there is no hope of fate

Луи просыпается не от будильника. И даже не от того, что по его комнате (в основном кровати) бегают сёстры. Он впервые просыпается от того, что его целуют. Он ощущает мягкое, почти шелковое прикосновение к своему лбу, ощущает, как его волосы нежно перебирают заботливые руки, и это заставляет его улыбнуться, даже не открывая глаз. — Ты знал, что ты ещё милее, когда спишь? — слышит он над головой хриплый и глубокий ото сна голос Гарри. — Надеюсь, это был комплимент, — бормочет Луи, утыкаясь носом в подушку и пряча в неё свою улыбку. Конечно, он сочтёт это за комплимент. — А ещё ты пинаешься. — Мне снилось, как мы проигрываем матч, я имел право немного тебя попинать! Гарри целует его в макушку, переплетая свои ноги с ногами Луи под одеялом, шебурша простынями. — Вообще-то в нашей команде играет два самых классных игрока в мире. Даже лучше чем Пеле. Луи фыркает от смеха, выглядывая из-под своего локтя и изучая лицо Гарри. — Это ты себя имеешь ввиду? Лучший вратарь века — Гарри Стайлс, который не увидел мяча, летящего ему в лоб. — Ты будешь припоминать мне это всю жизнь? — дуется парень, легонько пихая старшего ногой. — До следующего своего подвига, милый, — Луи коротко целует Гарри в губы, вновь откидываясь назад на простынь. Наверное, он никогда не привыкнет к этому. К тому, что он может рассматривать и исследовать каждую деталь и клеточку тела Гарри, к тому, что он может обводить пальцами каждую его татуировку, к тому, что он может прикасаться к нему губами везде, где ему захочется, и это что-то нереальное, не сопоставимое ни с чем. Луи нравится то, что они понимают друг друга с полуслова и полудействия, так же как и вчера, когда он молча и без объяснений привёл парня к себе домой и завалился на него, придавливая весом своего тела и тут же засыпая. Или сейчас, когда он сталкивает их обоих с кровати, заставляя Гарри нехотя двигаться в сторону ванной. Хотя, когда он получает свой драгоценный и желанный утренний поцелуй, то его лицо уже не выглядит таким недовольным и сонным. Луи нравятся их взаимодействия, взгляды, касания, ему нравится буквально всё, что связано с младшим парнем, и он думает, будет ли он таким влюбленным придурком всегда. Ему нравится даже то, что Джей прямо сейчас обсуждает с Гарри его с Луи будущее, и последнего это не пугает и не настораживает, потому что он действительно этого хочет. Кто бы мог подумать. — Если бы вы поженились в тайне от нас, я бы никогда не простила это Луи. Джей переворачивает бекон на сковороде, пока руки Луи лениво играют с кудряшками на голове Гарри, а последний лежит на его коленях, распластавшись на кухонном диванчике. — Зато дядя Ферби не испортил бы нам праздник. Разве ты не помнишь, каким он становится буйным, когда в него попадает хоть капля алкоголя? — рассуждает Томлинсон, наматывая на пальцы завитки волос Гарри. Последний довольно урчит пол ним, будто вжимаясь в колени старшего ещё сильней, хотя на самом деле он такой расслабленный и домашний сейчас, что Луи хочется плакать. — Можно было бы подсыпать ему снотворного в бокал. Я бы никому не позволила испортить свадьбу моего сына. Томлинсон бесшумно хихикает, бросая короткий взгляд на Гарри — его глаза безмятежно прикрыты, а губы растянуты в мягкой улыбке. Луи так влюблён. Вдруг стационарный телефон разрывается от внезапного звонка. Парень слегка вздрагивает, переводя на него взгляд. Таким доисторическим методом передачи информации пользуется только Дэн и его партнёры по бизнесу. И, возможно, она. Учитывая ещё и тот факт, что Томлинсон просто проигнорировал десяток её вчерашних сообщений, следующих один за другим и сообщающие о том, что Луи самый ужасный и бесчеловечный придурок. «Возможно, но только по отношению к тебе», — пробормотал Луи и выключил телефон под недовольный взгляд Найла. Поэтому сейчас было бы лучшим решением спихнуть с себя Гарри и взять злосчастную телефонную трубку первым, пока её трезвон не разнесся по всему дому, но, кажется, парень уже не успел. Дверь в кухню открывается и на пороге быстро появляется встревоженный Дэн с зубной щеткой в руках и остатках пены от бритья на щеке. «Отвратительное зрелище», — думает Луи, притягивая Гарри ближе к себе. Последний всё же нехотя садится, мечась взглядом между мужчинами. — И никто не берёт? — успевает съязвить Дэн, подлетая к телефону. Луи прислушивается. — Да? О, милая, конечно, доброе утро! Тебе очень повезло, Луи у нас такой занятой в последнее время! Конечно, пару минут. Он отстраняется от трубки, прикрывая ладонью микрофон и дикими глазами смотрит на Томлинсона. Это она. Сто процентов. Луи понял это сразу же после того, как зазвонил телефон и в его животе перевернулись все внутренности. В плохом смысле. Гарри останавливает бессмысленное верчение головой, изучая лицо парня напротив. Скорее всего, Джей делает тоже самое. Но подойти к Дэну сейчас будет самым неверным решением. Луи не отвечает ни за свои эмоции, ни за свои слова прямо сейчас. Так что-либо побитым останется телефон, либо Дэн, либо сам Луи. Элеонор повезло, что она всего лишь электронный голос. Так что Луи продолжает сидеть и смотреть на Гарри, потому что он единственный, на кого Луи может и хочет смотреть. Потому что от одного взгляда на Гарри, Луи уже не хочется никого убить и испепелить. Потому что его руки на коленях Луи, и руки последнего на шее первого — это самое успокаивающее средство, и пусть все подождут. — Чёрт, Луи! — восклицает Джей и Луи облегченно вздыхает. Она что-то придумала. — Твоя тётя безответственная женщина, скажу я тебе! Я просила позвонить её на выходных, а она наверное, забыла выпить пустырник для памяти. Сиди спокойно, милый. Она быстро отставляет бекон и оказывается возле телефона в следующую же секунду, не позволяя Дэну даже открыть рот. Луи ощущает себя таким любимым сейчас. — Молли, когда твои мозги успели превратиться в такую кашу? — начинает женщина, но Томлинсон её уже не слушает. Он благодарен ей, конечно благодарен, но сейчас у него есть дело поважнее — успокоить своего парня и вернуть его голову обратно к себе на колени. — С тобой всё хорошо? — шепчет Луи, сохраняя спокойствие ради Гарри и наплевав на присутствие Дэна. Пусть смотрит, Луи не жалко. — А с тобой? — отвечает он, большими пальцами рук поглаживая колени парня напротив. — Лучше, чем могло бы быть, — честно отвечает Луи и так же честно, но мягко улыбается, потому что это именно то, что нужно Гарри. Они смотрят друг на друга ещё пару секунд, пока на лице младшего не появляется ответной улыбки. Луи целует его в уголок губ, не зная, как на публичные поцелуи отреагирует Гарри, но он оказывается не против, перенося руки с колен на шею Луи и утягивая парня в ещё один, более глубокий поцелуй. ~°~ Следующие несколько дней проходят для Луи как в тумане. Он всё так же небывало устаёт, просыпаясь, когда солнце ещё не взошло и возвращаясь домой, когда оно уже село за горизонт, всё так же перекусывает высококалорийными батончиками из автомата, и всё так же мысленно загоняет себя по поводу и без повода, но он ещё никогда не был так счастлив. Никогда ещё ему не приходилось быть настолько окрыленным, напрочь забывать об усталости и посторонних проблемах, только от одного присутствия, прикосновения, взгляда. И не важно, смотрел сам Луи, либо смотрели на него, он правда был так влюблен, что всё вокруг казалось чем-то совершенно неинтересным и старомодным. Куда познавательнее было наблюдать за тем, как Гарри, стоя в боксёрах, разговаривает с Джеммой по телефону, параллельно утюжа свои шорты для игры, или как он бреет свою трехдневную щетину на лице по росту волос, а не против, или как старательно он ищет ночную подборку фильмов, слегка прикусив язык и нахмурив лоб. Луи словно заново учится любить, и это даётся ему так естественно и просто, как умение дышать. Словно он всю жизнь только и делал, что любил Гарри Стайлса. И самое странное и одновременно горячее, так это тот факт, что Луи хочет выйти за него замуж уже сейчас. Как будто бы всё равно, что они знакомы только месяц. Плевать. Он влюблён. — Я спеку тебе булочки с корицей, если Джеммы нет дома, — Гарри оборачивает руку вокруг талии Луи, другой нащупывая ключи от дома в заднем кармане штанов. — Никакая Джемма меня не остановит, для того, чтобы я попробовал твои булочки, — мурлычет Томлинсон в ответ, специально для того, чтобы ключи, которые Гарри всё же умудрился достать из своих самых узких в мире джинс, выскользнули из его рук. Луи лишь тихо посмеивается, наблюдая за тем, как Гарри наклоняется, дрожащими руками поднимая предмет. — Никогда не думал, что ты становишься ещё неуклюжее, когда возбуждён, — вылетает из его рта, будто это самая естественная вещь на свете — шутить про стояк своего парня на улице. Хотя, если быть совсем честным, Луи сам балансирует на грани того, чтобы прямо сейчас не опуститься на колени перед ним. Все эти дни они оба были не в настроении для чего-то большего, и это их вполне устраивало, но есть сейчас что-то особенное, что заставляет кровь бурлить от возбуждения. Возможно то, что сегодня вечер пятницы, а возможно, что Томлинсон впервые за всё время знакомится с квартирой, где живут Гарри и Джемма. И тот факт, что младший открывает какую-то новую часть себя, часть своей семьи, дом, полностью выводит Луи из колеи в эмоциональном плане. Он не знает, что с ним происходит, но всё это слишком прекрасно, чтобы искать причины. — Прекрати, — Гарри вцепляется в талию Луи ещё сильнее, сжимая ключи в кулак до побеления костяшек. — Прекратить что? Шутить про твои булочки? — ухмыляется Луи, закидывая свой рюкзак за спину и освободившейся рукой находит задний карман штанов младшего. Последний шумно втягивает воздух, оглядываясь по сторонам. Но Луи плевать, даже если сейчас всего восемь вечера и они идут далеко не по спальному району. — Но что, если я не шучу? Реакция Гарри великолепна. Сам Гарри великолепен. И если раньше Луи думал что никоим образом на него не влияет, то теперь он понимает, что глубоко ошибался, и позволяет себе убеждаться в этом снова и снова. Он видит каждый знак и каждую трещинку на его лице, которую даёт его эмоциональное состояние, он чувствует его напряжённые мышцы спины, невесомо проводя по ней пальцами, он видит, как тяжело вздымается его грудь, видит искусанные губы, видит всё, и волей неволей, сам становится таким же, загоняя себя в ловушку. К счастью и всеобщему облегчению, Гарри не отвечает, но Томлинсон улавливает его мысли, лишь сильнее сжимая ладонь в кармане джинс. И лишь спустя несколько минут, когда они всё же добираются до пункта назначения, Гарри позволяет себе открыть рот. — Её нет дома, — заключает он, всматриваясь в окна на втором этаже шведского дома. — Ты здесь живёшь? Я думал ты предпочёл бунгало, чтобы сохранить экологию и прочее, знаешь, — Луи возмущённо визжит, когда его щипают в бок. — В бунгало нет душа. А ещё там много щелей, так что Фрэнсис может из него сбежать. — Фрэнсис? — Томлинсон косо смотрит на парня, прищуриваясь, и ожидая, когда тот вернёт своё внимание с входной двери обратно на Луи. На самом деле, ему всё равно, кто такая Фрэнсис, она в любом случае окажется насекомым, либо млекопитающим, которую добрая душа Гарри пристроила в своё жилище. Луи просто хочет узнать больше о своём парне. Если быть точнее, то всё. И нет, он не маньяк. — Это наша кошка. Джемма притащила её дряхлой развалюхой несколько лет назад, и мы думали, что она слишком старая и больная, для того, чтобы выжить, но когда мы её откормили, помыли и расчесали, это животное увеличилось в объёме раза в три. Мы не справляемся с тем, чтобы её прокормить, честное слово. Луи хихикает, выпутываясь из уютного плена тела Гарри, и переступает через порог квартиры. Он слышит щелчок выключателя позади, и когда свет озаряет помещение, он, почему-то, ничуть не удивляется. Интерьер дома семьи Стайлс как нельзя лучше передаёт их утонченную натуру — смесь деревянного ламината цвета сосны, изысканные резные полочки, маленькие и большие статуэтки кошек, кубки Джеммы, и современные встроенные комоды под цвет полок, подсветка по всему периметру пола, а так же огромный зеркальный шкаф купе и многое другое, и глаза Луи разбегаются от того, насколько такие, казалось, несочетаемые вещи, так красиво и стильно смотрятся. Он влюблен в это место. Он влюблён в Гарри. И он хочет остаться здесь навсегда. — Не думал, что художник, рисующий картины на коже, и наездница, так много зарабатывают, — дразнится он, но всем своим видом кричит, что ему действительно нравится. И Гарри знает. — Мама часто помогает нам. Высылает деньги, и прочее, — парень обхватывает Луи сзади, прижимаясь торсом к его спине, и смотрит на отражение их двоих в зеркале шкафа, пока взгляд Луи изучает пространство вокруг. — Но, это не значит, что тут нет нашей с Джеммой копейки, если что, — добавляет он, рассуждая скорее для себя, но Луи всё равно обращает на это внимание. Он переводит взор на шкаф напротив, встречаясь с Гарри взглядами. — Конечно, тут есть частичка каждого из вас, и дело не только в деньгах. Это место, оно… оно как будто живое из-за всех этих наград Джеммы, и, я уверен, твоих рисунков и поделок. За каждой из этих деталей есть какая-то история и воспоминания, и это то, что заставляет это место, ну, знаешь… быть домом. Домом. Он так хочет называть его своим домом тоже. Оставить здесь частичку себя, поселиться в каждый уголок этого места, чтобы каждая пылинка знала, что теперь здесь живёт ещё и Луи Томлинсон. Парень не сводит пристального взгляда с Гарри, и ему не нужно что-то произносить, чтобы продолжить диалог. Он продолжается мысленно, и они оба абсолютно точно думают об одном и том же. Но взгляд Луи случайно переносится на полку с рамками, картинами и одной большой деревянной кошкой. Там, между детским рисунком и портретом Джеммы, стоит небольшая рамка со странным содержимым внутри. Томлинсон ощущает некое дежа-вю, когда разворачивается в руках Гарри и оказывается к нему лицом, почти ощущая дыхание парня на своей щеке. — Хазз, не хочешь мне ничего сказать? — мурлычет парень, не сводя глаз с рамки. Там, куда Луи смотрит, на самом видном месте, стоит деревянная рамка с двумя долларами внутри неё. Они находятся под стеклом, отсвечивающим от света ламп, но Томлинсон всё равно может видеть слабые очертания своего почерка, тянущегося вдоль бумажки. Чёрт, это ведь вполне весомый аргумент, для того, чтобы Луи сделал Гарри предложение прямо сейчас? — Ты о чём? — Куда ты дел те два доллара? — в голосе Луи чувствуется нотка издёвки, но то, с какой нежностью он переводит взгляд и всё своё внимание на Гарри, кладя ладони на шею младшего и лукаво улыбаясь, заставляет Гарри забыть об этом нюансе. Эм, — мнётся тот, а его щёки приобретают розоватый оттенок и Луи едва сдерживается, чтобы не поцеловать их, — Я, эм, подумал, что, было бы неплохо, ну, запечатлеть этот момент, все-таки, не каждый день такое бывает, и, ну, вот. Луи улыбается ещё сильнее, до боли в щеках, и все-таки не сдерживается (он и не обязан, если что), приподнимаясь на носочки и соединяя губы парня со своими. Поцелуй сладкий и нежный, и ни тот, ни другой, не стараются его разорвать или углубить, и это прекрасно — то, как они взаимодействуют друг с другом, даже не пытаясь этого делать. Луи лишь смакует, пробует вкус Гарри на своих губах, берёт лишь то, чего ему хочется, а не требует большего, хотя он бы и не отказался от чего-то более существенного чем поцелуи. Он тянет Гарри за волосы — не сильно — но так, чтобы его голова откинулась под нужным углом, но то, что делает в ответ парень, вовсе не входит в планы Луи. Он стонет, неожиданно и красиво, отчего член Луи дёргается, заставляя его обладателя прикусить язык. — Господи, я конечно подозревал, что ты чувствительный, но чтобы настолько, — бормочет Томлинсон, свободной рукой сжимая рубашку Гарри в кулак. — Надеюсь, ты захочешь узнать, насколько чувствительны мои соски. Гарри возбужденно хихикает (что? это вообще как?), в следующую же секунду припадая губами к ключицам Луи. Возбуждение, нарастающее часами раннее, как музыка из горный троллей, вновь накрывает обоих лавиной, заставляя сердце биться чаще, а руки судорожно дрожать. По крайней мере, это и происходит с Луи, когда он чувствует, как капилляры вокруг его ключиц лопаются, а ноги от этого становятся ватными. Он уже не ощущает и не управляет своими руками, которые автоматически нащупывают добрые две пуговицы на полурасстёгнутой рубашке Гарри, практически вырывая их из петель, и отбрасывая рубашку куда-то на пол. Гарри даже не пытается помочь этому процессу, занимаясь лишь тем, что дразнит Луи, и последний совершенно не согласен с таким положением вещей. Он буквально отрывает Гарри от себя, разворачиваясь и впечатывая его в шкаф. Раздвижные стеклянные двери дребезжат долю секунды, прежде чем Луи грубо прижимает к ним парня, поднимая его руки над головой и сталкиваясь с ним губами. Он кусает, оттягивает и вновь целует нижнюю губу Гарри, проводит языком мокрую дорожку вдоль контура его скул — и всё это вкупе с его пахом, тесно принимающимся к бедрам Гарри, и вынуждающего последнего отчаянно и красиво что-то бормотать и постанывать, заглушая все посторонние звуки, которые издаёт несчастный шкаф. Луи сжимает руки парня ещё крепче, отчего на его запястьях позже останутся синяки, и резко толкается вперёд, получая в ответ громкий и протяжный стон. Он буквально втрахивает Гарри в несчастный шкаф, одновременно с этим вылизывая его рот и сжимая его ладони в своих до побеления костяшек, и не понимает, как всё умудрилось зайти настолько далеко. — Лу, пожалуйста, — хнычет парень сквозь поцелуй, и начиная кусать свои губы самостоятельно, когда Луи всё же ненадолго отстраняется. — Что пожалуйста, детка? — он дразнится. Конечно Томлинсон дразнится, особенно сейчас, когда перед ним такой открытый и готовый ко всему, лишь бы ему дали кончить, Гарри. Тот факт, что именно Луи довёл его до такого состояния — заставляет тепло разлиться по всему животу парня. — Пожалуйста, трахни меня, — шепчет он, изучая лицо Луи стеклянными глазами. — Конечно я трахну тебя, детка, но не сегодня, — он почти успевает услышать стон разочарования в ответ, как добавляет: — У меня есть идея получше, но нам в любом случае понадобится кровать. Гарри срывается с места, таща за собой Луи, отчего последний хихикает, стараясь не запутаться в своих ногах. — Походу тебе реально нужна помощь, чувак. — Не называй чуваком того, с кем целовался секундами ранее, — подмечает Гарри, разворачиваясь и ловя губы Луи своими. — Рубрика «дельные советы от Гарри Стайлса». Я запомню, — бормочет Луи, выгибая позвоночник, когда Гарри обхватывает его задницу обеими руками. Большие, тёплые руки. — В неё же входит совет не-ешьте-жёлтый-снег. Как тебе? Надеюсь, за всю жизнь, у меня наберётся солидный список. Он не успевает даже подумать, прежде чем оказывается в тёмной комнате, единственным источником света которой, является тусклый отсвет люминесцентных ламп из коридора. Руки Гарри находятся, кажется, везде, пока он ведёт Луи вглубь комнаты, и последнему кажется, что прошла вечность, когда он наконец оказывается прижатым к холодной постели, хотя всё, что он сделал — это прошёл пару метров. — Я постараюсь предоставить тебе такую возможность, — заключает Гарри, прежде чем повиснуть над парнем и снова соединить их губы вместе. Руки Луи хаотично блуждают по обнаженному торсу Гарри, и всё, о чём он может думать — это о том, как сильно он хочет избавиться от своей футболки и прижаться к телу напротив. Просто сделать хоть что-нибудь, потому что до его члена ещё никто не дотрагивался, а он уже готов позорно кончить только от одного вида на парня напротив. Поэтому он привлекает внимание кудрявого тем, что сжимает оба его соска, в следующую же секунду чувствуя вибрацию по всему своему телу. Гарри стонет ему в губы, отчаянно и красиво, и Луи не может совладеть с собой, резко переворачивая их обоих, оказываясь сверху, сидя на Гарри, и прижимая его бёдра к постели. Его взгляд на долю секунды (минуты) задерживается на полуобнаженном теле под ним, на его татуировки и мышцы, на его выступающие венки на руках и молочно-белые тазовые косточки, которые виднеются из-под слегка спущенных штанов, на его выпирающие ключицы и искусанные губы, и ему хочется плакать от того, насколько Гарри прекрасен в этом тусклом освещении. — Если ты собрался просто сидеть и смотреть на меня, то давай в другой раз, ладно? Луи хмыкает, поражаясь дерзости этого парня — вообще-то, сейчас он может сделать с ним что угодно, и нахальничать в данный момент будет очень даже опрометчиво. Так что он лишь ерзает на его бедрах, возбуждая их обоих ещё больше, но ничего при этом не предпринимая, и прекращает лишь когда Гарри в ответ скулит что-то невнятное. Он наконец избавляется от собственной футболки, ловля на себе прикованный взгляд, но решает не обращать на это внимание. У него ещё будет время, чтобы поиздеваться над этим. — Смазка? — не выдерживая, спрашивает Гарри, кивая головой на тумбочку возле кровати, на что Луи лишь хитро улыбается и мотает головой. — Она мне не понадобится. — Н-но Лу! — возмущенно сетует Гарри, отчего ухмылка Луи постепенно переходит в теплую улыбку. — Черт, ты нужен мне. Томлинсон лишь качает головой, не переставая улыбаться, и расстегивает тугую ширинку на чужих штанах. — Я у тебя есть, — его руки сжимают джинсовую ткань штанов на поясе и начинают тянуть её вниз. Гарри приподнимает бёдра с кровати, но Луи не ускоряется. — Чёрт, можешь ты просто- о, господи, — судорожно выдыхает он, когда Луи наклоняется, чтобы поцеловать его бедра, слишком близко к его члену, но всё же недостаточно. Он спускает штаны вместе с боксерами вниз, до щиколоток парня, одновременно ведя дорожку из поцелуев по его правой ноге, и заставляя Гарри извиваться под ним, словно уж на сковородке. Он впутывает руки в волосы Луи, когда тот приподнимается, чтобы одарить его коротким и слюнявым поцелуем. — Я конфискую у тебя кое-что, love, — шепчет Луи в его губы, прежде чем выдернуть пуховую подушку из-под головы Гарри, который в принципе не успевает сообразить, что происходит. И перед тем, как услышать возмущения в свой адрес, Томлинсон приподнимает его бедра и кладёт подушку под поясницу парня. — Что за херню ты творишь? — высказывает своё недовольство Гарри, пытаясь дотронуться до собственного члена, но получает в ответ лишь слабый удар по ладони. — Я рад, что ты не понял, — ухмыляется Луи, в последний раз целуя бедра Гарри. Он отбрасывает его скомканные штаны куда-то на пол, и раздвигает слегка согнутые колени парня в разные стороны. И… это то, что он никогда не делал. То, что он видел лишь в порно и никогда не хотел повторять в реальной жизни. Но сейчас, глядя на то, насколько открытый и податливый перед ним Гарри, насколько он доверяет Луи и тому, что он делает, последний понимает, что он хочет это сделать. Что он хочет этого с Гарри, и что он хочет с ним гораздо большего. Луи бросает короткий взгляд на Гарри, удостоверяясь, что он в порядке, что они в порядке, и опускается, чтобы провести языком мокрую дорожку от основания его члена до самого входа. Реакция Гарри потрясающая: он выгибается в спине, тут же на ощупь находя волосы Луи, которые отпустил секундами ранее, и стонет, красиво и громко, так, как никогда раньше, и это то, что заставляет Луи вернуть своё внимание к его дырочке, потому что он хочет услышать это ещё раз, потому что он хочет слышать это всю свою жизнь. Он кружит языком вокруг чувствительной кожи, руками прижимая бёдра Гарри к подушке, потому что всё, что парень может делать — это извиваться и просить большего, а это как раз то, чего Луи добивается. Он целует его там, толкает язык глубже и возвращает обратно, неосознанно трётся своей трехдневной щетиной о нежную кожу бёдер и всё это оказывается не так уж и сложно, и вполне реально, особенно, когда Луи слышит реакцию парня сверху. Он приподнимается на локтях просто чтобы удостовериться, что всё в порядке, но то, что он видит, полностью выбивает его из колеи в эмоциональном плане. Гарри разрушен, но красив, как произведение искусства, в уголках его зажмуренных глаз стоят слёзы, губы приоткрыты в немом стоне, а пара непослушных прядей прилипли к его потному лбу, и это то, что Луи хочет запечатлеть и вшить себе в память, словно заплатку, постоянно о себе напоминающую. Он никогда не видел его таким изящным, открытым и немного небрежным, как сейчас. Да, они много раз видели друг друга голыми, в конце концов, они футболисты, принимающие душ после каждой тренировки, но это — совсем другое. Это — грёбаный подарок судьбы, свалившийся на голову Луи. Поэтому он немедля возвращается к тем грязным делам, которые так хорошо ощущаются для их обоих, что это вполне могло начать волновать Томлинсона, но только не сейчас. Гарри всхлипывает, бормочет его имя и тихо стонет, будто боясь, что кто-то может их услышать, и он не знает, что делать, то контролируя своё тело, то неосознанно насаживаясь на Луи, но последний позволяет это делать, потому что такое тесное соприкосновение ощущается более чем прекрасно для обоих парней. Потому что Луи просто рад делать Гарри приятно. Он делает это ещё несколько минут, наслаждаясь теми звуками и ощущениями, происходящими вокруг, пока не ощущает, как сильно его лицо начало прижиматься к Гарри и как с каждым разом его волосы на голове сжимались всё сильнее. Младший кончает, не дотрагиваясь до себя, пока Луи гордится собой и наслаждается видом на своего парня. Гарри беспомощно падает на простыню, безуспешно пытаясь вытащить из-под себя подушку, так что Луи решает ему помочь, хихикая и ложась рядом после этого. — Я не — господи, — бормочет парень, пытаясь отдышаться, и, вау, неужели Луи довёл его до такого состояния? — Ты не обязан что-то говорить, Хаз, — хихикает Луи, но тут же резко останавливаясь, чувствуя, как его член обхватывают большие и теплые руки. Ему хватает пары минут, прежде чем некогда чистая простынь оказывается испачканной в его сперме. И, вообще-то, он не виноват, просто кое-кому не нужно быть таким горячим. Они укутываются в одеяло, переплетая ноги между собой и абсолютно забывая про душ и чистое постельное бельё. Оно подождёт. Голова Гарри покоится на груди у Луи, пока последний играет с его завитками на голове, всматриваясь в потолок. Он думает, что, может быть, всё нужно рассказать именно сейчас. Сейчас, когда между ними образовалась ещё более тесная связь и доверие, и, может быть, всё это поможет Луи не потерять то, что он только что обрёл. Он должен это сделать. Когда-нибудь должен. Возможно, прямо сейчас. — Хаз? — шепчет он, нарушая тишину. Ответ приходит спустя несколько секунд, и, видимо, Гарри задремал. — Мм? — бормочет он, целуя ключицу Луи и перекидывая через него ногу. Он должен. — Я люблю тебя, — вдруг говорит Луи и это… то, что он имел ввиду. Всегда, когда думал о Гарри и об их отношениях — эти слова всегда присутствовали в его мыслях, вертящихся только вокруг одного человека. Он всегда имел это ввиду, говоря совсем другие вещи, и именно сейчас он действительно это понял. Но только ли это он хотел сказать? — Мгхп-что? — сопит Гарри и Луи не обижается. Он лишь улыбается, продолжая нежно массировать кожу его головы. — Ну, знаешь, это такое чувство… как, например, когда я забываю своё имя, стоя рядом с тобой. Или, например, когда я забываю своё второе имя, когда ты смотришь на меня, — Гарри слегка сжимает его плечо. Луи хочет его поцеловать, но продолжает. — А еще свою фамилию, когда ты просто-напросто касаешься меня. Понимаешь? — Я понимаю, что ты склеротик, — хрипит Гарри как после сильнейшего бодуна и Луи легонько толкает его ноги. — Эйч, я вообще-то пытаюсь признаться тебе в любви прямо сейчас. — Я знаю! — почти кричит он в оправдание, поднимая голову с груди Луи и смотрит на него, моргая сонными глазами, — Я знаю. Я тоже люблю тебя. И это так просто — словно все кусочки ранее кем-то разбитого сердца собрались в единое целое и забились с новой силой. Луи не знает, чем он заслужил такое счастье. Он целует Гарри, крепко прижимая к себе и обещая себе никогда его не отпускать.