Ну,а ты вошёл в состав сборной?

Так проходил день за днём, они гуляли по вечерней Москве, наслаждались присутствием друг друга, Жар постоянно шутил, а Лара смеялась, но они по-прежнему оставались «приятелями». Это слово словно перечеркивало всё. Разве можно назвать «приятелями» тех, кто ищет любой момент, чтобы увидеться? Разве можно назвать «приятелями» тех, кто через невыносимую боль в мышцах идёт ещё два квартала? Разве можно назвать «приятелями» тех, кто замечает совсем незаметные жесты? Разве можно назвать «приятелями» тех, кто смеётся над одной и той же шуткой в десятый раз? Разве можно назвать «приятелями» тех, кто рассказывает одну и ту же шутку в десятый раз, чтобы услышать родной смех? Разве можно назвать «приятелями» тех, кто готов просто молчать рядом? Лара оторвала очередной лист календаря, на котором красивым почерком была выведена цифра «13» — это означало, что через два дня Чемпионат Мира. Сборная вылетала завтра в 6:00, лететь предстояло двадцать часов, и Лара уже мысленно готовилась к двум неделям нескончаемого стресса. Солнце уже вовсю светило, яркие лучи пробивались сквозь панорамные окна аэропорта, в зале ожидания находились обе сборные, в ожидании самолёта они обсуждали предстоящий чемпионат. Лишь Сергей Белов ни на секунду не прекращал тренировку и бегал по лестницам. Сашка Белов вместе с Сашей стояли в обнимку и любовались видом из окна. Ваня Едешко рассказывал, как можно красивей забить мяч, а Зураб говорил, что лучше забросить эффективно, чем красиво, за счёт этого у них разгорелся спор. Лара и Жар сидели далеко друг от друга, но периодически пересекались взглядами и мило улыбались. В конце концов все расселись по своим местам в самолете, приятный голос капитана объявил о вылете. Двадцать часов Ларе пришлось сидеть на одном месте, и ни сон, ни чтение не помогали. Девушка мечтала как можно быстрее прилететь. Это были худшие двадцать часов, но огорчало то, что ещё лететь обратно. Жаркий воздух Сан-Паулу наполнял лёгкие, и по городу было понятно, что он был готов к Чемпионату Мира: всё было украшено плакатами о предстоящем событии, улицы были наполнены жизнерадостными людьми, которые пели и танцевали, — это всё немного расслабило спортсменов. Всех привезли в гостиницу, находящуюся рядом со Спортивной ареной «Ibirapuera». Рассказали план на две недели и отправили отдыхать. Лара, безумно уставшая от перелёта, побрела в свою комнату, где тут же уснула. Жар с другими участниками сборной пошёл исследовать окрестности. 19 мая 1971. Играла женская сборная СССР против женской сборной Кореи. На первой игре нужно было показать, что СССР сильный соперник, но при этом не выложиться до конца. Конец первого тайма — счёт: 44-26. Показывать сильные стороны не пришлось, сборная СССР играла легко и непринуждённо. Во втором тайме СССР так же вела счёт. Финальная сирена. Счёт: 89-67. Сборная ликовала, но было рано радоваться, потому что впереди ещё пять игр. 20 мая 1971. Женская сборная СССР против женской сборной Японии. Лидия Алексеевна сразу предупредила, что японцы слабее нас и не нужно выкладываться на полную. Она было стопроцентно права. Финальный счёт: 94-46. 22 мая 1971. Женская сборная СССР против женской сборной Кубы. Куба была не слабой, об этом свидетельствовал счёт первого тайма: 34-29. Но после этого сборная СССР собралась и победила со счётом: 88-51. 24 мая 1971. Женская сборной Чехословакии против женской сборной СССР. Пожалуй, это была самая жестокая игра. Противники неоднократно совершали фолы, тем самым травмируя наших девушек. Лидия Алексеевна с напряжением смотрела на табло, счёт показывал 42-49. — Значит так, сейчас они уже не будут так часто фолить. Запомните, мы ведём, меньше поперечных передач, старайтесь забросить сверху, — спокойно говорила Лидия Алексеевна, а потом крикнула: — А теперь на площадку! Лара вела мяч, она приблизилась к кольцу, взлетела в прыжке, и тут одна девушка из противоположной команды умышленно толкнула её локтем прямо в спину. Лара упала практически с двухметровой высоты, переворачиваясь на спину в воздухе. Боль пронзила каждый миллиметр тела, но Лара не хотела быть слишком уязвимой, она не хотела показывать всем, какую боль ей приходится терпеть. Девушка попыталась встать, но попытка не удалась, слезы катились по её щекам. Трибуны замерли, к девушке подбежал врач, но из-за шума в ушах она ничего не слышала. Лара корчилась от боли на полу, попутно хватая воздух ртом. Сейчас перелет в двадцать часов казался сказкой для девушки: было такое ощущение, что верхнюю и нижнюю часть тела разорвало пополам, в глазах начало темнеть, и последнее, что услышала Лара, был крик врача: — Похоже, сломан позвоночник. Лариса очнулась на больничной койке и начала дёргать различные трубки, подсоединённые к её телу, но сразу прибежали медсёстры, сделали какой-то укол, и Лара вновь провалилась в бездну. Девушка снова очнулась, но на этот раз она уже вела себя спокойнее, но слёзы наворачивались на глазах от невероятной боли в области поясницы. По лицу Лары скатились первые слёзы, девушка была больше не в силах терпеть, она просто закричала. Медсёстры снова залетели в палату, они попытались спросить, где именно болит, но Лариса не понимала ни слова, она лишь показала рукой в область поясницы, и девушки ввели ей обезболивающее. Лара уже не кричала, а тихо всхлипывала. Боль всё же ушла, но вот мысль о том, что она навсегда будет прикована к инвалидной коляске — нет. Лара несколько часов смотрела в одну точку, потому что перевернуться не было возможности. Спину сковало, и малейшее движение вызывало невыносимую боль. В палате у неё не было ни книг, ни магнитофона, а пульт от телевизора лежал слишком далеко. Всё это время бурлящие мысли в мозгу девушки не давали ей покоя. Она смирилась, что больше никогда не сможет играть, ведь когда ломают позвоночник, могут вообще с кровати не встать, о каком баскетболе идёт речь? Но всё же надежда звучала отголоском в её голове: «Вдруг это просто очень сильный синяк?» В палату зашёл темнокожий врач вместе с Лидией Алексеевной. Он что-то сказал на английском и вышел. Женщина аккуратно села на край кровати, вздохнула и принялась говорить: — Ты знаешь… — Лидия Алексеевна пыталась подбирать слова, а на её глазах наворачивались слёзы. — Скажите прямо, я теперь инвалид? — голос Лары дрожал. — Нет, нет, ты что? — попыталась успокоить её тренер. — Видимо, придётся говорить прямо. У тебя произошло резкое смещение позвонков, да ещё и разрыв связок, активным спортом тебя заниматься запрещено, пассивным тоже, но ходить ты будешь, насчёт этого не переживай. Сейчас тут до конца игр полежишь, потом съездишь в Туапсе, там тебя быстро на ноги поставят. Правда, придётся долгое время с корсетом ходить, но потом есть надежда, что ты можешь вернуться в баскетбол, — голос женщины ни разу не дрогнул. Она оставалась такой же стойкой, как всегда, хотя Лидия Алексеевна и понимала, что без Ларисы они никуда. А вот Лара, наоборот, дала волю слезам. У неё была всего одна жизнь — баскетбол, до недавнего времени. Потом появилась вторая — Алжан, и пусть они «приятели», но ради него она была готова жить и побеждать. Ради баскетбола она была готова на многое. Она с тринадцати лет знала, что такое больные суставы, различные синяки и переломы. Ради победы в школьном матче она не спала неделями, а тренировалась. Баскетбол подарил ей Юлю. Он спасал её во время ссор с родителями — она просто шла в зал и бросала мячи. Он всегда её успокаивал, когда Лара на пределе, она просто шла и кидала мяч о стену. Ради этого чемпионата она упорно тренировалась год. В конце концов благодаря именно баскетболу у Лары появилась её вторая жизнь — Алжан. И сейчас её верного друга и помощника убило смещение позвонков. Лидия Алексеевна не выдержала и обняла Лару. Лариса уже два года не была в родном Ленинграде, её не обнимала мама, она не спорила с папой, она не выгуливала свою собаку, она не гуляла по Невскому, не видела дедушку с бабушкой, она впервые встретила Новый Год в спортзале, а не в шумном кругу семьи. Ларе так не хватало родни, и Лидия Алексеевна стала ей родной. К ней периодически заходили девочки и рассказывали о победах, пытались её приободрить, но Лара лишь грустно улыбалась и говорила, что всё хорошо. К ней даже как-то заскочили Мишико и Зураб, но как бы они ни пытались утешить давнюю знакомую, всё было безуспешно. Казалось, никто и ничего уже не сможет вывести её из этого странного и непонятного состояния. Снаружи она выглядела как обычно: те же светлые волосы, высокий рост, овальное лицо, белая, тонкая кожа, ярко-зелёные глаза; единственное, что было непривычно — это огромные синяки под глазами, как следствие бессонных ночей. Но внутри она рвала и метала — она считала, что больше никогда не сможет не то что играть, а вообще ходить. Было такое ощущение, что её душу разорвали в клочья и от этой души ни осталось ни-че-го, пустота, бездна, которая с каждым часом, с каждой минутой, каждой секундой тянула её на дно. После двух дней, прикованных к кровати, на Лару надели корсет, который помогал костям и мышцам срастаться. Благодаря этому корсету девушка могла хотя бы сидеть. Это уже стало отправной точкой, и Лариса начала верить, что может вернуться в спорт. В палату снова заглянула Юля, но Ларе было не до общения, она просто смотрела в потолок. Вообще ей было очень сложно, когда к ней приходили друзья и знакомые, она не хотела, чтобы кто-то видел её разбитой и подавленной, поэтому девушка лишь грустно улыбалась всем. Юля всё пыталась вселить радость в подругу, когда в дверь постучали. Юля встала с кровати, чтобы открыть. Она дернула за ручку двери, и обе на мгновение замерли: на пороге стоял Алжан. — Закрой дверь! — закричала Лара, когда осознала, что случилось прямо сейчас, пряча лицо и накрываясь одеялом с головой. — Что происходит? Откройте! — кричал голос за дверью. — Ни за что не открывай, я не хочу, чтобы он видел меня сейчас, — жалобно просила Лара подругу. Но дверь то и дело дёргалась. — Лар, это я! Открой! Ты чего? — Жар не унимался. Юля уже не в силах сдерживать напор мужчины, пытающегося прорваться в палату, крикнула Ларе: — Да ответь ты уже что-нибудь! Мозг Лары отказывался что-либо предпринимать. Она прекрасно понимала, что Жар уже знает, что с ней произошло, но позволить ему видеть себя в таком состоянии она не могла. Юля поняла, что оказалась слабее Жара, когда он в очередной раз дёрнул дверь. Дверь распахнулась, ударившись о стену. Алжан стоял на пороге с растрёпанными волосами и с испугом в глазах. Он тут же подлетел к кровати, и в это время Юля незаметно вышла, прикрыв за собой измученную дверь. — Боже, Лар, Ларочка, что не так? Я чем-то тебя обидел? Да, ты права, нужно было сразу прийти... Нет, нужно было сделать всё, чтобы тебя тут вовсе не было, — Жар никак не мог успокоиться, он неосознанно взял Лару за руку. Его рука полностью покрывала её руку, через это прикосновение он пытался забрать хоть немного тех страданий, которые испытывала девушка. Жар сидел на трибунах, когда Лару толкнули. Он лично видел, как ломается её жизнь, а потом врача, а потом носилки, на которых, как ему казалось, уносили безжизненное тело. Он винил во всём себя: он бы мог дать знак, показав тем самым, что со спины на неё летит огромная бабища, он бы мог в конце первого тайма подойти и предложить новую тактику, он бы мог выбежать сам на поле и принять удар на себя, лишь бы защитить его маленькую и хрупкую Лару. Девушку тронули его слова до глубины души, и она вновь дала волю слезам. — Что, снова что-то не так? Спина? Позвать медсестёр? — Жар выбежал в коридор и попытался найти кого-то. — Не надо, со спиной всё нормально, — тихо сказала Лара. — Лучше подойди сюда. Жар послушно подошёл и сел на кровать. Девушка обвила шею Жара руками, а он положил свои руки на её талию, вернее, корсет. Это было самое трогательное объятие в жизни Лары. Ей первый раз было так неловко обнять кого-то, хоть она и не показывала этого. Её щёки, как всегда, запылали, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет. Лара едва сдерживала дрожащее дыхание. Они сидели так некоторое время, осознавая то, что сейчас произошло. Да, возможно, это просто глупое объятие, но оно было таким чувственным. — Знаешь, мы ведь почти победили, осталась только игра с Бразилией, — попытался разрядить обстановку Алжан. — Я и не сомневалась! — гордо задрала нос девушка. Жар провёл весь день с Ларой, ей казалось, что всё было как раньше, она будто снова вернулась в вечернюю Москву, по которой они вместе прогуливались вечерами. Они сидели молча в тусклом свете ночной лампы. Вдруг Жар встал и с сожалением в голосе сказал: — Мне жаль, но у меня завтра игра, пора идти. — Мне сказали, что на награждении я смогу присутствовать, — сообщила Лара. — Это замечательно! — на лице мужчины появилась улыбка, он бережно похлопал Лару по плечу и скрылся за дверью, которую ещё утром чуть не выломал. 30 мая 1971. — Новикова, а ну-ка надевай! — в палату вломилась Лидия Алексеевна с красивейшим белым костюмом в руках. — Меня выписывают? — воодушевленно спросила Лара. Она не могла поверить! Наконец-то она выберется из этих четырёх стен и опять сможет дышать полной грудью. — Я же говорила, что на награждение тебя выпишут, — подмигнула женщина. — Какое место? — глаза Лары загорелись, хотелось скорее узнать о победе и как следует её отметить, поздравить своих коллег и улететь обратно. Но а вдруг второе место, это же самое обидное, что может произойти: ты работал, совершенствовался, получил травму, а тебя назначают вторым. Лидия Алексеевна помогла встать Ларе, надеть белую юбку и пиджак, собрать волосы. К огорчению, отражение в зеркале не радовало девушку из-за того, что на ней был надет огромный корсет, полностью скрывавший талию, а вместо изящных каблучков на неё пришлось надеть кроссовки — не дай бог кто-нибудь будет носить такое. Весь образ собирал ярко-красный платок на шее. Лара очень аккуратно передвигалась, один неверный шаг — и ты снова на больничной койке, куда Ларе никак не хотелось возвращаться. Перед её лицом распахнулись двери, разгоряченный воздух обдувал всё тело, под ногами впервые был не больничный кафель, а жёсткий асфальт, перед глазами не белые стены, а удивительные пейзажи Сан-Паулу. Теперь её мир не ограничивался стенами палаты, он был огромен — и она теперь могла сделать всё что угодно, но только на пятнадцать минут, больше ходить пока нельзя. Это никак не расстраивало Лару, ведь люди за секунды делают невообразимые вещи, а что мешает Ларисе? После прибытия на спорт арену все кинулись обнимать Лару, каждый, каждый до единого был ей рад, даже Сергей Белов один из первых подошёл к ней и пожелал скорейшего выздоровления. Началась торжественная музыка, голос говорил на английском, но женской сборной было всё равно, они сидели и хихикали. — Встали и пошли, заняли свой пьедестал. И стойте ровно, чтоб ни единого звука, —пригрозила Лидия Алексеевна и вывела девушек на арену. Лара шла за толпой, её поставили в середину, чтобы было не слишком заметно её отклонение во внешнем виде от остальных участниц, но стоп. «На какой пьедестал становиться? Первый или второй, а может, они вообще продули в следующих играх и нам присудили третье место?» — тревожные мысли не покидали голову. Но волноваться было не о чем, толпа несла Лару прям на ту ступеньку, где была выведена, большая цифра «1». «Всё-таки первое», — Лара выдохнула. После зазвучал гимн, потом награждение мужских сборных, и снова сборная СССР заняла первое место! Сразу же после таких невероятных результатов обе сборные направились в бар, а тренер мужской сборной Владимир Гаранжин, отправился на пресс-конференцию вместе с лучшим игроком — Сергеем Беловым. В баре царила атмосфера веселья: все пили, танцевали, пели, один раз чуть не дошло до драки между Сашей и Модей. — А теперь, я хочу выпить за женскую сборную! Ура! — произнёс очередной тост Мишико. Громкое русское «Ура!» прокричали все в ответ, звук ударов стаканов друг о друга наполнил бар. Лара сидела на одном диванчике с Жаром. Её немного затуманенный алкоголем взгляд был направлен прямо в глаза Алжана. Он больше не щурился, это насторожило Ларису. — Что тебе с глазами сделали? — пыталась перекричать музыку, играющую из проигрывателя, Лариса. — Это линзы, — спокойно ответил Алжан. — Что это такое? — Это такие тоненькие кусочки оргстекла, которые надеваешь прямо на глаза. Это как лупа, встроенная прямо в глаза, теперь я могу не носить очки! — пояснил Жар. Сергей Белов внезапно влетел в бар, отодвинул тонарм, все окинули его суровым взлядом. — Это срочно, — пояснил он. — Гаранжин с нами намерен обыграть американцев, — обеспокоенно сказал Сергей. — Серый, не волнуйся, год до Олимпиады. Попрыгаем, побегаем и обыграем этих американцев, — у Модестаса заплетался язык, но он всё равно договорил фразу до конца. Сергей был ошеломлён безразличием команды, но без лишних слов покинул бар. — Выпьем за победу над Америкой! — Мишико снова огласил тост. Изрядно выпив, сборные отправились в гостиницу собирать вещи для завтрашнего перелета. Лара так и не успела разобрать вещи с приезда, поэтому, вколов обезболивающее, она провалилась в сон. В утреннем аэропоту Сан-Паулу сборные уже не вели активных разговоров, а просто смиренно сидели и ждали вылета, всем было всё равно на погоду, на происходящее вокруг, хотелось лишь, чтобы головная боль исчезла. Перед длинным перелётом Ларе поставили два укола обезболивающих. Это должно было помочь, но самолёт напомнил ей больницу, где она просто сидела и смотрела в одну точку. Но теперь перелёт казался не таким уж и страшным после всего пережитого.