By the Time...

      Тринадцать лет. — Хэй, Ива-чан, — произнес Ойкава. Иваизуми, который продолжал давить на клавиши своей игровой консоли, что-то невнятно промычал. — Ты когда-нибудь думал о том, каким будет твой первый поцелуй? — Э-э, ты же не серьезно? — Мы практически в старшей школе, все может произойти уже совсем скоро. — Да, может быть, у тебя… — пробурчал Иваизуми. — То, что Ива-чан не так прекрасен, как я, не значит, что никто не клюнет на его грубоватое обаяние. — Ну, раз ты так говоришь… — с каменным лицом сказал Иваизуми. — Не волнуйся, Ива-чан, — радостно пролепетал Ойкава, — если этого так и не случится, то, уверяю тебя, в твоей жизни кто-то абсолютно точно поцелует тебя как минимум один раз.       Четырнадцать лет. — Целоваться весьма необычно, — однажды объявил Ойкава, как только он вместе с Ива-чаном дошел до дома после занятий. И Иваизуми от такой новости моментально побледнел. — У тебя был первый поцелуй? — спросил он, всячески стараясь скрыть ревнивые нотки в своем голосе. — Еще нет, — сказал Ойкава. — Но сегодня одна девушка попросила меня поцеловать ее, и я не понимал, насколько это странно. Ну вот кто это решил, что соприкосновение твоих губ и чужих — вполне себе адекватная идея? — Тупица, — с издевкой произнес Иваизуми, но он был рад, что Тоору, кажется, еще не был так сильно готов к знаменательному событию, как тот предполагал. Им всего по четырнадцать, и у них еще вся жизнь впереди. — Я имею в виду, что, очевидно, это должно быть чем-то приятным… Иначе, зачем бы люди делали это? — Но все же, почему ты отшил девчонку? — Я хочу, чтобы мой первый поцелуй состоялся с человеком, о котором я действительно забочусь, — объяснил Ойкава. — Но я даже не знал ее имени! — Вполне справедливо, — согласился Иваизуми. — А что насчет тебя, Ива-чан? Уже были какие-то намеки на твой первый поцелуй? — Нет, даже близко, — засмеявшись, сказал Хаджиме, и это правда было несколько весело для него. Он понимал, что рано или поздно этот момент все-таки настанет. Несмотря на все поддразнивания Ойкавы и чушь, которую он нес по поводу того, какой Ива-чан безмозглый и противный, Иваизуми все же осознавал, что не настолько уж он и ужасен, что его никто ни разу не поцелует. Но, в любом случае, весьма несправедливо сравнивать его и Ойкаву.       Пятнадцать лет. — Ива-чан! Ива-чан! Ива-чан! — Ойкава практически визжал, пока бежал по лестнице к комнате Иваизуми. — Почему ты так шумишь? — выразил Хаджиме свое недовольство. — У меня потрясающие, важные новости для тебя! — Тогда ты можешь поведать об этом на человеческом языке? Ойкава сделал глубокий вдох, как будто для начала ему было необходимо привести себя в чувства. Тоору запыхался настолько, будто бежал до дома Иваизуми черт знает откуда, но, несмотря на это, на его лице была широкая глупая ухмылка. Иваизуми стал ждать ответов, скрестив руки на груди и нахмурив брови, глядя на смехотворное состояние своего друга. Он был в полной готовности услышать причину, которая довела Ойкаву до потери самообладания. Резко упершись руками в бока, он театрально заявил: — Я, Ойкава Тоору, только что впервые поцеловался! И это было не то, что Иваизуми хотелось услышать. Честно, он полагал, что будоражащая новость будет так или иначе связана с волейболом, потому что тема игры, в какой-то степени, — единственное, о чем Тоору трепался лишний раз. Хаджиме не знал, как и реагировать на эти слова, но, очевидно, Ойкава ожидал хоть какого-то движения со стороны Иваизуми. — Ну, что же, поздравляю, — сказал Иваизуми после паузы. А как еще он должен был поступить в данном случае? — И ты даже не спросишь, что это была за девушка? — намекнул Ойкава. — Это имеет значение? — Ты скучный, Ива-чан, — надулся Ойкава. — Но я все равно расскажу тебе, пускай ты даже и не спросишь, потому что ты отстой. — Фу, избавь меня от этой участи. — В смысле, Ива-чан! — Может быть, я просто не хочу слушать, как ты хвастаешься каким-то там сраным поцелуем с какой-то там ветреной девчонкой. — Не все люди такие отвратительные и грубые как ты, Ива-чан. А теперь заткнись и позволь мне, наконец, обо всем рассказать. Девушку звали Хамасаки Казуе, и она была сверстницей этих двоих. Она призналась Ойкаве в своих чувствах после сегодняшней практики, и по началу он даже планировал отшить ее, ведь он действительно знал о Хамасаки слишком немного вещей, возможно, даже только то, что она учится в его классе. Но, несмотря на это, он был весьма тронут ее откровением или что это вообще было, и решил попробовать что-то завязать с ней. Хамасаки была в восторге, и, кажется, от ажиотажа она поднялась на цыпочки, прикоснувшись к губам Ойкавы. — Это реально можно считать первым поцелуем? — перебил Иваизуми. — Конечно же да, Ива-чан! Мы соприкоснулись — губами к губам — это определенно поцелуй. — Но ты действительно поцеловал ее, или Хамасаки все же просто чмокнула тебя? — Ну, сначала, если быть честным, я был немного удивлен, но я постарался ответить на прикосновение. — Слишком просто. — Эй, я намного спокойнее тебя. — Неважно, — бросил Иваизуми, но на самом деле он был отчасти раздражен, хотя сам не понимал, отчего это происходило. — Так что, вы с ней встречаетесь? — Смею предположить, что да! — В каком смысле, ты смеешь предположить? — ругнулся Хаджиме, хлестнув Ойкаву по запястью. — Убери прочь от меня свои нахальные руки! — пронзительно завизжал Тоору. — Я правда не знаю! Если я не отверг ее, не значит ли это, что мы действительно встречаемся? О Божечки, у меня что, реально есть девушка? Иваизуми втайне было приятно слышать, как в голос друга постепенно закрадывалась паника. Ойкава всегда воображал себя олицетворением общественной благодати, но как же удовлетворяло Хаджиме видение того, что Тоору на этот раз уж совсем растерялся. Возможно, это весьма подло с его стороны, но сейчас Иваизуми было как-то совершенно плевать на свои моральные качества. — Ты определенно должен призадуматься над этим, — выпалил он с некой издевкой. — Ты хотя бы взял ее номер телефона? — Нет… — Вау, — растягивая гласные, сказал Хаджиме. — Ты просто ужасен. — Заткнись, Ива-чан! А спустя неделю Хамасаки порвала с Ойкавой из-за того, что ей, видите ли, недостаточно того внимания, которое ей уделяет Тоору. Но лишь один день Ойкава чувствовал себя опустошенным после произошедшего, а потом, как обычно, продолжил заниматься самолюбованием. Иваизуми действительно был рад, что их отношения не затянулись на довольно внушительный срок.       Шестнадцать лет. Год прошел спустя того момента, как Ойкава расстался со своей первой девушкой, и в течение этого времени он ответил взаимностью только трем особам (между делом, он получил кучу признаний). Все его отношения складывались с переменным успехом. Прямо перед шестнадцатым днем рождения Иваизуми от Тоору избавилась его четвертая по счету подружка по той же причине, что и остальные: Ойкава, может быть, и слыл весьма опытным ухажером, но, по-видимому, он все же был скуден в общении с представительницами слабого пола. Эта последняя девушка Ойкавы, которую, как припоминал Иваизуми, звали Акиямой, наорала на парня в школьном дворе: — Так-то ты должен встречаться со мной, Тоору, а не с волейболом! Кто бы мог сомневаться, что Хаджиме не поговорит с Ойкавой на эту душещипательную тему. Он не мог перестать смеяться и нещадно дразнить Тоору, припоминая другу недавний неблагоприятный казус. На тренировке Ханамаки и Матсукава, в свою очередь, усердно рисовали подобие лиц на волейбольных мячах и заставляли их «признаваться в чувствах» Ойкаве во время практики. Ханамаки даже удалось найти старый парик, который однажды его сестра использовала для косплея, и напялил волосню на один из мячиков. Тоору вскипел от злости и наябедничал тренеру, уподобляясь мелкому пятилетнему мальчишке. В наказание несостоявшиеся проказники обязались сделать дополнительные перекаты, но, даже несмотря на лишние упражнения, они заявили друг другу, что оно того стоило. После последнего «признания» со стороны волейбольного мяча, Ойкава и Иваизуми уже направлялись домой, но первый внезапно замер на месте. — Что такого в том, что мне нравится волейбол? — спросил он. — Что? В этом нет ничего такого, — откликнулся Иваизуми. — Тогда почему меня все бросают из-за моей страсти к игре? — Возможно, ты ко всему прочему дерьмово целуешься. — Хаджиме, я серьезно. — Извини, — буркнул Иваизуми, почувствовав свою вину перед Ойкавой за то, что слишком рьяно пытался передразнить друга. — Я думаю, может быть, именно сейчас у тебя просто нет времени на девушку? Расписание у волейбольного клуба довольно насыщенное. Не похоже, что у нас так много свободных минут. — Но это так несправедливо! — Никогда больше не говори так, — произнес Иваизуми. — Но если ты снова хочешь завести подружку, она должна нормально относиться к количеству того времени, которое ты уделяешь клубу, ну, или тебе придется меньше заниматься волейболом. — Да никогда! — ахнул Ойкава, закатив в своих мыслях настоящий скандал. — Ну тогда, может быть, тебе пока просто не следует вступать с кем-либо в отношения? — выдвинул предположение Хаджиме в настолько мягкой форме, насколько это представлялось для него возможным. — Может быть.       Семнадцать лет. — Честно, Ива-чан, я совсем не удивлен тому факту, что у тебя никогда не было девушки, — сказал Ойкава, как только его лучший друг извергнул очередную громовую отрыжку. Иваизуми недавно покончил с седьмой чашкой рамена, что, к слову, было его рекордом. Они поспорили, что если Хаджиме справится со всеми порциями менее, чем за час, Матсукава заплатит за трапезу. — Спасибо за обед, Матсун, — засмеялся Иваизуми, напрочь игнорируя исходящее от Ойкавы отвращение. Иссей проворчал, но все равно рассчитался за еду. — Кстати, говоря о девчонках, ты вообще когда-нибудь собираешься с кем-то поцеловаться? — по воле случая задал вопрос Тоору. — Думаю, в определенный момент — да, — ответил Иваизуми. — Хотя, я не слишком уж и обеспокоен этим. — Почему нет? — спросил Ойкава. — Даже Ханамаки уже целовался. — Ага, с Матсукавой во время игры «правда или действие», — напомнил Хаджиме. — Не думаю, что это считается. — Но это все же больше, чем было у тебя! — Впрочем, почему тебя это так заботит? — Потому что ты мой лучший друг! Несомненно, меня беспокоит личная жизнь Ива-чана. Я не могу оставить тебя одного, иначе, тебе никогда не видать первого поцелуя. — Не беспокойся об этом, Дерьмокава. Матсукава вернулся сразу, как только оплатил заказ. — Я услышал мое имя, — произнес он. — Вы разговариваете слишком громко. — О да, мы снова пережили те волшебные моменты, когда ты в начале этого года лобызался с Маки на вечеринке Ватари. — Это вряд ли можно назвать лобызаниями, — возразил Матсун. — А то чем мы занимались у меня дома на следующие выходные после той самой тусовки, когда мои родители уехали в Осаку? Вот это был поцелуй. Ойкава и Иваизуми на пару лишились дара речи. — Святые угодники, — наконец нарушает тишину Хаджиме, хотя фраза определенно прозвучала, как вопрос. — Как вы могли не знать, что мы встречаемся? — усмехнулся Иссей. — Даже Бешеный Пес-чан узнал это прежде вас. — Ты и Маки… вы встречаетесь? — вопрошал Ойкава, все еще ловя ртом воздух, как рыба. — Угу, думаю уже… почти два месяца. Как видишь, мы решили вопрос «нет времени из-за волейбола» просто… начав встречаться с другим волейболистом. — Это немыслимо, — шепнул сам себе Ойкава. — Ну, я полагаю, удачи вам, ребят, — сказал Иваизуми. — Я реально не знал об этом. — Да вы оба весьма рассеянные, так что это более чем логично.

***

На следующей неделе Хаджиме и Тоору пошли в кино, и на протяжении всего сеанса им пришлось наблюдать за обнимающейся парочкой, сидящей впереди них в течение этого времени. В глубине души Иваизуми восхищался этим, и Ойкава не упускал шанса подколоть друга, ловя его взгляд, любующийся голубками. Не то, чтобы Хаджиме вообще не интересовался поцелуями. Просто они никогда не привлекали его внимание слишком сильно, и у него, впрочем, как и у Ойкавы, совсем не было бы времени на подружку, если бы ему даже признались в чувствах так же, как и обаятельной куче мусора в виде его лучшего друга*. (Ладно, это было слишком грубо, подумал Хаджиме. Он не куча мусора, он просто… Мусорокава). — Знаешь, а я ведь мог бы найти кого-то, кто бы захотел поцеловать тебя, если ты просто нуждаешься в новом опыте, — отметил Ойкава, и Иваизуми не был уверен, что Тоору говорит серьезно, но еще меньше Хаджиме был уверен в том, что сумеет отказаться от предложения Ойкавы. — Знаешь, что, — продолжил Ойкава. — Если ты все еще не поцелуешься, скажем, к восемнадцати годам, я поцелую тебя сам. — Только в твоих мечтах, придурок, — простонал Иваизуми. Но, несмотря на свою реплику, он действительно хотел знать, каково это. Хаджиме нужен тот, кого он поцелует прежде, чем ему исполнится восемнадцать. *(п/п): в оригинале — trash-pile of a best friend. Сделала сноску для лучшего понимания, потому что такое словосочетание без потери смысла довольно трудно адекватно интерпретировать на русский язык, но если переводить дословно, то должно получиться как раз-таки «куча мусора в виде его лучшего друга»       Восемнадцать лет. Иваизуми так и не нашел того человека, которого смог бы поцеловать. На свой день рождения он не позволил Ойкаве закатить крутую вечеринку, как того и хотел друг. Это просто очередной праздник, и любую тусовку, на которой Хаджиме обычно присутствовал, он проводил в компании волейбольного клуба. Поэтому Иваизуми не видел ничего особенного в таких посиделках, которые бы не отличались от всех предыдущих. Ойкава даже пытался подбодрить его своими обещаниями пригласить девушек, но за последний год с того самого момента, как Тоору сказал, что поцелует его, когда ему исполнится восемнадцать лет, Хаджиме осознал — его не очень-то интересовал противоположный пол. В общем-то, его и парни не интересовали. Его интересовал Ойкава. Хаджиме понимал всю безрассудность ситуации, и противился идти на поводу стереотипов, влюбившись в лучшего друга детства, но и это не помогало. Теперь его единственной надеждой было то, что Ойкава просто шутил насчет поцелуя, что давно выбросил такую идею из своей головы и что вскоре, когда Тоору пойдет учиться в Университет, он найдет человека, который действительно увлечет его. Вместо вечеринки Ойкава позвал Иваизуми поесть рамен, на что Хаджиме согласился, а потом Тоору даже заплатил за мороженое моджи. После приема пищи они отправились домой к Иваизуми, и Ойкава настоял на том, чтобы они вдвоем сыграли либо в волейбол, либо в Super Smash Bros. Хаджиме выбрал видео-игру, так как сегодня у них уже была волейбольная практика, и он, если признаться, довольно утомился. Ойкава привык играть за Пич, но сегодня Иваизуми захотелось изменить традициям. Для раунда Хаджиме решил выбрать Марса, а потом случайным образом они подобрали игрового персонажа для Тоору. Им всегда приходилось сражаться в замке Хьюрула, потому что Ойкава жаловался, что слишком часто падает в других локациях. Нечего скрывать, что Тоору был довольно плох в подобных играх, и он испытывал сложности с трудными этапами. Но Иваизуми на это было совершенно плевать, потому что в любом случае надерет задницу Ойкаве. Ни много ни мало они играли примерно пятнадцать минут, и все их общение сконцентрировалось на ненужных диалогах и визгах от того, как компьютерные персонажи абсурдно двигались, нанося этими движениями урона больше, чем должны, если верить словам Ойкавы. — Итак, Ива-чан, — сказал Ойкава, когда раунд закончился. Иваизуми переключился на статистику, прежде чем ответить. — Да? — Ты все еще не целовался, так ведь? — Не-а. Вот он, момент, которого ждал Хаджиме. Сам Иваизуми не хотел первым поднимать эту тему, боясь того, что его желание поцеловать Тоору станет слишком очевидно. На мгновение воцарилась тишина, и Иваизуми прикинулся, что подбирает персонажа, за которого он бы хотел сыграть в следующем раунде. — Ты же помнишь прошлый год, когда я сказал, что если ты ни с кем не поцелуешься к этому времени, то я… то я сам сделаю это? Иваизуми прикусил щеку, чтобы не ляпнуть ничего тупого. — Эй, ты все еще помнишь это? — сказал Хаджиме, надеясь, что Ойкава не обратит внимание на тревожные нотки в его голосе. — Конечно, Ива-Чан, я никогда не забуду что-то подобное, — промолвил Тоору, его тембр звучал довольно странно. Иваизуми снова стал ждать дальнейших действий Ойкавы, уставившись на него. Но ничего не происходило, и Хаджиме снова заговорил: — Почему ты вспомнил об этом, Ойкава? — Тебе сегодня исполнилось восемнадцать. — Да, и что с того? — А то, что предложение все еще в силе. — Хорошо. — В смысле, хорошо? — спросил Ойкава. — Хорошо в том смысле, что ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя? — Верно, — сказал Иваизуми, удивляясь, как равнодушно эта фраза только что прозвучала. — Ты не выглядишь уж слишком взволнованным, Ива-чан. Знаешь, я оказываю тебе этим огромную услугу! — Как скромно, — Хаджиме слегка подколол Ойкаву. Ойкава отбросил свой контроллер прочь, а потом повернулся к Иваизуми, который сидел рядом на диване. — Итак, как бы ты хотел это сделать? — задал вопрос Ойкава, облизнув губы. Слишком горячо, допустил мысль Хаджиме. Немедля он подумал о многих вариантах развития событий. Но он должен держать рот на замке. — Не знаю, ты здесь единственный с опытом в поцелуях, — произнес Иваизуми, чувствуя нарастающий жар на лице. — Хорошо, м-м, — Тоору попытался приблизиться к Иваизуми, но безуспешно. — Знаешь, просто повернись ко мне немного, чтобы я спокойно дотянулся до тебя. Иваизуми последовал примеру Ойкавы и положил свой контроллер, а после выполнил его просьбу. Хаджиме немного придвинулся к Тоору, подогнув под себя левую ногу, тем самым позволяя своему телу стать еще немного ближе к другу. Ойкава поджал губы и посмотрел прямо в глаза Иваизуми: — Ну что, готов? — вполне серьезно он задал вопрос. — Да, — ответил Хаджиме дрогнувшим голосом. Он правда нервничал, и такое его состояние настолько глупо, потому что это всего лишь Ойкава, всего лишь его лучший друг, который делает одолжение Иваизуми и показывает, что же это все-таки такое — поцелуй, потому что Тоору великодушен и его почему-то заботит личная жизнь Хаджиме. «И почему же мой романтический опыт так ему важен?» — призадумался Иваизуми, но Ойкава уже непозволительно сократил свободное пространство между ними и прикоснулся своими губами к губам Хаджиме. Он застыл на мгновение, совершенно не представляя, что нужно делать дальше. Ойкава словно ожидал, что Иваизуми будет колебаться, и поэтому слегка увеличил напор, но, несмотря на это, все же позволил Хаджиме устроиться поудобнее и успеть привыкнуть к новым ощущениям в течение нескольких секунд. А после нежно провел своими по устам Иваизуми, и, святые угодники, Тоору целовал его. Наконец, мозги Хаджиме перестали тормозить, и Иваизуми интуитивно начал шевелить своими губами в слабой попытке подражать движениям Ойкавы. Через некоторое время он даже немного раскрепостился, ведь уже правда не понимал, о чем так волновался раньше. Это показалось ему довольно легко и в какой-то степени приятно, если отбросить мысли о том, что Хаджиме целовался с лучшим другом. Ойкава сжал ладонью челюсть Иваизуми и углубил поцелуй, когда Хаджиме сделал глубокий вдох. Тоору приоткрыл рот и начал робко водить языком по губам друга. Он никогда бы не подумал, что чувство, когда ты вот-вот сорвешься, может быть настолько умопомрачительным. Иваизуми тоже разомкнул губы, и Ойкава проскользнул языком в его рот, хотя это и было так странно и склизко, но все же приятно. Хаджиме заглотнул воздух перед тем, как сам начал переплетать свой язык с языком Тоору. Большим пальцем другой руки Ойкава погладил щеку Иваизуми и стал медленно спускаться к его бедру. Тоору медленно, очень медленно, потянул резинку трусов Хаджиме на себя. Иваизуми не представлял, куда нужно девать свои руки, но инстинктивно додумался, что можно изобразить подобие объятия, поэтому одну руку он положил на спину Ойкавы, а другой обхватил его талию. Когда Хаджиме начал поглаживать спину Ойкавы, с его губ сорвался сладкий стон, и он внезапно взобрался на Иваизуми, обхватывая коленями бедра друга, отчего ситуация многократно улучшилась. Хаджиме пришлось слегка наклонить голову, чтобы Ойкаве было удобно в новом положении, к тому же, теперь Иваизуми стало намного комфортнее блуждать ладонями по широким плечам Ойкавы. Они продолжали целоваться, отстраняясь на несколько мгновений лишь для того, чтобы восстановить дыхание или найти новую позу. Иваизуми не предполагал, как долго это продолжалось, но знал, что, возможно, поцелуй явно далек от того, что Ойкава мог изначально планировать, но пока Тоору не отстранится и не скажет, что они закончили, Хаджиме не собирался все прекращать. Он надеялся, что ему и не придется. Ойкава прижался грудью к Иваизуми, на каждом выдохе испуская нежные стоны в рот Хаджиме. Иваизуми не хотел, чтобы это когда-то закончилось. Он обхватил плечи Тоору и осознал, что издает те же звуки, что и Ойкава. Он чувствовал тепло во всем теле, и везде, где касался Тоору, кожу начинало покалывать, а по спине пробегали мурашки, когда Иваизуми коснулся кончиком языка неба Ойкавы только для того, чтобы попробовать что-то новенькое. Хаджиме сделал это снова из-за томного выдоха Ойкавы, и заскользил ладонями вниз по бокам Тоору, приближаясь к ягодицам и прижимая его сильнее к своему тазу. Этого так много, и это так крышесносно, что когда Ойкава отпрянул от него, Иваизуми услышал свой постыдно громкий всхлип. Но вместо того, чтобы прервать поцелуй, Тоору просто откинул голову назад и прошептал «Хаджиме». Иваизуми не знал, что делать дальше, но просто продолжил целовать Ойкаву, покрывая поцелуями его шею и выступающие ключицы, которые выглядывали из-под оттянутой футболки Тоору. Этого совсем недостаточно, Хаджиме желал большего: больше поцелуев, больше движений руками, больше касаний до кожи. Кончики пальцев теребили подол одежды Тоору, Иваизуми почувствовал, как к горлу подкатил ком, и он занервничал, но затем Ойкава приподнял руки, шепнув «да», и Хаджиме стянул с него футболку, стараясь разорвать поцелуй на сколько можно меньшее время. Руками Ойкава снова притянул к себе лицо Иваизуми, чтобы поцеловать его грубо и глубоко. Хаджиме удивлялся, почему Тоору до сих пор не остановился и продолжал содействовать, но он еще не был готов услышать ответы, поэтому решил снова попытать удачу, стягивая через голову теперь и свою футболку. Теперь они оба без верхней одежды целовались на диване Иваизуми, Ойкава сидел на его коленях, и это лучшее, что Хаджиме только мог себе представить. (Он резюмировал, что у него не слишком развитое воображение). Тоору все еще издавал тихие звуки удовлетворения каждый раз, когда они даже ненадолго отстранялись друг от друга. Хаджиме повторял его стоны, давая Тоору знать, как ему нравится процесс. Ойкава заелозил на коленях Иваизуми, отворачиваясь от него, осторожно и едва заметно, так, чтобы Хаджиме не сразу понял, что Тоору собирается сделать. — Хаджиме, — снова прошептал он. — Тоору, — любезно ответил Иваизуми. — Мы должны… — он одарил друга влажным поцелуем, — мы должны притормозить. — М-м, — напел Хаджиме, схватив Тоору покрепче за бедра, не позволяя ему отодвинуться дальше. Они уже замедлились, разве нет? — Хаджиме, прошу, нам… ох, нам надо поговорить, — пропыхтел он. Иваизуми поцеловал шею Ойкавы, оставив красную отметину, а потом прошелся влажными губами по его подбородку, прежде чем наконец прекратил, но лишь для того, чтобы заглянуть в глаза лучшему другу. Некоторое время они оба просто пялились на друг друга, не зная, с чего начать. Хаджиме не был уверен, что Тоору хотел просто устроить ему первый поцелуй, но знал, что все вышло за пределы его самых смелых мечтаний. — М-м, итак, — неубедительно начал Ойкава. — Это было весело. — Чертовски хороший первый поцелуй, — усмехнулся Иваизуми. — Ну конечно, лучше, чем мой первый, — пробубнил Тоору. — С посвящением, кстати. — Ой, не тебе одному должно доставаться все самое лучшее, засранец. — Что за стиль говорить подобным образом с тем, кто только что подарил тебе лучший поцелуй в твоей жизни? — Не то, чтобы это было прямо-таки фантастически, но все же это был единственный мой поцелуй. — В смысле, Ива-чан! Импульсивно, Иваизуми снова наклонился вперед и еще раз поцеловал Ойкаву. — Хаджиме, — поправил он. — А? — Зови меня теперь Хаджиме, — засмущавшись, попросил Иваизуми. На мгновение Ойкава уставился на него, прежде чем его губы скривились в ухмылке. — Серьезно? — Мне… мне понравилось. — Сказал парень, который утверждал, что использовать в общении наши имена — по-детски! — Заткнись, Дерьмокава. — А вот и нет, — немедля возмутился Ойкава. — Ты не имеешь права просить меня называть тебя Хаджиме, если сам зовешь меня Дерьмокавой! Тебе следует звать меня Тоору! — Хорошо, заткнись, Тоору. — В смысле, Хаджиме?! — Ойкава! Ойкава захихикал и ткнулся носом в шею Иваизуми. Вернувшись в прежнее положение, он продолжил спокойно пялиться на друга. На этот раз Хаджиме нарушает тишину: — Давай откровенно, — произнес он. — Что между нами произошло? — Что ты подразумеваешь под этой фразой? У нас был горячий и грубый поцелуй. — Да, но… что это… значит? — спросил Иваизуми, изрядно покраснев. — Что-то большее? — Да. Ойкава заткнулся на мгновение, и Хаджиме стал с опаской ждать худшего: он боялся, что Тоору додумается, что этот поцелуй мог значить для Хаджиме, что он испугается или, чего хуже, просто наплевательски отнесется к произошедшему. Хотя, Иваизуми по-любому надерет задницу Ойкаве, если он хотя бы допустит подобную мысль, но такая перспектива все равно представлялась ему довольно пугающей. — Это было… частью твоего подарка на день рождения, — осмотрительно проговорил Тоору. — И что конкретно это значит? — спросил Хаджиме, ощущая, как в его голосе постепенно нарастает паника. Подавись ей, Иваизуми. Возьми себя в руки. — Это значит, готов ли ты ко второй части? Мозг замедлил свою умственную деятельность, когда Хаджиме узнал о возможности какой-то «второй части». Не собирается ли Ойкава предложить ему себя? Или же он собирается второй раз поцеловать Иваизуми? — Ч-что за вторая часть? — тихо спросил он. — Ты будешь… — Ойкава вдохнул поглубже, а потом, нервно смеясь, выпустил воздух из легких. — Черт возьми, почему это так страшно? Ох, хорошо, не хотел бы ты стать моим парнем? — ему наконец это удалось, и к концу вопроса голос поднялся на пол-октавы. Лицо Хаджиме расплылось в безумной улыбке прежде, чем его черты приняли менее маниакальный вид. — Ты хочешь, чтобы я стал твоим парнем? Это вторая часть моего подарка на день рождения? — Да? — Ойкава практически взвизгнул, его голос был высоким и напряженным. — Помнишь, когда ты подарил мне волейбольный мяч на мое шестилетие, я сказал, что это лучший подарок из тех, которые я когда-либо получал? — Хаджиме, чт… — Этот — лучше. И Иваизуми снова нежно и сладко поцеловал Ойкаву в губы. — Ты заставил меня понервничать, — произнес Тоору между легкими поцелуями. — Я тоже очень волновался, — признался Хаджиме, на этот раз целуя друга в кончик носа. — Теперь у меня появилась еще одна проблема, — сказал Ойкава с озорной улыбкой. — Какая же? — Я не знаю, что подарить тебе на твой девятнадцатый день рождения. — Я могу подкинуть несколько идей, — усмехнулся Хаджиме.       Девятнадцать лет. — Я уже могу открыть глаза? — Иваизуми с нетерпением задал вопрос. — Нет-нет! Еще нет! Держи их закрытыми! — выкрикнул Ойкава. — Почти готово! Ожидание убивало Хаджиме. Ойкава обсуждал этот подарок на протяжении нескольких недель, и, учитывая, с какой ухмылкой Тоору говорил об этом подарке в прошлом году и как хотел сделать этот день рождения лучше предыдущего, Иваизуми вынужден признаться, что действительно с нетерпением ждет сюрприза. — Ну все, теперь можешь посмотреть! — объявил Тоору. Перед тем, как открыть глаза, Хаджиме занервничал. Он не торопясь разомкнул веки, мигнув несколько раз, тем самым позволяя взгляду сфокусироваться. Ойкава лежал на кровати Иваизуми... Абсолютно голый. И только волейбольным мячом Тоору прикрывал свою промежность. — Ну? — спросил он, и на его щеках появился розовый румянец, а в груди словно что-то закипело. — Я подумал, что единственный способ сделать этот подарок лучше, чем в прошлом году, — дополнить его еще одним твоим любимым подарком, — в спешке объяснил Ойкава. — Я... Я даже не знаю, чего бы еще мог желать, — издав смешок, сказал Иваизуми. — Это превосходно.