***
Черные стены пещеры были покрыты противного вида слизью. Земля была усыпана трупами мелких насекомых — мух, комаров, даже имелись членистоногие пауки разных видов. Что-то словно заманивало этих несчастных жертв в недра своего убежища. От одного этого зрелища девушку чуть не вырвало. Не из-за ковра из мелких трупов под ногами или мерзкой соплеподобной жидкости на стенах, а из-за человека, который окружающей обстановкой, кажется, наслаждался. Карин видела много разных экспериментов Орочимару за то недолгое время, что она пробыла у него в подчинении. Правила Змеиный Саннин выставил четкие — либо ты помогаешь с экспериментами, либо эксперименты проводят над тобой; и она предпочитала оставаться среди первых, конечно. Со временем ей начало даже нравится (к тому же Орочимару дал ей возможность пообщаться с Саске-куном!). Люди иногда попадались довольно премерзкие, как и сам экспериментатор, но таких как Тори она не видела никогда, и даже больше — предпочла бы и вовсе не знать, что существует что-то настолько мерзкое. Блеклые глаза болотного оттенка были почти неотличимы от белка, короткие каштановые ресницы были слишком редкими, чтобы разглядеть их с первого раза, крупное мускулистое тело было болезненного бледного цвета с зеленоватым оттенком, который Карин описала бы как «трупный». Девушка сделала крохотный шажок вперед, и под высоким сапогом раздался препротивный хруст мелких ломающихся костей. Тори кровожадно ухмыльнулся, обнажая идеально заточенные на манер акулы желтые зубы, заставляя Карин передернуться от отвращения. Он медленно склонил голову вбок, отчего длинные сальные пряди закрыли половину лица, и хриплым противным голосом произнес: — Скучала по мне, дорогуша? — Тори рассмеялся и насекомые под ногами зашевелились, кружась в отвратительным водовороте. Они заползали под одежду, передвигая своими отвратительными мелкими лапками по светлой коже, не давая даже вскрикнуть, иначе они заползут в ее рот, мгновенно поедая внутренности. — Кай! — отчаянный крик молнией врезался в сознание. — Кай! Ну же, очни-ись! — Я… в пр… ядке, — хрипло произнесла Узумаки. Сердце колотилось в груди со скоростью взмахов крыльев колибри. Не будь Карин таким великолепным саморегенерирующим медиком, то наверняка бы ее сердце уже давно бы разорвалось. Девушку колотило словно в лихорадке — все еще ощущались эти противные прикосновения миллиона маленьких ножек, и это скрипучее «дорогуша» гонгом отдавалось в ушах. Внезапно ее накрыло какой-то теплой волной и Карин заметила, что Наруто частично вошёл в режим Рикудо. От него еле заметно исходило золотое свечение, и та чакра, что по своему обычаю находилась внутри тела, сейчас ощущалась очень остро для нее как для сенсора. Тепло разлилось по телу, унимая бешено стучащее сердце. — Прости, — начал он. — Саске бы точно справился с этим гораздо быстрее, но он далеко. Я отправил теневого клона, но этого не хватило. Успел в самый последний момент, еще бы чуть-чуть и… — Не стоит извинений, — чуть отстраненно проговорила она, в привычном жесте поправляя очки. — Ты спас меня. Спасибо, — «Хотя я так хотела чтобы это был Саске», — подумала Карин, но тут же осеклась. Персональное чакро-солнце Наруто спас ее, и явно специально применил свои способности, чтобы успокоить. Знает наверное, зараза, как действует на людей его Дзюцу. Девушка расслабленно улыбнулась, вновь окунаясь в это всепоглощающее тепло.***
Солнечный свет отражался от гладко отполированного мрамора могильных плит, словно там, под землей, и вовсе не зарыты важные для кого-то люди. Будто чья-то злая насмешка, ведь кладбище Конохи все же было одним из самых красивых мест здесь. Аккуратные вереницы камней ровными рядами лежали на сырой от утренней росы земле. Женщина лет тридцати двух с небольшим свертком из одеял на руках стояла на коленях около надгробного камня. Грустная полуулыбка освещала ее тонкие черты лица, с едва заметной паутинкой морщин. Она была шиноби. В ее чёрных, уже потерявших блеск волосах, были заметны несколько седых волос. Несмотря на это, она все равно была красивой, даже выглядела гораздо моложе своего возраста. Ее длинные тонкие пальцы обводили высеченное в камне имя. «Сарутоби Асума» Какаши не мог поверить. Это их Куренай. Их твердая, капризная, но понимающая и вечно воодушевленная Куренай. Сейчас она совершенно не была на нее похожа. Двадцать лет прошло. Она смогла стать джоунином, наставником, матерью… Она пережила смерть самого дорогого ей человека, и их с Асумой дочь никогда не увидит своего отца, никогда не узнает какой он. Какаши отвернулся. Та, что ему нужна находилась не на кладбище под гладко отполированными плитами. Она находилась дальше. Могила отца. Он пальцами коснулся неаккуратно высеченных отметин, так сильно потрескавшихся за двадцать лет, но все еще узнаваемыми. Он сам себе сейчас напоминал Куренай, но знал, что выглядел далеко не как она. Какаши не улыбался. Не мог. Смерть Белого Клыка была ошибкой. Если бы он следовал правилам, то был бы сейчас жив. С ним. Какаши любил отца и понимал его решение, его поступок, но никогда, слышите, никогда он не хотел быть таким же. Тут же перед закрытыми веками вспыл его образ. Какаши вспомнил картину, увиденную несколько дней назад, в деревянном домике. — Я всерьёз беспокоюсь за Наруто, — голос Ямато звучал обеспокоенно. — С самого утра он был чем-то напуган. Я слышал как Саске говорил с ним, но мне не удалось узнать о чем. — Я знаю, — Какаши-сенсей глубоко вздохнул. — Вчера он не рассказал Минато-сенсею об этом, — он выделил последнее слово. — Но я думал, что просто не нашел подходящий момент, но сегодня… Он словно избегает его. — Ты же проследишь за ним? — спросил Ямато. Какаши-сенсей кивнул: — Я сделаю все, что в моих силах… «Все, что в моих силах» Слова эхом отдались в сознании. В них не было бы ничего такого, если бы не одно «но»… Человеком что их произнес был Какаши. И это было ужасно. Хатаке внимательно рассматривал высеченные на камне слова, будто надеясь что они дадут ему ответ. — Скажи мне, почему так происходит, отец… — вздохнул Какаши и снова перевел взгляд на Куренай. Утром он узнал, что станет Рокудайме Хокаге. Его все это неимоверно раздражало. Сказать, что Какаши был в шоке — не сказать ничего. Он станет Хокаге! Он. Хокаге. Это же с ума сойти можно. Хатаке Какаши — не из тех людей, кто обладает желанием брать на себя такую обременительную должность. Вот АНБУ — другое дело, но Хокаге?! Эта его «взрослая версия» так бесила, что он готов был порвать его в клочья, перерезать горло кунаем, или (это вообще самое то) хорошенько зарядить Чидори куда-нибудь промеж глаз. Перед глазами заплясали искры. Какаши плотно сжал губы от ярости. Руки мелко тряслись. Это немыслимо! Что же черт возьми произошло такого, что он забыл то, в чем поклялся себе после похорон отца?! Какаши перевел взгляд на наручные часы, найденные в доме Наруто. Нужно поторопиться, если он не хочет опоздать к «баа-чан».***
Обито снова опоздал. Бабуля Цунаде мирно пила чай, который пах чем-то подозрительно напоминающим саке. Когда он первый раз увидел эту женщину, то ни сколько не поверил, что ей уже перевалило за пятьдесят. Первое, что бросалось в глаза — это большая пышная грудь. Обито на секунду озадачило то, как это должно быть неудобно: носить такую тяжесть у себя на теле, но вскоре бросил это дело. Длинные золотые волосы гладким шелком ниспадали на спину, завязанные в два свободных низких хвоста. Медово-карие глаза горели любопытством маленькой девочки и смотрели с таким азартом, что Учихе даже показалось, будто она вот-вот предложит ему сыграть на деньги (брр!). В первую встречу она показалась ему просто глупой, помешанной на внешности блондинкой, о чем Обито незамедлительно сообщил. В первую встречу она с «легкой руки» проломила стол. С тех пор прошло достаточно времени, и Обито осознал как сильно первое впечатление может быть обманчивым. Учиха наконец-то понял то теплое отношение, которое проявлял к Пятой тот блондинчик, хотя все еще недоумевал, как тот может называть ее бабулей и не получать за это вообще ничего. Даже от Сакуры! Годайме сидела с довольным видом, потягивая чай-саке и загадочно посматривая в сторону раздраженной Шизуне. Ее привычная темно-зеленая накидка с надписью «Азартная игра» была откинута на спинку кресла, на щеках красовался румянец, а розовый блеск давно стерся с губ, оставляя на чашке следы. Неужели пронырливая помощница Годайме так и не поняла в чем именно кроется подвох? — Так, — неожиданно серьезно начала она, но тут же хитро прищурилась. — Мне надоело, что бесплатные рабочие силы слоняются без дела, — женщина зло сверкнула глазами в сторону Какаши, будто винила его во всех своих проблемах, что в принципе было оправдано. В конце концов, ей бы не пришлось задерживаться на посту, если бы будущий Рокудайме не был сейчас на миссии, которая могла затянуться на месяц, а то и два. — Хе-ей, — неожиданно до Обито дошло. — Почему это бесплатные, а?! — возмутился Учиха. — Потому что мы вас и так содержим здесь. Нужно как-то покрывать расходы, — ответила за нее Шизуне. — Хм-м… — протянул Какаши. — Тогда почему я не вижу здесь Рин? Обито завертел головой, только сейчас понимая, что в комнате они находились лишь вчетвером. Впятером, если считать Тон-Тона. — За Рин отвечает квартал Яманака, и я довольна тем, что денег они не требуют, беря все затраты на себя, — пояснила Хокаге. — К тому же, она и так находится в распоряжении Сакуры и Ино в госпитале. Это тоже можно считать своеобразной платой. Обито заметно занервничал. Цунаде смотрела на них с маниакальным блеском в глазах, словно затеяла очередную игру. Ох, не к добру это все…