Следы на теле

Иногда Дженни кажется, что она сходит с ума. Без «иногда». И, пожалуй, без «кажется». Она сходит с ума, и это проблема. Не отлипает от смартфона ни на минуту, тычется, смотрит, листает страницы, читает. Слушает окружающих через раз, а порой вообще не слышит, так глубоко погрузившись в собственные мысли. Думает, думает, думает, и голова пухнет от обилия информации, в висках стучит, глаза слезятся. Но Ким целенаправленно продолжает орудовать пальцем, прокручивая новостную ленту. Буквы отлепляются от слов, падая в неразборчивую кучу. Она выискивает, но сама не понимает что. Дженни сталкерит множество сайтов, не упускает ни одно обновление. Twitter, instagram, youtube, fancafe, vlive… Еще. Еще. Еще. Еще. У нее глаза краснеют из-за лопнувших капилляров, но это такая фигня. Потому что новая фотосессия, пост в твиттере и выпуск шоу. Дженни чувствует себя бешеной сасэн-фанаткой, вечно следящей за своим кумиром. Она ночами не спит, готова сутками сёрфить в интернете, запутываться в сетях, приближать до максимума каждую его фотографию, чтобы осматривать неприкрытую одеждой кожу. Запястья, шею, тонкую полоску между кромкой джинс и задранной футболкой. Ким даже пару раз себя останавливала перед тем, как оставить комментарий. И слава Богу успевала! Ей бы точно попало по заднице от менеджеров за «я не могу перестать пялиться на эти бедра, удалите все фото с ними к чертям собачим, пожалуйста» со своего собственного аккаунта. Но там, где есть Чонгук, к сожалению (и к счастью), почти везде есть его бедра, если фотография, конечно, не сделана по пояс и выше. У нее во рту пересыхает, там похуже, чем в Сахаре. Господи. Правила игры неизвестны. Ведь они молчат. И Чонгук, и Дженни. Желание жалить кожу, заставляет дрожать пальцы, умоляя написать хоть что-то у себя на коже. Бледной и блеклой из-за пошатнувшихся нервов. «Иди в жопу, пусанский ушлёпок» — мысленно, а на деле откладывает гелевую ручку. Смотрит, сверлит ее взглядом и скидывает со стола. К черту. Катись к черту! Она катится, а вместе с треснутой ручкой катятся мысли перекати-полем по пустынной голове. Слишком сложно. Телефон вибрирует в руке, и Дженни дергается, фокусируя зрение на экране. Новое оповещение из твиттера. Чонгук выложил селфи в черной водолазке с высоким воротом (потому что синяк еще не сошел) на заднем сидении автомобиля. Его голова чуть наклонена, бровь поднята, а губы вот-вот готовы растянуться в гаденькой усмешке. У Дженни всё зудеть начинает от этой картины, потому что ты не имеешь права так смотреть, Чон Чонгук! Он будто бросает невербально вызов, сквозь дисплей тянется невидимыми руками, обхватывает шею. И давит. А чуть выше фотографии подпись, ха. Желает хорошего вечера. Глубокий вдох. Три коротких выдоха. — Дженни-я, хватит пялиться в телефон, отлипни от него, — тянет рядом Чеён. — Испортишь ведь зрение. Глаза колит, действительно, но оторваться невозможно. Прошло всего несколько дней, а Дженни чувствует себя зависимой. Она забывает есть, если идет в ванну или туалет, то сидит там по три часа, потому что нос ее врос в экран телефона намертво. Даже священный сон уже болтается на втором плане. Ее мир вокруг Чонгука. Порой перед сном, до боли сжимая корпус смартфона, она смотрит разные выпуски шоу с участием BTS. Ей не важны другие мемберы, главное — глаза с почти черной радужкой, чуть большеватый нос и губы, улыбка которых делает парня похожим на кролика. Дженни стала чаще поправлять волосы и кусать щеку изнутри. Потому что он так делает постоянно. Дженни не отводит взгляд от его улыбки, ставит на паузу, а потом утыкается лицом в мягкость подушки, кусая. Красивый, засранец. И у нее сердце быстрее колотится от воображаемых картинок с легкими касаниями, объятиями и поцелуями. Она столько лет мечтала о теплоте, которую будет делить со своей родственной душой. Какого черта она — Чон Чонгук? После того случая с вилкой (а у Дженни до сих пор болит тыльная сторона ладони) у девушки не было возможности проверить, являлся ли Чонгук ее соулмейтом. Ведь это могло быть простым совпадением: его закрытая шея, ноющее лицо и вытянутая рука, именно левая, в которую Дженни зарядила себе зубьями вилки. Вдруг ошибка? Смачный подзатыльник, и Ким хнычет, растирая макушку ладонью. — За что? — Перестать заниматься этой херней, — кидает Лиса, приземляясь рядом. — Или напиши уже что-нибудь этому тугодуму, сам он вряд ли когда-нибудь решится. У него еще хвост не дорос. — Боюсь уточнить, о каком хвосте ты имеешь в виду, — уточняет Чеён, захлопывая книгу. Она двигается ближе к девочкам, расположившимся на диване в гостиной. — О, дай-ка посмотрю. Пак замечает на дисплее открытый твит и выхватывает телефон, Дженни слабо протестует, но в итоге сдается и откидывает голову на подушку, тихо мыча. Лиса с Чеён переговариваются, тыча в экран, закрывая рты руками, но Ким нет до них дела. У нее нет сил подслушивать, даже если бы она хотела. — Не так он и плох, Дженни-я, — говорит Чеён уже громче. — От него текут миллионы фанаток, чем ты хуже? Дженни резко приподнимается, подогнув под себя ногу. Образуется морщинка между бровей, и щеки надуваются от возмущения. — Ты намекаешь на то, что я по нему теку? — чуть ли не кричит она. — Айгу, — восклицает Пак. — Я про то, что ты еще более сексуальна, он себе все локти изгрызет, когда узнает, что ты его соулмейт. — А еще руку сотрёт! — добавляет между делом Лиса, вгоняя Ким в краску, а потом тише: — Может, хвост и дорос, надо загуглить. Дженни закатывает глаза, она не понимает, как они еще не проявились на затылке, но слушать хихиканье девочек, которые странно поглядывают на нее и показывают указательными пальцами… червяков? Боже, Дженни даже думать об этом не хочет. Она смотрит на белоснежный потолок и думает о смысле жизни, булочках в холодильнике и завтрашнем интервью. У них освободился вечер. Джису ушла на ужин с семьей. А все остальные решили остаться в общежитии, чтобы передохнуть. Дженни эта идея уже не казалась такой уж хорошей, потому что ее голова требовала основательного проветривания. А еще дезинфекции, потому что в животе, кажется, поселились бабочки и решили там размножаться. А они ей не нужны! Девчачий визг. Непонимающий взгляд Ким. — Твой Чонгук ведет трансляцию! — в унисон вопят Лиса с Чеён. У Дженни сердце булькает в пятки. Даже «твой» остается незамеченным. Перекатывается, чуть не падает с дивана, подползая к телефону, ложится на колени Чеён и прибавляет звук на видео. Чонгук улыбается, от чего его глаза образуют месяцы. У него чуть выпирают зубы, когда он говорит. Облизывает губы, и улыбка не сходит с его лица. У него хорошее настроение, а у Дженни кровь закипает, потому что какого черта он так доволен, пока она здесь. Он знает, что она есть. Не может не знать! Так почему он молчит и радуется жизни? Он ставит чайник для рамена, а сам садится за стол, так и не переодевшись. Что-то рассказывает зрителям, без устали поправляет челку, открывая лоб, смотрит точно в камеру. И Дженни фыркает. — Мне нужен маркер, — сквозь зубы шипит она, отзеркаливая его улыбку. Только ее искривленная, дикая, безумная. — Что ты задумала? — Чеён с волнением смотрит на одногруппницу, приподняв брови. — Мстить. — Ты уверена, что это хорошая идея? Ведь он сейчас в прямом эфире? Что именно ты хочешь сделать? — поток вопросов так и вылетает из Пак, пока Лиса злорадно хлопает в ладоши, уведомляя, что сейчас она всё принесет. Когда черный маркер оказывается в руке у Дженни, она с высоко поднятой головой вновь передает его Лисе, слегка кивая, будто посвящая в рыцари. — Твори, я полностью доверяю твоему вкусу. Лиса зачесывает рукой светлые волосы, и краешки ее губ приподнимаются. — Мои вкусы весьма специфичны. — Я знаю. Пока Лалиса, прикрыв один глаз, мысленно составляет шедевр на лбу Дженни, та собирает волосы в высокий хвост для удобства, а Чеён включает ноутбук, лежащий на кофейном столике, потому что с большого экрана всё видно намного лучше. Они торопятся, боясь, что Чонгук рано прервет эфир, поэтому когда его лицо дублируется на экране ноутбука, Лиса начинает наносить первые штрихи. Несколько секунд. Раз. Взмах рукой. Два. Линия. Три. Еще несколько деталей. И на лбу Дженни большой и толстый член с выпуклой головкой. Прямо посередине. Жирный. С прорисованными волосками на мошонке. Как настоящий. В общем, художница потрудилась на славу. Чонгук с членом на лбу сидит и ест рамен, осторожно засасывает в рот обжигающую лапшу, не читает комментарии и не смотрит в экран, очень удачно. А он такой яркий, что виден из космоса, уж точно. Шевелиться вместе с хозяином, наклоняется к чашке. Спасибо за то, что убрал челку в бок, Чонгук. А в комментариях взрыв бомбический. Между «АХАХАХАХХААХ» и «ВОТЭТОПИЗДЦ» Дженни успевает прочитать «Что у тебя на лбу, Чонгукки?» Они все умирают от хохота. Лиса хрипит, Чеён икает, а Дженни просто счастлива. И Чонгук замечает хаос. — Ох, вы стали такими активными, — неужели до сих пор не заметил? — Опять хотите напугать меня, спросив, кто у меня за спиной? Он хмыкает и подается вперед, читая: — Что у тебя на лбу? Медленно поднимает взгляд, непонимающе хмурится, потом видит, давится лапшой. У него такое ошарашенное лицо, будто у него на лице третий глаз вылупился. Вот только там не глаз. — Блять, — Чонгук со шлепком закрывает лоб, пытаясь выключить трансляцию, опрокидывает на пол недоеденную чашку с раменом. — Сука. А потом связь обрывается. Наступает тишина. Участницы группы громко дышат, стараясь перевести дыхание. — Вау, он в конце так смачно сматерился, — говорит Чеён, тихо посмеиваясь. — А его смотрело больше миллиона. Будет горячо. — А я предлагаю как-нибудь повторить, — вторит Лиса. Хм, да уж. Дженни согласна. Даже с членом на лбу.