***
Антонио отлично понимал, что, на самом деле, запрет соваться в комнаты не имел веской причины: ничего особенного Моцарт там бы не увидел, если только не устроит полноценный обыск. Все важные документы, милые сердцу фото, а уж тем более специфические игрушки были надежно спрятаны. Утренний инцидент с хлыстом слегка вывел его из равновесия — мужчина привык все держать в порядке, и уж точно не отчитываться первому встречному о своих увлечениях. Но мысли занимала просьба Леопольда и все, что из нее может следовать, и убрать хлыст на место он просто забыл. Тем не менее, вспомнив, как смутился младший Моцарт, Антонио ухмыльнулся. Было в этом совершенно хулиганское и немного садистское удовольствие. Напомнив себе поддерживать нейтральные отношения со своим подопечным, Сальери вернулся к работе. Нужно было привести в порядок документы, подтвердить авторские права на последний диск, да и контракт со студией хорошо бы продлить заранее… А хуже всего, что ему опять придется иметь дело с Розенбергом. Третий раз за день — это уж точно слишком. Но делать нечего. Лидер быстрым шагом преодолел короткий коридор и постучал в последнюю дверь. — Входите! — сварливо отозвались из кабинета. Антонио вошел и, стараясь не пересекаться взглядом с менеджером, положил на стол папку с документами. Тот подписал не глядя, и вдруг заговорил: — Ваш Моцарт еще натворит дел, говорю я вам! — Франц, — Антонио с трудом вспомнил имя. — Надеюсь, что Вы ошибаетесь, но в любом случае, у нас уже есть проблема — Грэм. Если так пойдет и дальше, к зиме у нас появится еще одно вакантное место. — А, этот американский наркоман? Знаю-знаю. Пусть все идет как идет, исправится — хорошо, но документы я на всякий случай подготовлю, — кивнул Розенберг. Надо же, у герра менеджера сегодня редкое настроение, когда он слышит не только себя! Антонио сдержанно поблагодарил Франца и покинул кабинет.***
POV Криста Отличная вещь — кредитка! Быстренько расплатившись и собрав покупки в рюкзак, я направилась «домой», как давно уже в шутку — или нет? — называла особняк Антонио. В наушниках Adagio, настроение отличное. Я на нем немного зациклена. На Тонио, не на настроении. Тонио… я знала его еще в Леньяго, мальчика из соседнего дома, влюбленного в музыку, как и я сама, только сильнее. А потом он спас мою жизнь или, по крайней мере, репутацию. И еще позже я поступила в Венскую консерваторию, уже с дипломом немецкого филолога в кармане и без каких-либо надежд, кроме как сбежать подальше, не из города, из страны. И узнала, что он здесь. И впервые после ТОГО влюбилась. Он старше меня на два года. Сколько себя помню, он был Тонио, а теперь между нами выросло церемонное «Да, синьор Сальери» — по моей же инициативе. Ой, не зря младший Моцарт ко мне прицепился. Видимо, слух там действительно абсолютный, чтобы замечать малейшую фальшь и волнение в словах! Вот мы и пришли. Бесшумно проскользнув на кухню, начинаю раскладывать продукты в холодильник. Все так же тихо — Вольф скорее всего спит, тихо сидеть такие люди не умеют. Закончила с продуктами и задумалась. Вообще, я уже могу быть свободна, но что-то мне подсказывает, что надо, по крайней мере, проверить, не натворил ли чего этот гений. Я и сама такой была. И еще бываю. Сквозь приоткрытую дверь гостевой спальни видно, что мальчишка спит сладким сном. Я на цыпочках прокралась в кабинет Антонио — вроде все в порядке. В спальне тоже, все ящики и замки на них на месте… Стоп, а это что? Подойдя поближе и рассмотрев то, что лежало на кровати, я не выдержала и, зажав рот ладонью, сдавленно расхохоталась. Конфеты «Моцарт». В постели. Все понятно, да? В первый день знакомства. Убирать это художество или нет? Вон, кажется, уже и Антонио вернулся. Ну уж нет, пусть остается, а я за попкорном!***
— О, мы ограбили кондитерскую? — весело поинтересовался Вольфганг, заглядывая в холодильник. Интересно, кто же это такой сладкоежка, что конфетками-шоколадками пол-холодильника забито? Если Тонио, то может и шутки не понять, Вилли Вонка на полставки! А может это все ему на новоселье, размечтался парень. — Добрый… день, соня! Нет, все честно за деньги куплено, — ответила ему Криста. Чуть менее радостно, чем хотелось бы. Антонио направился в кабинет, не сказав ей и слова. Не то чтоб такое поведение было для девушки в новинку, но настроения определенно не добавляло. — Антонио любит сладкое, а ты разве не знал? — она выразительно взглянула шкоднику в глаза, давая понять, что его разоблачили. — Откуда бы? По нему и не скажешь. — невинно пожал плечами Моцарт, вспоминая четко очерченные скулы Сальери и его серьезность, почти что суровость. — Хотя… Быть может, когда он все эти сладости ест, а не только складывает в холодильник, то смягчается? — Вольф, я уже в курсе, — со смехом покачала головой Криста и подняла большой палец. — И это супер-круто. Но я тебя предупредила. Не то, чтоб у Тонио не было чувства юмора, но я пытаюсь на это чувство юмора не нарываться. Короче, buona fortuna! — М? Грациас, так, кажется? — слегка обиженно ответствовал юноша. Когда шутку первым оценивает кто угодно кроме непосредственного адресата, это совсем не так интересно. — Грацие, — автоматически исправила она, очень вовремя оглядываясь. — Всем привет. Криста, учишь Вольфганга итальянскому? — жизнерадостно спросил Антонио, видимо, услышавший по дороге последние фразы… хотелось надеяться, что только последние! — Ага, — с готовностью кивнула девушка и подмигнула Вольфгангу. — Еще бы! Он так прекрасно звучит, что мне стало интересно, что за очаровательные вещи можно говорить на таком языке! — подмигнул тот в ответ, искренне радуясь появлению Сальери. Дразнить сдержанного маэстро (вот уж кому это слово идет!) в попытке вызвать редкую улыбку было куда интереснее, чем и без того веселую Кристу. — Он… живой, — задумавшись, немного невпопад ответил Антонио. — Объемный, чувственный, энергичный, и классически совершенный одновременно, — пребывая в эмиграции, Сальери начал особенно ценить родной язык, как бы безупречно ни владел иностранным. — Я уехал из Италии, когда мне было десять лет, кстати, тогда же судьба и столкнула меня с твоим отцом. Конечно, я возвращался, и после окончания школы пару лет прожил дома в Леньяго, и еще год в Милане. Освежил в памяти родной язык и теперь скучаю еще сильнее. К счастью, у меня есть Криста, — с этими словами он легко приобнял девушку за плечи. — Так мне лучше не мучить ваш слух своим ужасным акцентом, маэстро? — Вольф улыбнулся слегка виновато, очарованный нежностью в голосе мужчины. Шутить как-то расхотелось, и он опустил взгляд в чашку с кофе. — Вот сразу видно, что ты никого и никогда своему родному языку не учил, — с улыбкой покачал головой тот. — Учись. Пусть хоть чему-то я смогу тебя научить, если в музыке ты меня почти превзошел. — Ох, Антонио, — засмеялась Криста, подавая Сальери чашку чая. — Вы же тогда от него и вовсе ничего не скроете! — Если от меня что-то скрывают, мне только интереснее! — предупредил Моцарт, облизываясь и добавляя в кофе еще ложечку сахара. — Так что я буду прилежно учиться, обещаю!***
POV Антонио. Вопреки обыкновению, мы засиделись за чаем и кофе почти до полуночи. Вольфганг расспрашивал меня об Италии, рассказывая в ответ об отце и о своей группе, и пытаясь вызнать, что же связывает нас с Кристой. Наконец сама девушка засобиралась домой — метро в Вене работает до полуночи. Вот как будто я бы её не подбросил или не выделил вторую гостевую спальню! Но Криста все еще пытается не брать у меня ничего сверх оговоренного минимума. Поэтому мы разошлись спать. Правда, я еще заглянул в кабинет — надо было проверить камеры за последние часы моего отсутствия. Моцарт действительно заходил в кабинет, но ни к чему не прикоснулся, и вышел, держа в руке что-то небольшое. Судя по следующему видео, направился он в мою спальню. Я ожидал, что он полезет в ящики, но мальчик несколько минут постоял на пороге, а потом приблизился к кровати и положил прямо в центре загадочный предмет — разобрать, что это, не позволило низкое качество изображения. Кто бы сомневался, что он сделает по-своему… Заинтригованный, я поднялся из-за стола и пошел в спальню. На кровати лежала коробочка конфет. Хм, очень мило, конечно, но странноватый способ угощать, я такой перерос еще в младшей школе… Подойдя ближе и рассмотрев коробку, я сбился с мысли. С коробочки марципановых конфет улыбался мой новый ученик собственной персоной, только лет на пять младше, а под фото золотилась надпись «Mozartkugel». Прошло еще несколько секунд, пока до меня дошел смысл шутки — или все же намека? — и вот тут у меня зашумело в голове и вспыхнули щеки и уши. «Сладенький «Моцарт» в твоей постели». Меня ослепила злость — но уже в следующий миг захотелось истерически рассмеяться… А потом все же притащить фантазера за шкирку сюда, и популярно объяснить, до чего он может дошутиться. Я уже приоткрыл дверь… и замер. Из комнаты Вольфа доносилась музыка. Совершенно незнакомая гитарная мелодия, вероятно, его собственного сочинения, сложная и переливчатая. Изредка в нее вплетался все еще хрупкий, только сломавшийся, но не потерявший своей красоты голос. Без слов, просто как еще один инструмент. Эта нежная гармония остудила бурлящие эмоции и я, почти умиротворенный, вернулся в комнату. Дверь я так и не закрыл, мне хотелось слушать. Сел на кровать — и, конечно же, наткнулся ладонью на злосчастную коробочку. Теперь, спокойно рассмотрев сомнительный презент, я только довольно, может, даже слегка хищно усмехнулся. Что же, Вольфганг, раз ты так этого хочешь, скоро я тебя действительно попробую… и услышу. Здесь, подо мной. А пока что я осторожно разворачиваю фольгу и блаженно прикрываю глаза, когда сладость касается языка, а в ушах все еще звучит твой голос.