there is no hope of fate

Жизнь Луи стала походить на американские горки за считанные дни. Гарри полностью заполняет его мысли, разум и тело, и это становится не смешно. Всё, что Луи может делать — это думать о том, насколько Гарри прекрасен, мил и умён, и что он — это лучшее сокровище, которое только падало на землю для Луи. И всё бы ничего, если бы в следующую же минуту последний не корил себя тем, что он не достоин быть другом для этого парня, не достоин быть в центре его внимания, не достоин вообще как-либо взаимодействовать с Гарри. И, не то чтобы его самооценка была слишком маленькой для подобных слов, вовсе нет, Луи как раз из тех людей, что боготворят себя и всё своё достоинство. Просто по сравнению с Гарри, он кажется слишком неправильным, недостойным и… маленьким. Маленьким не только снаружи, но и внутри. Он не так много знает, не так много умеет, и у него нет таких прекрасных длинных ног. И это биполярное состояние Луи, переходящее от «Никто кроме меня не достоин Гарри Стайлса» к «Пусть лучше он отошьёт меня сразу, чем после того, как узнает, что я даже готовить не умею», заставляет его и Найла страдать уже битых два дня. Потому что Зейн слился сразу же как только понял, что нытьё Луи невозможно будет остановить, а Найл слишком добрый, чтобы отказать. Да и кем бы они были после этого, если бы даже не попытались выслушать хоть часть из того, что льётся изо рта Луи. — Просто… Найл, он очаровательный мальчик, умеющий делать татуировки, петь, готовить, и вообще хуеву тучу всего, ладно? А я что? Да ты посмотри на меня, я сегодня даже носки разные надел! — жалуется Луи, останавливаясь посреди помещения, прямо перед Найлом, только для того, чтобы демонстративно поднять левую ступню. Найл лишь издаёт кудахчущий смешок, опуская только что вычищенную клетку с морскими свинками, и поднимает взгляд на Луи. — Не заметил, чтобы Гарри жаловался. Может быть у него фетиш на твою разноносковость? — Что за чушь ты несёшь, — фыркает Луи, вновь возобновляя своё бесцельное хождение из угла в угол. Через несколько часов его первая тренировка с Гарри, и всё, о чём он может думать, это, блять, о том, каким образом он будет переодеваться перед ним в разных носках. Это определённо выбивает Луи из колеи, его брови нахмурены, взгляд хаотично мечется вокруг, да и сам он ничем не отличается от безголовой курицы — его тело двигается на автомате, а разум словно отключился. И всё из-за того, что вчера вечером он слишком сильно вымотался. Вымотался настолько, что не смог стянуть с себя одежду, чтобы закинуть её в стиральную машинку. Вымотался настолько, что не смог проверить чистый костюм на завтрашний день. Он просто отрубился, еле дойдя до кровати, и проспал так ровно до того момента, когда ему начали барабанить в дверь, с девчачьими криками «Если ты там, то ты проспал, придурок». Так что теперь Луи ненавидит Лиама и Зейна, которые предложили ему «забыть Гарри» с помощью футбола. Потому что теперь он официально в команде, тренирующийся вместе с ней каждый гребаный день по несколько часов, и берущий уроки у бывшего её вратаря — Гарри Стайлса. Цель, ради которой он сюда шёл, испарилась, даже не успев начать реализовываться. Просто, чёрт возьми, лучшее. — По-крайней мере, тебе повезло, что ты со своим кавалером, тренируешься через день. Теперь ты будешь учиться на своих ошибках, и стирать носки заранее, — дразнит его Найл, и, даже не скрывая этого, громко гогочет. Чертов ирландец. Луи оглядывается вокруг и оценивает приблизительный ущерб от того, что будет, если он запульнёт в Найла чем-нибудь из товаров для собак. Но он не успевает даже схватить что-либо в свои руки, когда входная дверь открывается, и на пороге появляется Джей. Луи недовольно хмурится — его мать приходит к нему на работу реже, чем Найл чистит клетку с игуаной (всё потому что «у него ужасный взгляд, Луи, я знаю, что она хочет выцарапать мне моё прекрасное лицо»). — Мам? — недоверчиво спрашивает Луи, будто ожидая, что его мать сейчас снимет с себя маску, и как в Скуби-Ду, окажется не тем, за кого себя выдаёт. Но она лишь проходит вперёд, здороваясь с Найлом, и плавно, но медленно, подходит к Луи. — Милый, нам нужно поговорить. Это не так срочно, но я подумала, что лучше нам обсудить это всё с глазу на глаз. Луи кивает, всё ещё недоверчиво наблюдая за матерью, и когда через некоторое время, она неловко кашляет, всё же берёт себя в руки, и идёт с ней на задний двор, по пути хватая свою куртку. — Что-то случилось? Что-то с девочками? — начинает волноваться Луи. Прохладный апрельский воздух бьёт парня прямо по лицу, позволяя помутневшему сознанию немного протрезветь. Они останавливаются прямо около двери черного входа, и Луи даже не особо волнует, что Найл обязательно будет стоять под дверью и слышать каждое их слово. — Нет, Боже упаси, не говори так больше никогда. С ними всё в порядке, — женщина делает паузу, заправляя спавшую прядку волос Луи, ему за ухо. И, когда она убирает руку, то продолжает. — Дело в Дэне. Оу. Чёрт. Луи знает, что это значит. Разговоры на эту тему поднимались не часто, но каждый раз они заканчивались слезами и разбитым сердцем. — Ты ведь знаешь, что последний вечер был не просто из-за благотворительности? Луи закатывает глаза. Как будто бы каждый вечер проводится из-за благотворительности и слишком доброго сердца её организатора-мецената. Конечно, он знает. Но, Джей кажется, ждёт ответа, так что Луи лишь кивает. — Там собрались инвесторы, Луи. Ох. — И они… Хотя бы один из них — — Нет, милый. Блять. Это невыносимо. Это невозможно. Почему мир такой жестокий? Луи хочет вернуться на несколько дней назад и заставить какого-нибудь толстосума подписать всего лишь несколько чертовых бумажек. Напомните пожалуйста, почему никто ещё не изобрел машину времени? — Я пытаюсь сдерживать эту ситуацию, но… она не понимает, из-за чего ты с ней, Луи, и ты тоже прекрасно понимаешь, почему она так думает. Конечно, она не рассказывает Чарльзу о ваших отношениях, но если что-то пойдет не так, Дэн просто разорится. Джоанна пытается быть спокойной, но Луи видит, как предательски трепещут её ресницы, и как она неловко заламывает пальцы в карманах черного жакета. И Луи не может видеть её в таком разбитом состоянии, но он и сам балансирует на грани, так что ему ничего не остается, как внимательно выслушивать то, к чему клонит женщина. — Стать банкротом для него будет слишком непросто, имущество не переписывается так быстро на другого человека. Но я так же не могу смотреть на то, как рушится твоя жизнь. Поэтому, love, то, что я сейчас скажу, может не понравиться тебе, и я пойму, если ты откажешься, но пожалуйста, дослушай меня до конца, ладно? Луи кивает, а Джей набирает побольше воздуха в лёгкие. — Всего пару семейных ужинов вместе с ней, хорошо? Небольшие, тёплые посиделки. Они ничем не будут отличаться от нашего обычного ужина, просто они будут в компании незнакомого нам человека. Тем более, что вы никогда этого не делали. Это покажется ей новым шагом в ваших отношениях, и, к этому времени, я очень сильно надеюсь, Дэн все-таки разберётся со всем этим. Я итак рассказала ему обо всём этом, и была настолько строга, что ему теперь стыдно смотреть в твои глаза по вечерам. Луи крепко сжимает внутреннюю сторону карманов своей куртки. Он еще никогда в жизни, так сильно не хотел разбить свою голову об стену. Или может быть, голову Элеонор. Не важно, если после этого ему не придётся так страдать. Да, ему повезло, что девушка ведёт разгульный образ жизни на стороне, да, ему повезло, что она не требует от него ничего, помимо дорогих походов в рестораны, да, ему повезло, что для девушки их отношения тоже не имеют огромной значимости, да, ему во многом повезло, но вся эта ситуация висит тяжелой и мрачной тучей прямо над головой Луи. Он привязан к определенным правилам — каждый день интересоваться о самочувствии своей девушки (Зейн каждый раз добивает Луи тем, что «Из твоих уст «как дела, милая?» звучат ещё более отвратительнее, чем могли бы быть»), раз в неделю (на самом деле раз в месяц) выводить девушку в мир, словно она псина, которую нужно выгуливать, а так же просто быть вежливым. Потому что каждый раз, как только Луи видит её, его словарный запас сразу же уменьшается всего до нескольких неприличных слов. Но он не винит в этом ни Дэна, ни маму, ни даже Элеонор. Хотя, если бы он действительно был её парнем (боже упаси), винить её можно было бы практически за всё. Нет, напротив, он винит только себя, за то, что сам усугубляет ситуацию, за то, что никогда не умел быть послушным. И, конечно, он винит себя за то, что пудрит мозги Гарри. На самом деле, это первое по значимости, за что он винит себя, и, если бы не Гарри, может быть, он готов был бы прожить так всю жизнь. Но сейчас, когда в жизни Луи действительно появился кто-то значимый, он просто не может поступать так ни с собой, ни с ним. И Луи не знает, что делать. Правда, не знает. Потому что на одной чаше весов находится его семья, Дэн, мама, девочки, а на другой Гарри, милый и прекрасный Гарри, который, ладно, Луи будет честным, мог бы претендовать на место в этой самой семье в соседней чаше. И какое бы действие Луи не предпринял, всё приведёт к разделению либо левой чаши, либо правой. Так что Луи лишь тяжело вздыхает, наблюдая за тем, как клубы пара растворяются в холодном воздухе, и устало проводит рукой по волосам, вновь спадающим ему на лоб. За последние месяцы он не подумал даже о том, чтобы состричь отросшие локоны, так что теперь они приносят немалый дискомфорт своему обладателю. — Я не… Конечно, я против, мам. — Луи останавливается, чтобы прочистить горло, когда слышит грохот по ту сторону двери. Найл получит по щам, когда Луи вернётся. — И ты прекрасно это знаешь. Но я не могу подставить Дэна, ведь так? Неизвестно, что случится, если мы попытаемся сойти с намеченного плана, и рассказать Элеонор всё, как есть. Она всё же… пытается как-то наладить связь с нашей семьёй, а мне этого совершенно не надо, так же, как и тебе. Но, я понимаю, что по-другому никак. — Я всё ещё чувствую себя виноватой, Луи — — Не надо, мам, правда. Я знаю, что ты хотела, как лучше. — А получилось как всегда. — Это уже не важно сейчас, ведь так? Я знаю, что Дэн не оставит меня в беде, — слабо смеётся парень, прежде чем опустить взгляд в землю, и нахмуриться, — И знаю, что он не оставит в беде вас, так что… Так что мы что-нибудь придумаем. « Элеонор предлагает уехать вместе с ней » Собственный голос предательски разносится в голове Луи, так что последний заталкивает его поглубже. Он не хочет всё испортить. Только не сейчас. — Конечно, мы придумаем, love, — грустно улыбается Джей, и втягивает сына в крепкие и тёплые объятия, те, которые выражают всю поддержку и сочувствие прямо сейчас. И Луи благодарен ей за то, что она ни на чём не настаивает, расцепляя объятия, и одаривая парня нежным поцелуем в щеку, прежде чем скрыться за углом здания. Им ещё предстоит многое обсудить, но сейчас прямо за дверью его ждёт несносный ирландец, который нуждается в хорошей взбучке. По крайней мере, Луи был бы рад ему её устроить, хоть и понимает, что поступил бы так же на его месте. Но когда он заходит в помещение, уже открывая рот, чтобы высказать все претензии к белобрысому тирану, тот лишь невинно обслуживает семейную пару, желающую купить кролика. Луи тихо ругается, когда проходит мимо них, и бросает злобный взгляд на Хорана, не предвещающий для последнего, ничего хорошего, даже если Луи и пытается скрыть глупую ухмылку на своём лице. ~°~ Луи уверяет себя в том, что всё хорошо, когда его мозги, всё оставшееся время до конца смены, плавятся от мыслей об Элеонор, деньгах, семье и предательстве. Луи уверяет себя в том, что всё хорошо, когда он выходит из здания, проходя мимо тату-салона, и начиная думать об этом ещё сильнее. Луи уверяет себя в том, что всё хорошо, даже тогда, когда он проезжает нужную остановку (из-за того, что усиленно думает о своей тяжелой участи, а о чём же ещё). Но Луи не может уверить себя в этом прямо сейчас, когда поднимает взгляд с пола и видит перед собой широкую и мускулистую спину, переходящую в красивые и статные плечи, на которые спадают кудрявые локоны, фантастически завершая данный образ. Луи стоит в проёме тесной раздевалки стадиона, среди десяти полуголых парней (серьезно, опять? Они вообще когда-нибудь одеваются?) и наблюдает лишь за тем, как перекатываются мышцы спины Гарри под футболкой, когда он пытается собрать свои волосы банданой. Гарри — единственный человек, парень, который стоит в этой комнате в одежде, но Луи всё равно смотрит только на него, потому что, чёрт, как можно быть таким сексуальным даже со спины? Шатен буквально заставляет себя не смотреть куда-то, ниже поясницы Гарри, потому что это слишком даже для него, но фигура парня настолько красивая, что не смотреть на неё будет грехом, а кто такой Луи, чтобы не грешить? У Гарри похоже есть небольшая (или большая? Откуда Луи знать?) коллекция шортиков на все случаи жизни, потому что сегодняшний экземпляр явно не предназначен для занятия спортом. Серьезно, зачем он их надел? Чтобы соблазнять каждого парня, находящегося здесь, или что? Нет, Луи не ревнует, просто кусок ткани, который обтягивает Гарри, явно предназначен для других целей, нежели чем для игры в футбол. А что если это вообще не шорты, а боксёры? Немного длиннее, чем стандартный размер белья, но всё же боксеры. Тогда у Луи возникает ещё больше вопросов, потому что «господи, Гарри Стайлс в боксерах, господи». Луи мысленно пищит, почти задыхаясь от нахлынувших его эмоций. К огромному несчастью Луи, его замечает Стив (Или Джимми?), вынуждая того отвлечь своё внимание от задницы Гарри Стайлса (господи, он действительно в боксерах!). Томлинсон был бы готов заниматься рассматриванием тела Гарри всю жизнь, если честно. А если бы ему платили за это деньги, он бы заполонил ими все банки мира. — Хэй, Луи! Ты сегодня поздновато! — кричит тот сквозь шум и гам вокруг, так что даже Луи еле слышит его, но, для Гарри, оказывается, этого крика становится достаточно, для того, чтобы он резко обернулся и устремил свой взгляд на шатена. И Луи забывает о Стиве (ха, ещё бы), мгновенно пытаясь сфокусироваться на ситуации и включить свою голову, но похоже, сегодня он будет думать чем угодно, но только не ей. Они с Гарри не переписывались и не созванивались ещё с понедельника, с момента последней их встречи в этой же раздевалке, так что Луи даже не может быть уверен в том, что Гарри не обижен на него. Но это чувство неизведанности вмиг пропадает, когда Гарри мягко улыбается, странно помахав своей огромной ручищей в знак приветствия, так что Луи позволяет себе вольность, растягиваясь в блаженной улыбке, и подмигивая парню, потому что спокойно, Гарри Стайлс в боксерах, спокойно. И Луи даже не особо беспокоится о своих носках, быстро стягивая их вместе с вансами, так что никто ничего и не замечает. Хотя нет, Гарри всё же замечает, но не гребаные носки, а каждое действие, которое делает Луи. Последний буквально чувствует на себе чужой взгляд всё время, пока переодевается и перекидывается парой предложений с парнями. И он не знает, плохо это, или хорошо, но это определенно его забавляет и заставляет каждый раз небрежно взмахивать волосами, или слишком долго натягивать на себя футболку, или чисто случайно ронять что-то на пол, так же чисто случайно нагибаясь, чтобы поднять предмет. Луи не то, чтобы помешан на парнях. Он никогда не вешал на себя ярлыки, и просто думал, знал, что если найдётся кто-то, кто покорит его сердце, не важно, какого пола он будет. Но то, как заставляет чувствовать его Гарри, определенно наводит на некоторые мысли, которые вертятся у Луи в голове, но никак не могут сформироваться в слова. Стайлс вызывает у Луи одновременно столько противоречивых чувств, что Томлинсон путается. Путается в их огромном количестве и разнообразии, будто бы он пьян настолько, что его язык заплетается, а буквы никак не соберутся в полноценные слова. И вот, когда тренер наконец появляется в проёме комнатушки, вся толпа футболистов плавно ретируется на поле, так что Луи больше не нужно притворяться порно звездой перед Гарри. Он даже успевает расстроиться по этому поводу, но лишь до тех пор, пока после общей тренировки, тренер не посылает их вдвоём на вторую половину поля, оставляя пространство для тренировки для обеих групп. Гарри неохотно занимает позицию у ворот, выжидающе хлопая друг о друга перчатки, и… ладно. Если Луи думал, что Гарри Стайлс не может быть ещё красивее, то вот ещё одно опровержение этому. На его длинных и стройных ногах ядовито-зеленые бутсы, под которыми надеты гольфы болотного оттенка небольшой высоты, открывая доступ на открытые участки тела парня — его молочно-белые колени и стройные ляжки, которые прикрыты шортами (спасибо, что не боксерами) такого же оттенка, как и гольфы, а его кудри скрыты серой бини, потому что на улице, всё-таки, весна. Луи сглатывает слюну, неловко топчась на месте. Он мог бы списать свою нерешительность на то, что не знает, с чего начать, но это далеко не так. Луи знает тысячу и один способ о том, как начать разговор с человеком, начиная с типичного «привет», и заканчивая «наши матери случайно не сталкивались животами, позволяя нам с тобой поцеловаться ещё в утробе?». Просто он слишком зачарован. Настолько, что ему просто становится лень что-либо делать, помимо простого рассматривания Гарри. И, Луи понимает, что парню, стоящему напротив, это нравится. За весь день они не сказали друг другу ни слова, просто флиртуя взглядами, и они оба погружаются в это ощущение чего-то нового, доселе неизведанного, немного пугающего, потому что, разве можно флиртовать взглядом? Такое вообще хоть кто-то практикует, или это ненормально? И Луи очень сильно надеется, что тот дерзкий и настойчивый Гарри, который живёт внутри этого робкого и нежного создания, примет эту игру. Так что прямо сейчас, Томлинсон копирует позу, в которой стоит Гарри, ставит ноги чуть шире ширины плеч, немного приседая, тем самым выпячивая зад, и кладёт руки на колени. И Гарри принимает игру, задорно ухмыляясь, и медленно опускаясь вниз (хах, что он… делает), не отрывая взгляда от Луи, и принимаясь подтягивать свои гольфики чуть выше, отпуская их с шумным шлепком, который эхом раздаётся в голове шатена. Луи шумно выдыхает, убеждаясь в том, что он всё ещё живой. Да, он сам это затеял, но… господи, он не был готов к такому. Гарри плавно поднимается, выгибаясь в пояснице, и скользя руками по своим ногам, задевая лёгкую ткань шорт, отчего та приподнимается, и Луи чувствует, как его горло мгновенно пересыхает. Всё это больше походит на начало какого-нибудь эротического фильма, не простой порнухи, а фильма, где режиссёр старается передать всю красоту и эстетику парня, и, чёрт, у него прекрасно это получается. Луи старается ровно дышать, пока наблюдает за тем, как Гарри играет с резинкой своих шорт, каждый раз приподнимая краешек футболки, и оголяя внутреннюю поверхность бедра. И, напоминать себе о том, что они находятся в публичном месте, с каждым разом становится всё сложнее и сложнее, ведь Луи не видит и не знает ни черта о том, что происходит за его спиной, а вот руки Гарри в грубых и мужественных вратарских перчатках, всё так же продолжают хаотично исследовать тело своего обладателя. Кудрявый парень прекрасно осознает и держит всю ситуацию под контролем, что не может не заводить ещё больше. Посторонние звуки вокруг, исходящие от парней позади, мгновенно превращаются в белый шум, когда Луи осознает, что хочет наброситься на Стайлса прямо сейчас, словно он тигр, который не ел полгода, а перед ним пробегает сочная и молодая лань. И, казалось бы, вот он, Гарри, неимоверно близко и всё так же горяч, но внешний фактор в виде криков разъяренного тренера, даёт о себе знать. — Томлинсон! Мне отправить тебя на скамью запасных? — кричит тот, переключая внимание на других футболистов прежде, чем Луи успевает опомнится и примется за работу. И, даже будучи уверенным в том, что тренер никогда не сделает того, чем угрожает, Луи всё равно нужно тренироваться. Ему нужно тренироваться вместе с Гарри футболу, а не соблазнению партнёра. Так что парень виновато переводит взгляд с тренера на Гарри, когда тот, в свою очередь, ничуть не выглядит разочарованным. Ну, ещё бы, его же не могут выгнать из команды или расчленить на органы из-за того, что он выполняет ужасный угловой. Так что Луи нехотя встаёт из позиции, плавно потягиваясь, и только сейчас понимая, насколько он возбуждён. Господи, да никто и никогда так на него не влиял. Что за херня вообще происходит. Он не должен думать о Гарри в этом плане. Или должен? А что, если Гарри тоже думал об этом? Что, если… Луи мотает головой, пытаясь забросить свои мысли и картинки Гарри, распластавшегося на кровати лишь в одних белых, кружевных гольфах, куда подальше, и бежит за мячом (они даже не делали вид, что занимаются, ха!). Оставшееся время они всё же решают усердно позаниматься пробиванием стенки ворот с левого и правого флангов, выполнением пасов с углового, и красивых одиннадцатиметровых пенальти. По-крайней мере, Луи надеется, что они были красивыми. И, если честно, он играл красиво даже не для того, чтобы натренировать свои футбольные навыки. Ему просто было перед кем стараться. И, Гарри действительно впечатлён, что никак не может не порадовать Луи. К концу дня тренер решил ненадолго вернуть Луи в команду для полноценной тренировки, и Томлинсон, не то, чтобы устал. Он весь мокрый, потный, и ужасно сильно вымотался, но то, каким восхищенным взглядом смотрит на него Гарри с трибун, заставляет его бежать снова и снова. Луи даже успевает передать пару пасов Нику, и сделать тройку опасных угловых, после чего слышит долгожданный свисток, и облегченно падает на траву лицом вниз. Он слышит дружное хихиканье и несколько искренних вопросов «Ты в порядке, приятель?» над своей головой, а так же принимает пару хлопков по спине, прежде чем шум плавно перемещается куда-то вдаль, а тихое шарканье одной пары ног по газону, вновь прорезает тишину. И Луи даже не нужно отрывать свою голову с земли, чтобы понять, кто садится рядом с ним, и кладёт свою тёплую руку между его лопатками. — Ты прекрасно играешь, — низкий и хриплый голос Гарри разносится по округе, и Луи, незаметно для себя, улыбается. Казалось, что он не слышал его так давно. — У меня был хороший учитель, — бормочет тот в ответ, отплевываясь от газонной травы. — Который не сделал ровным счётом, ничего. — Как это, ничего? — возмущается Луи, скидывая с себя руку Гарри, и, наконец, переворачиваясь на спину. Яркий свет фонарей бьёт прямо по глазам, так что Луи хмурится и подставляет ладонь козырьком, глядя на парня сверху. — Ты очень хороший мотиватор, если что. Гарри слегка наклоняет голову на бок, окидывая Луи изучающим взглядом. Он ничего не отвечает, что удручает, потому что они оба понимают, о чём говорит Томлинсон, и чем всё это может закончиться. — Ты никогда прежде не говорил, что играл в футбол, — прерывает внезапно возникшую напряженную тишину, Луи. — Ага-а, — неловко тянет парень сверху, снимая серое бини, и тормоша свои кудри, отчего Луи хочет к ним прикоснуться, — Знаешь, я обладаю многими качествами. Ну, знаешь, я достаточно начитанный, да и не могу жаловаться на свою внешность — — Ага, с, этим не поспоришь, — шепчет шатен, не желая перебивать Гарри своим монологом, но тот всё же его слышит, покрываясь небольшим румянцем и едва заметно прочищая горло, так что Луи доволен собой. — Но, давай просто считать, что координация не входит в их число, — заключает тот, ещё больше краснея. — О, да брось, ты хоть видел себя в седле? Ты выглядишь и ведёшь себя как самый уверенный и сексуальный ковбой в мире, и говоришь, что координация — это не твоё? Луи любит флирт. Он полюбил его ещё задолго до того, как узнал значение этого слова, а флирт с Гарри Стайлсом вдвойне приятней. Разве тот факт, что они являются друзьями, как-то должен останавливать Луи? Это просто приятно — видеть, как Гарри прикусывает щёку изнутри, стараясь сдержать улыбку, рвущуюся наружу, так что никто не имеет права обвинять парня в чём-то. — Ну, здесь немного другая ситуация. Знаешь, в седле всё зависит не только от тебя, но и от лошади, а тут… Не думаю, что тренер был рад видеть, как я ловлю мячи лицом. — Ох, — Луи кривит гримасу сочувствия и отвращения ко всей ситуации. Он не хотел бы знать, что лицо Гарри страдало. — Так… тебя выгнали? — предполагает парень, все-таки позволяя себе запустить свободную руку в кудри Стайлса, слегка массируя кожу головы парня, отчего тот заметно тает в руках Луи. Это всё только для того, чтобы морально поддержать вратаря, честно. — Нет, я ушёл сам. Ко всему этому я ещё и застенчивый малый, — хихикает Гарри, прикрывая глаза и наслаждаясь внезапным массажем. А Луи и не против. — Ты, кстати, тоже не рассказывал. Ну, об этом. — Ага. Просто, не считал это важной частью своей жизни. — Да, я помню. Ты был бы хорошим учителем драмы, Луи Томлинсон. — Что? — пищит Луи, убирая руку из волос Гарри, отчего тот моментально открывает глаза, — Ты типа намекаешь на то, что я слишком драматичный? — Я типа намекаю на то, что ты был бы хорошим учителем драмы, вот и всё. Это был мой любимый предмет в универе, его преподавал наш ректор, и вы с ним очень похожи. Он такой же настойчивый, дерзкий и громкий. — Хорошие качества для учителя драмы, — фыркает Луи, обиженно отворачиваясь. Но не проходит и секунды, как он чувствует, как его легонько толкают в бок, и как слева от себя ощущается тепло чужого тела. Гарри ложится на холодный газон рядом с парнем, кладя руки под голову и изучая звёздный небосвод над стадионом, поэтому Луи не может не повернуться обратно, изучая профиль новоиспеченного футболиста. Его кудри спадают на траву, открывая лоб, и как-то по-особенному подчеркивая блестящие в свете фонарей, глаза парня, а испачканная в земле и траве, щека, выделяет глубину изумрудного цвета его зрачков. Неизменными остались только губы Гарри, которые невозможно ничем подчеркнуть. Просто незачем, потому что они сами могут подчеркнуть что угодно. Его грудь размеренно вздымается и опускается, и Луи чувствует, как в районе своего сердца что-то покалывает. Возможно, он только что получил микроинфаркт от красоты Гарри Стайлса, что вполне может быть. Но он не успевает подумать о своей смерти, потому что слышит (скорее видит, потому что сейчас его глаза реагируют быстрее, чем все остальные органы), как губы Гарри начинают двигаться, и он говорит что-то более тихим голосом, как будто не хочет, чтобы это слышал кто-то, кроме Луи, хотя вокруг за километр никого нет. — Ещё он ставил отличные мюзиклы, любил детей и всегда предлагал нам кофе, потому что его не волновали правила, запрещающие студентам есть во время пар. Поэтому, Луи Томлинсон, ты был бы отличным учителем драмы. Наконец, Гарри поворачивается лицом к Луи, и последний не мог даже ожидать, что они находятся так близко, хоть и изучал лицо парня напротив, около двух минут. Они оба просто смотрят друг на друга, лёжа бок о бок, и, не то, чтобы эта близость была для них в новинку. Они и раньше не особо далеко отдалялись друг от друга. Просто сейчас в этом чувствуется что-то особенное, другое, более глубокое и искреннее. Как, если бы между ними раньше была невидимая стена, которая прямо сейчас стоит не между ними, а где-то сверху, закрывая их от остального мира. Потому что раньше они были друзьями. И потому что Луи прямо сейчас, глядя на Гарри, который смотрит на него в ответ, понимает, что он влюблён. До чёртиков и до боли в сердце влюблён в этого странного, хорошо защищающего ворота, но говорящего, что он ужасный игрок, парня. Взгляд и внимание Луи мгновенно рассеивается, и он чувствует, как задыхается. Он влюблён в Гарри Стайлса. Господи. Парень почти тут же отворачивается, пытаясь привести себя в норму, но буквально чувствует, как его зрачки расширяются, а челюсть пытается устоять на месте, чтобы не отвиснуть. Он влюблён в Гарри Стайлса. Внимание, это не учебная тревога, внимание. Сердце Луи пропускает десять кульбитов, хотя парень не понимает, как такое может быть, потому что этот орган уже скорее всего разорвало от внезапно нахлынувших чувств. Он всегда был влюблён. С самого первого дня. Когда Гарри смотрел на Луи вместо попугая, которого он покупал в подарок сестре. Когда Гарри набивал татуировку, и бережно вытирал слезы Томлинсона, скопившиеся в уголках глаз парня. Когда Гарри снимал ковбойскую шляпу с головы Луи, потому что веревка, на которой она держится, запуталась в волосах парня. Всегда. Каждый раз и в каждый момент. Луи моргает пару раз, незаметно щипая себя за руку, и, убеждаясь, что он не спит, вскакивает с газона. — Что-то случилось? — слышит он голос снизу, вспоминая, что Гарри всё ещё здесь. Господи</i> он всё ещё здесь, и им всё ещё нужно тренироваться в течение двух недель до матча, а ещё, скорее всего, им нужно будет видеться, когда их совместные друзья соберутся вместе, и это несправедливо. Луи абсолютно стыдно за свои чувства, и он не хочет даже смотреть в глаза Гарри. — Я, эм, забыл про совместный ужин сегодня дома, знаешь, традиция, эм, — на ходу сочиняет Луи, протягивая Гарри руку, чтобы тот поднялся, всё ещё не смотря вратарю в глаза. И, это скорее инстинктивное действие — заботиться о Гарри Стайлсе, потому что мозг Луи сам бы до этого сейчас не додумался. — О, да, конечно. Тогда, пошли? Краем глаза Луи видит, как Гарри кивает головой в сторону раздевалки и встревоженно смотрит на Томлинсона. Ну вот, прекрасно, теперь Луи ещё и опозорился. Он старается не смотреть на Гарри, пока идёт в помещение, быстро переодевается, даже не приняв душ, практически игнорируя оставшихся после тренировки, парней, а всё потому что он влюблён в Гарри Стайлса, господи. Ему всё ещё нужно немало времени, чтобы принять этот факт, и постараться затолкать его куда подальше. Просто потому что это Гарри. Невинный, красивый и просто идеальный во всём Гарри, который, на минуточку, является для Луи другом, а не любовником. И это неправильно. Всё это — то, что Луи предаёт их дружбу. Это неправильно. Так что он почти успешно успевает вылететь из раздевалки, но его останавливает теплая рука, которая резко хватает его за запястье. Луи оборачивается, впервые встречаясь взглядом с Гарри после своего внезапного осознания, и, о господи, он никогда не сможет разлюбить этого парня. Выражение лица Гарри встревоженное и виноватое, как будто бы он сказал или сделал что-то лишнее, что заставило Луи так всколыхнуться. И Томлинсон так винит себя за то, что заставил парня мучаться в раздумьях, потому что, конечно, скорее всего, Гарри сам не ожидал от себя такого. — Всё в порядке? — тихо спрашивает тот, немного хмурясь, заставляя Луи бросить краткий взгляд на его лоб, и побороться с желаниями либо сбежать отсюда, либо расцеловать лицо Гарри, приговаривая, что если много хмуриться, то в старости у парня появятся морщины. Луи думает, что он любил бы Гарри даже если бы его морщины свисали до пола. — Да, да, просто, сам понимаешь, семья, и, ну, — выдавливает тот слабым голосом, стараясь думать, что холодок, пробежавшийся по его руке, был от внезапного порыва ветра из открытой форточки, а не из-за того, что Стайлс заботливо провёл большим пальцем по его запястью. — Да. Да, я понимаю. Тогда увидимся, да? — с надеждой в голосе спрашивает вратарь, отчего Луи хочет закопать себя живьём. Когда он успел стать таким влюбленным, боже. — Конечно. Без тебя я не смогу выиграть матч против церберов из провинции Англии, Стайлс, — Луи выдавливает из себя улыбку и по-дружески толкает парня в плечо, отчего тот улыбается, а Луи хочется плакать. Собственно, это то, что он и делает, когда садится в автобус на заднее сиденье, подгибает колени, чтобы уткнуться в них носом, и тихо всхлипнуть от безысходности.