***
РОV Джеймс - Джеймс, ты уже взрослый, почти мужчина. И должен понимать, что с возрастом добавляются новые обязанности... - начал свою тираду отец. - Пап, давай без этих формальностей, а то скоро поезд тронется. - Да-да... Точно. Ладно! В общем, приглядывай за сестрой. Ты же понимаешь, что она уже красивая девушка, которую могут обидеть, если понимаешь о чем я. Ты должен знать, что она не такая, какой хочет казаться. Твоя сестра хочет, чтобы ее видели сильной веселой непоколебимой и независимой. Но на самом деле она ранимая , нежная и беззащитная. Будь с Джини всегда. Приглядывай за ней. Только не говори ей о чем мы с тобой говорили, иначе... - ... Иначе она обидится и заявит, что вы ей не доверяете и считаете маленьким ребенком , который нуждается в няньке. - продолжил я. - Да, я знаю. - Ладно, иди в купе, вон, сестра тебя ждет. Я обернулся и увидел, что Джини и вправду стоит во входе в вагон и ожидающе на меня смотрит. Конец РОV***
Вокзал Кингс-Кросс. Поезд "Хогвартс Экспресс". Купе №362. Я сидела у окна одна и читала книгу. Джим, засунув наши чемоданы на верх, куда-то ушел. Ну я и решила не терять время даром и почитать. Через 20 минут послышался стук, дверь открылась и в купе зашла девочка с ярко-рыжими волосами. Всхлипывая, она спросила, как я смотрю на то, чтобы она составила мне компанию. Я ей ответила, что не против, и она, облегченно вздохнув, села. - Почему ты плачешь? Кто тебя обидел? - спросила я ее. - Мой друг. Мы с ним дружим с самого детства, а он... - Что? Она уже собиралась ответить, но тут зашел братец. И не один , а со своими друзьями! Я увидела знакомые лица Сириуса и Ремуса. Но одного мальчика я не знала. Точнее, мы не были знакомы, но я знала кто он. Это Питер Петтигрю. Низенький мальчик, который отличался от своих друзей. Он очень робкий и слабый. Я бы даже сказала, что он ведомый. Из-за отличий, остальные мародеры защищают его и верят каждому его слову, потому что они считают, что он побоится им соврать. Но мне казалось иначе. Я считаю, что именно он требуется в присмотре, ведь он из-за своей трусости мог примкнуть к Волан-де-Морту.