До самого конца

      — Гарриет, в последний раз повторяю: леди так себя не ведут. Ты не можешь сбегать, когда тебе вздумается. Ты не можешь покидать территорию поместья и уж тем более — уходить в лес! Леди не должна…       — Хватит, — девушка холодно сверкнула глазами. Подошла ближе и встала, опершись обеими руками на стол. — Вы дрессируете меня, как собаку. «Леди то, леди это». «Леди должна, леди не должна». Да ни-хре-на я вам не должна!       — Гарриет! Что за разговоры?! Кто научил тебя такому? Я буду вынужден принять меры и…       — Посмеете тронуть меня хоть пальцем — и я перегрызу вам глотку во сне.       Неясно, от этих слов или от ужасающих манер, но мужчина мигом спал с лица и забормотал:       — Гарри!.. После гибели твоих родителей я пообещал, что буду заботиться о тебе и…       — О моем наследстве. Не обо мне, Артур, — отрезала девушка. — На меня вам всегда было плевать.       Поддавшись порыву, она вдруг сгребла бумаги, лежащие на столе, и бросила их в огонь.       — Ах ты, дрянь!..       Сдавленно выматерившись, мужчина кинулся к камину в тщетных попытках спасти документы.       Гарриет насмешливо хмыкнула и удалилась из кабинета.       Утренняя роса задорно переливалась под первыми робкими лучами солнца. Пернатая мелочь звонко распевалась, перепархивая с ветки на ветку. Деревья приветственно шелестели нежными полупрозрачными листьями.       А Гарри забористо материлась, тащась по лесу в насквозь вымокших сапожках и держа в руке потяжелевший от впитавшейся росы подол платья.       На условленном месте — высоком плоском камне на краю опушки — ее уже ждали. Нежно-серый волчий силуэт на фоне зелени леса выделялся крупным светлым пятном и был заметен издалека.       Гарри со вздохом плюхнулась рядом и виновато поинтересовалась:       — Я опять опоздала, да?       Волчица склонила голову и коротко тявкнула в ответ.       — Прости, Эри, — Гарриет мягко потрепала ее за ухом. — Спальню заперли на ночь, пришлось уходить через окно.       Эри ободряюще лизнула девушку в щеку и вопросительно ткнулась носом в сверток, что та принесла с собой.       — Тебе, конечно, — кивнула Гарри, запуская пальцы в теплую шерсть и притягивая волчицу к себе. Та осуждающе посмотрела на девушку (но радостно трепыхающийся хвост выдавал ее с головой).       — Нет, я не перестану каждый раз тебя тискать, не смотри на меня так, — рассмеялась Гарриет и дружески пихнула Эри в бок. — Переодевайся давай уже.       Волчьи зубы осторожно сомкнулись на ткани, и Эри спрыгнула с камня, волоча подарок за собой.       Вспышка — и на месте животного стояла обнаженной невысокая девушка, отфыркиваясь от попавших в рот собственных волос и недовольно теребя в руках ткань подаренного платья, не в силах справиться с крючками-застежками.       — Знаешь, Гарри, я уже даже не спрашиваю, как вы это носите. Меня интересует, как, мать вашу, вы это надеваете?!       Гарриет бесстыдно ржала добрых пять минут, наблюдая за попытками Эри влезть в платье, пока, наконец, не сжалилась и не помогла расстегнуть-застегнуть.       Правда, на том веселье и закончилось. Эри всё больше казалась какой-то печальной и подавленной, хоть и старалась это скрывать. Гарриет не лезла с твердым убеждением: захочет — сама расскажет. Только пыталась приободрить выходившими неловкими шутками и забавными историями.       — А мы можем видеться чаще? — вдруг тихо спросила Гарри, задумчиво рассматривая что-то вдалеке. Они лениво грелись в лучах солнца, лежа на берегу реки.       Эри всё собиралась с духом, чтобы сказать… чтобы спросить… предложить?.. Черт, она так и не решила, что именно. А время неумолимо поджимало, не оставляя возможности раздумывать долго.       Вопрос Гарри вырвал ее из размышлений, не дав толком сориентироваться, и она выпалила разом, невнятно и слабо соображая, что говорит:       — Нет! Мерлин сказал, что нельзя… без людей безопаснее… Он узнал, и я должна… я ведь нарушила все запреты, а… Стая уходит, Гарри. …Я ухожу.       Эри резко замолчала, лихорадочно соображая, что именно сейчас наговорила, потому что из этого сумбура ничего не поняла даже она сама.       Но Гарриет уже сделала выводы, вычленив самое главное — Эри тайком встречалась с ней, получила выволочку, и теперь стая, поджав хвост, бежит, боясь, что Гарри откроет их секрет кому бы то ни было.       Гадство.       — Вот как, — холодно протянула она, поднявшись на ноги и возвышаясь над сидящей Эри. Та разве что только уши не поджала, даром, что была в человеческом обличье.       — Гарри, я просто хотела…       Она не знала, что сказать. Как сказать.       У Гарриет было всё — богатая жизнь, имя в обществе, роскошный дом, наряды, слуги… Что она, Эри, могла предложить взамен, позвав ее собой? Жизнь оборванки, у которой даже собственного платья нет? Скитание по миру в волчьей шкуре?       Да разве променяет кто-нибудь добровольно свою жизнь на это?       Вряд ли у Эри было хоть что-то, чем можно увлечь за собой такую, как Гарриет.       — Я просто хотела сказать, чтобы ты пошла с нами. Ты знаешь наш секрет, и ради безопасности стаи… И Мерлин сказал, что ты можешь, что ты должна согласиться, он с радостью…       — Вот как? — резко перебила ее Гарриет. — Мерлин сказал? Я должна согласиться? А меня спросить вы не забыли? Почему все в этом мире пытаются что-то решить за меня?       В груди что-то неприятно кольнуло.       Невольно вспомнилось, как Эри рассказывала, что у стаи есть доверенные люди, которые живут отшельниками, чтобы помогать им: жилье, одежда, пропитание, лечение…       Стая не так много живет людьми, чтобы иметь всё это, но и не так много живет волками, чтобы этого не требовалось.       Вот для этого им и нужна она, Гарри? Как прислуга?       Черт, а ведь если бы позвали — не раздумывая, пошла бы, куда угодно: это всё равно лучше, чем жить с опекуном в ожидании, пока тебя поудачнее спихнут замуж.       К тому же, ей нравились другие члены стаи, Мерлин, Рокс, Перси, Джеймс, пусть она и знала их только по рассказам.       Ей нравилась та жизнь, что они вели.       Ей нравилась Эри.       Но Гарриет никто не звал, ее просто решили прихватить с собой, будто какую-то вещь.       В груди темным пятном разливалась горечь досады.       — Послушай, я не то имела в виду…       — А если я не согласна? Загрызете меня во сне?       — Что?! Нет, конечно!       Гарриет вздохнула. Попыталась еще раз:       — Эри. Скажи, кто я для тебя?       Эри опустила глаза. Она не знала, как выразить по-человечески всю ту глубину привязанности, что она испытывала по отношению к Гарри. Людские слова вроде «симпатия», «дружба», «семья», «любовь» здесь не подходили, кажась слишком плоскими, одномерными и простыми.       У людей не было таких понятий, чтобы описать всё то, что Эри чувствовала, а по-волчьи, увы, Гарриет не понимала.       — Это сложно. Я… не знаю.       — Что ж. Удачного пути стае, — бесцветным голосом пожелала Гарри. — Прощай.       Говорят, той ночью жители окрестных деревень никак не могли заснуть из-за бесконечно печальной волчьей песни, звучащей вдали.       Матерые охотники поговаривали, будто таким воем зверь прощается с тем, что любит. Кто-то возражал: какие чувства могут быть у животного?       Но больше волков в тех местах никогда не видели.       * * *       Впрочем, юная Гарриет Харт тоже вскоре пропала. Сколько бы ее ни искали, какие бы награды за ее возвращение ни сулили, девушка исчезла бесследно.       А где-то далеко в горах под насмешливым янтарным взглядом вожака внезапно пополнившейся стаи, заливаясь лающим смехом, резвились две юные волчицы.       Серая носилась вокруг, не чуя под собой земли, а рыжевато-бурая постоянно запиналась, будто справляться с четырьмя лапами разом было для нее в новинку.       Но разве это имело какое-то значение, если обе были до невозможности счастливы?