсов три помятые сигаретки. — Подлец! — Лжец! — Обменялись любезностями, — хихикает Юра. — Итак, поговорим о вреде курения.