take me under

      Ваня досадливо отбросил визор и с силой растер лицо ладонями. Выйти в Реальность в очередной раз не получилось. Система загружалась, но после загрузки перед глазами по-прежнему была условная картинка. Это бесило, а ещё — по-настоящему пугало. Как он, в конце концов, работать будет, если не сможет нормально анализировать проекты в Реальности? Работы вне Реальности не найти.       Фаллен вроде бы оклемался после очередного приступа непонятной болезни — правда, говорить, даже самому себе, что выздоровел, не решался. Физически он чувствовал себя хорошо. Это было даже странно, учитывая, насколько сильно его тогда скрутило. А вот психологически Ваня чувствовал себя… нездоровым. Эмоции менялись сильно и быстро, по малейшему незначительному поводу, а то и вовсе без него — из-за остывшего чая, например, Ваню прошило мгновенной вспышкой такой ярости, что он со всей силы швырнул чашкой в стену, а потом недоуменно хлопал глазами, рассматривая потеки на стене.       Мысль обратиться за помощью к Куратору Ваня сразу отмел — слишком многое пришлось бы объяснять, и какие у всей этой истории могут быть последствия, он себе даже представить не мог. Ситуация-то, в общем, не была безвыходной — просто выход из неё Ване уж не очень нравился. Согласиться на помощь Охры.       Сообщение на телефон с незнакомого номера Ваня обнаружил, когда полез смотреть время после того, как очнулся. «Понадобится помощь — позвони». И ебучий смайлик, Ваня вздохнул, не заметив даже, как это устало и обреченно прозвучало, и поклялся себе, что ни за что не станет звонить Охре. Что ж, никогда не говори «никогда» — по всему выходило так, что без его помощи не обойтись. Невесёлые перспективы: либо пойти с повинной к Куратору, либо принять помощь от Охры. Тут, конечно, ещё неизвестно, в чем эта самая помощь будет заключаться… Но перед смертью не надышишься, лучше уж сразу позвонить и узнать.       Ваня выбрал в списке вызовов последний номер, с которого пришло сообщение, нажал клавишу вызова. Звонок сбросили, и тут же следом прилетело ещё одно сообщение. Ни «привет», ни «как дела?», просто адрес и время. Что ж, весьма красноречиво. Ваня подумал и напечатал:       «у меня есть время подумать?»       «Конечно, ты должен прийти добровольно, иначе в этом просто не будет смысла»       «как будто в этом с самого начала был смысл, дядь»       Охра ответ не прислал, но Ване он и не был нужен. Самое главное он услышал: у него всё ещё есть выбор (или его иллюзия), а значит, он ещё может избежать точки невозврата.       Ваня вбил адрес в поисковике. Хм. «Последний раунд», мелкая кальянная на другом конце города, где Ване и бывать-то не доводилось… Хотя в похожих местах он бывал, конечно. Все они похожи — посетители лениво курят, никому ни до кого дела нет, а если кто разговор странный услышит — подумают только на приятные лёгкие наркотики. Умно.       Фаллена немного потряхивало перед встречей. Он даже сам не мог дать названия своим чувствам: не страх, не злость — что-то другое. Оно исподволь точило изнутри и нашёптывало невеселые мысли про то, что вся эта история с мышеловкой была ваниной ошибкой, может быть, и неисправимой.       В кальянной было многолюдно, но за угловым столиком, про который написал Охра в сообщении, никого не было. Ваня заказал себе кофе с парочкой кексов, кальян. Притрагиваться он к нему не собирался, ещё чего не хватало, туманить сейчас разум, просто Ваня счёл, что так он привлечёт куда меньше внимания. Фаллен нервно уставился в окно, барабаня по столу пальцами. То ли он пришел первым, то ли всё это было очередной шуточкой Охры. А что? С него станется заставить Ваню тащиться через весь город и бессмысленно прождать пару часиков…       — Привет, Ванечка.       Ваня во все глаза уставился на усевшегося напротив высокого чувака с таким знакомым голосом, который с едва заметной улыбкой рассматривал самого Ваню. Фаллен уставился в ответ, но от волнения у него перед глазами всё расплывалось.       — Ну как? Ты меня себе не так представлял, да? — вкрадчиво спросил Охра.       Ага. Ещё скажи — представлял себе ночами.       Ваня громко и, как он надеялся, пренебрежительно хмыкнул.       — Я не ожидал, что ты такой… носатый гопник.       Шпильку Охра пропустил мимо ушей, продолжал улыбаться как ни в чем не бывало и разглядывать Ваню.       — Ну так что ты там говорил насчет помощи? — Ваня чувствовал себя крайне некомфортно под этим изучающим взглядом и едва сдерживался от того, чтобы не начать закрываться ладонями.       Охра поставил на стол портативный персоник, включил и, дождавшись загрузки Системы, молча протянул Ване визор. Ваня замешкался. Садиться за чужой персоник было не принято. Это, конечно, не запрещалось, но подобного рода запреты были даже не нужны — это всё работало на уровне инстинктов. Как не пользоваться чужой зубной щеткой, например.       — Ты должен сам увидеть, — правильно расценил его молчание Охра. — Я на пальцах объяснить не могу.       Реальность была — наконец-то! — привычной. Яркой, чёткой, живой и настоящей. Ваня невольно вспомнил о том, как она выглядела во время приступа — и картинка вокруг тут же сменилась. На ту самую, мультяшную.       — Сосредоточься как следует, тогда получится вернуть картинку какой она была, — Охра возник за плечом совершенно неожиданно. Надо же, он с собой второй визор, что ли, приволок…       Ваня резко развернулся к Охре, чтобы ответить — но между ними выросла стенка. Как будто кто-то взял и построил её за мгновение из сероватых булыжников.       — Что это за ерунда? — Ваня растерянно моргнул. — Как ты это сделал?!       Охра движением руки убрал стенку, будто стёр ластиком.       — Это не я сделал, а ты. Спрятаться хочешь, Ванечка?       Ваня даже дар речи потерял. Охра с интересом разглядывал его охуевшее лицо. Ваня закрыл глаза, сосредоточился. Реальность снова вернулась, чтобы через мгновение снова смениться — частично. Нарисованные дома по соседству с реальными. Часть дороги, на которой они стояли с Охрой, выглядела нормальной, настоящей, а часть — будто бы нарисованной ребенком.       Ваня затравленно огляделся. Вышел в меню настроек — выглядело оно совершенно непривычно, куча каких-то дополнительных опций, сходу и не разберешь, где что.       — Что происходит? И что ты сделал с Системой, чувак?       — Это не Система, это другая операционка. Специально для… таких, как мы. Тебе либо придется её освоить, либо дорога в Реальность для тебя будет закрыта.       — Да не пизди, дядь, — недоверчиво выдохнул Фаллен. — Другой Системы не может быть. Её просто не может существовать!       — Да ну? — Охра снисходительно ухмыльнулся, и Ваню неожиданно обдало жаром злости. Он судорожно вздохнул и сжал руки в кулаки.       — Допустим, всё так, и как её тогда настроить? — Ваня вгляделся в непонятные иконки на панели настройки.       — Никак. Она сама под тебя подстроится, если ты будешь готов.       — Это какая-то херня, мэн, — Ваня оглядывался в знакомой и при этом совершенно иной Реальности, которая время от времени шла крупными уродливыми помехами и совершенно не собиралась подстраиваться под него.       — Терпение, Ванечка, терпение, — нараспев произнёс Охра, и Ваню снова бросило в жар, но на этот раз не от злости. Да что ж такое-то?..       Ваня провел рукой перед собой, ошеломленно наблюдая, как за пальцами тянутся разноцветные следы, будто он рисует ими в воздухе. Он попробовал нарисовать бабочку — быстрый, простенький, по-детски примитивный набросок, который повис в воздухе, а затем бабочка взмахнула крылышками. Вполне реальная бабочка-капустница.       Охра проследил взглядом за порхающим существом и быстрым движением выбросил вперед руку, сцапав насекомое в кулак.       — Неплохо.       — Дядь, оставь покровительственный тон, а? Я тебе не студентик-недоучка на экзамене. Я свои экзамены давно уже сдал. — Ваня потянулся рукой к визору, чтобы выйти из Реальности. Эти игры были забавными, конечно, но начинали всерьез напрягать.       — Самый важный экзамен у тебя сейчас. И ты его валишь.       Ваня замер, так и не сняв визор: во вкрадчивом голосе Охры появились незнакомые нотки, — холодный, острый металл.       — Блядь, ты объяснить по-человечески можешь, что от меня хочешь-то?! Я не могу думать по-твоему!       — Я не хочу, чтобы ты думал по-моему, — Охра явно терял терпение, — я хочу чтобы ты просто думал. Посмотри вокруг, Фаллен. Внимательно посмотри. Выползай уже из своей скорлупы.       Ваня сорвал визор. Он чувствовал настолько разрушительно сильную злость, что было очень тяжело не выйти из Реальности раньше и не врезать хорошенько вполне себе осязаемому, обыкновенному и жутко бесячему Охре.       — Уж извини, — едко начал Ваня, — но я сам решу, выползать мне или нет, дядь.       Руки потряхивало от злости. Ваня с ужасом подумал о том, что перспектива ударить другого человека — по-настоящему, в реале, причинить ему боль — кажется ему потрясающе соблазнительной. До чего он докатился, пиздец просто. Надо сдаваться Куратору, ничем хорошим это не закончится.       Ваня бросил визор на стол, быстрым шагом вышел из кальянной. Чуть отошел от дверей, зайдя за угол, где был тупик и не было людей, и прислонился к стене, пытаясь отдышаться. Приступ гнева всё не проходил, продолжал душить, клубился где-то в горле, туманя рассудок и не давая спокойно думать, совсем как дым в кальянной.       — Проблемы бегством не решаются.       Блядь.       Охра, оказывается, вышел за ним и теперь стоял совсем рядом.       — По-хорошему прошу — отойди от меня, — голос у Фаллена неприятно подрагивал. Охра насмешливо вскинул брови:       — А то что?       — Кажется, я могу тебя ударить, — честно предупредил Ваня. Нормальный человек от таких сумасшедших слов шарахнулся бы, постарался немедленно исчезнуть из поля зрения психа, сказавшего такое, вызвав при этом целую бригаду психопомощи, а то и две… Охра же весело расхохотался, будто Ваня спизданул что-то невероятно смешное.       — Ну так бей, не церемонься, дай себе волю, — благодушно разрешил Охра, и Ване будто бы стоп-кран сорвало.       — Да как же ты меня заебал уже! — Ваня с размаху толкнул Охру в грудь, куда сильнее, чем хотел, даже ладоням стало больно. Охра покачнулся и неприятно оскалился:       — И это всё, на что ты способен?! Это как раз то, о чем я тебе говорил, Фаллен: ты боишься выйти за рамки. Трусливо за них прячешься, как и все остальные, позволяешь за тебя всё решать, вообще всё — даже то, можно ли тебе ударить чувака, который тебя раздражает.       Ваня зарычал от накатившей ярости, сжимая кулаки.       — Ну что, Вань? Снова всё проглотишь, вежливо улыбнешься и свалишь? А?       Ваня размахнулся, так сильно, как мог и заехал Охре кулаком в плечо. Вообще, он метил в подбородок, но тело не послушалось, тело было в ужасе от самой идеи разбить кому-то нос и постаралось смягчить удар. Костяшки попали в ключицу, и Фаллен зашипел от боли, прижимая к себе руку. Рука болела, от злости по-прежнему потряхивало, напротив Вани стоял человек, которого он только что ударил со всей силы — а Ваня ощущал легкость во всем теле, веселую злость, буйную, горячую, радостную волну, которая его подхватывала.       Охра, поморщившись, растёр плечо, куда пришелся удар Вани, а затем фыркнул:       — Теперь моя очередь.       Ваня не успел ответить — его смело, как будто вихрем, больно впечатало спиной в стену и выбило воздух ударом в солнечное сплетение. Он инстинктивно согнулся, судорожно пытаясь сделать вдох и пугаясь невозможности его сделать. Дыхание перехватило на несколько минут, а потом Фаллен, наконец, смог продышаться. Он поднял взгляд на с интересом наблюдающего за ним Охру.       — Как самочувствие? — с неподдельной заботой осведомился тот.       Ваня еще раз глубоко вдохнул и выдохнул, и рванулся к Охре, желая сшибить его с ног и стереть уже эту улыбочку с лица. Охра легко уклонялся, отбивал его неумелые удары, и улыбался, подначивая. Казалось, он получает искреннее удовольствие от этой безумной ситуации. Псих.       Фаллен, наконец, перестал пытаться достать Охру, прислонился к стене, тяжело дыша и глядя на Охру. Тот молча смотрел, без улыбки, только в глазах было что-то такое, тёмное и жаркое, чему не было названия. Будто Охра чего-то жадно ждал.       Ваня прислушался к себе. Сердце, как сумасшедшее, билось где-то в пересохшем горле, тело ныло, болели костяшки — кажется, во время очередного промаха ссадил их об стену. Та веселая злость, что завладела им с того момента, когда он ударил Охру, никуда не девалась, наполняла его с головы до пят, будоражила, превращалась во что-то непонятное, клубилась внутри… Заставляла Фаллена ощущать себя ретортой на столе у неведомого алхимика, в которой идут процессы, известные только тому, кто подсоединил ее к перегонному кубу…       — Так как себя чувствуешь, Ванечка? — Охра повторил вопрос уже серьезно.       — Живым, — неожиданно для самого себя поражённо выдал Фаллен и на каких-то лютых инстинктах рванул Охру за плечи на себя, впечатываясь разбитыми губами в чужой горячий рот. Он был готов к тому, что ему сейчас снова прилетит, но не к тому, что Охра с готовностью ответит на поцелуй, притягивая к себе ближе и отпустив с заметной неохотой только тогда, когда Ваня начал задыхаться.       — Я не то чтобы горячий поборник общественной морали, — Охра говорил едва слышным шепотом, но взбудораженному Ване он казался громким криком, — однако секс на улице, в паре метров от забегаловки — это чересчур. Пойдем-ка.       Он крепко взял его за руку, закинул на плечо сумку с персоником и потащил за собой, так быстро, что Ваня едва ногами успевал перебирать, а Охра ещё и шептать по дороге что-то в ухо ухитрялся. Ваню каждый раз от его ироничного голоса прошивало, как ударом тока — и не понять, чего больше охота: то ли целовать крепко и горячо, то ли вцепиться ему в горло и душить, пока горло не расцветёт синюшными цветами гематом.       Охра периодически останавливался, целовал Ваню, не давая ему прийти в себя и тащил за собой дальше. Дорогу Фаллен даже не запомнил, смутно смог сообразить, что Охра, по всей видимости, жил совсем недалеко от «Последнего раунда», идти им всего ничего пришлось. На сколько этажей они поднялись на лифте, Ваня не запомнил, как-то не до того было. Он даже на сеансе у Куратора не смог бы честно ответить, кто кого в лифте первым вжал в хромовую скользкую стенку и поцеловал.       Более-менее Ваня пришел в себя в квартире у Охры — уже в комнате, у кровати. Он сжал руками виски, пытаясь собрать в кучу лихорадочно скачущие мысли. Ваня прекрасно понимал, к чему всё идет, и против не был — его тело так уж точно было целиком и полностью «за», но, в конце концов, есть же какие-то разумные правила… Неприлично же вот так сразу в постель прыгать. Они люди, а не животные.       — Персоник доставай и визоры, — сбивающимся голосом попросил он у Охры. Тот вопросительно поднял брови, криво усмехнулся:       — Визоры? Серьезно? Сейчас?!       Охра снял ветровку и небрежно бросил на пол, начал стаскивать с себя футболку, и Ваня торопливо отвернулся. С ним творилось что-то невообразимо безумное. Система всегда подбирала партнерш — ну или партнеров — так, чтоб обоим было хорошо, и Ваня всегда испытывал к выбранному для него человеку симпатию с первого взгляда. Но вот чтобы так хотеть другого человека — до сухости во рту, подкашивающихся ног и полной невозможности соображать — такого еще ни разу не было. Фаллен вообще такие слухи считал хуйней, выдуманной для романтичных девушек. А уж если учесть, что это испепеляющее желание связано с Охрой, с тем, кто так изрядно потрепал Ванины нервы…       Охра подошел ближе, мягко, но настойчиво повернул Ванино лицо к себе, удерживая обеими ладонями, бережно погладил большими пальцами, невесомо коснулся. Ваня зажмурился, потому что выдержка уже к хуям отказывала, все предохранители сгорали один за другим, Фаллен почти физически это ощущал.       — Так же нельзя, блядь, — Ваня лихорадочно шептал, неосознанно подставляясь под прикосновения, — сначала на кибермоделях же прогнать всё надо, чтобы хорошо прошло…       — Поверь мне, — шёпот жарко опалил ухо, Охра легонько прихватил мочку зубами, и Ваня от этого со стоном выгнулся в чужих руках, — и без них всё охуенно будет.       Если бы Фаллена попросили рассказать про самый запомнившийся секс, он бы пожал плечами — как, наверное, все люди. Было бы что запоминать. Всё заранее решено, на кибермоделях партнеры подбирают идеальный сценарий, прокатывают в Реальности, чтобы в реале обошлось без неприятных сюрпризов.       Вот такого, как сейчас, у него никогда не было — чтобы его в постели мигом вытряхнули из одежды — он даже пикнуть не успел — жадно трогали, целовали, кусали, где хотят, безо всяких там «спросить заранее и обговорить спорные моменты». Фаллен даже не подозревал, что такое может быть приятным — когда ты не знаешь, что именно с тобой сделают в следующую минуту. Его раздирало от противоречивых чувств — надо было бы Охру остановить, но вместо этого он обхватил его ногами, чтоб тот не вздумал отстраниться, и сам в ответ вцепился зубами в чужое плечо. Ему так мучительно простонали в шею, что Ваня тут же похолодел, отстранился и с беспокойством попытался рассмотреть чужое лицо.       — Больно?!       У Охры затряслись плечи. Ваня испугался было, что он плачет, но, когда увидел смеющийся взгляд, успокоился.       — Кусай ещё раз. Можешь в два раза сильнее, — улыбка была какой-то по-тёплому хищной, Ваню приятно повело, и он, примерившись, снова впился зубами в плечо Охре. Тот прижался всем телом поближе, проехался своим стояком по Ванечкиному так, что дыхание перехватило. Ваня сдавленно заскулил: ощущения бешено драли всё внутри, щёки горели, руки дрожали и почти с отчаяньем цеплялись за Охру — от эмоций и того, насколько всё естественно и невероятно чувственно, ярко, шла кругом голова. Подняв мутный взгляд на Охру, Ваня тяжело сглотнул: тот смотрел с каким-то мрачным обожанием и вдавливающей в кровать жадностью.       Охра навис над Ваней, с чувством поцеловал и снова укусил, да так, что Ваня чуть не вскрикнул — оказалось чересчур больно для тела, лелеемого Системой всю его жизнь. От этой боли буквально переебало, Ване показалось, что он сейчас отключится. Крепкая рука Охры обхватила его член сквозь ткань трусов. Перед глазами у Фаллена всё плыло, он четко ощущал только руки Охры на своем теле — одна на члене, вторая крепко держит Ваню за бедро, будто якорь, за который сознание может удержаться. Ваня слышал чьё-то тяжелое дыхание, перемежающееся стонами, и с удивлением сообразил, что слышит самого себя. Он потянулся дрожащими руками к поясу джинсов Охры, но тот легко перехватил Ванину руку за запястье и припечатал к кровати.       — Опять издеваешься? — выдохнул Ваня.       Охра с улыбкой потерся кончиком носа об Ванин:       — Конечно. Но тебе же нравится, так ведь?       Ваня, раскрытый, бесконечно уязвимый и распалённый, не нашёлся, что ответить.       — Давай-ка мы с тебя всё лишнее снимем, а то уж больно мешается, — промурлыкал Охра, несколькими движениями снимая с Вани бельё.       Фаллен попытался вывернуть руку, чтобы всё-таки расстегнуть пояс джинсов Охры, но его руку опять перехватили; Охра сжал его член в ладони и сделал несколько небрежных, почти грубых движений, от этого Ваню почти выгнуло дугой. Он зажал рукой себе рот, чтобы сдержать срывающийся голос, однако Охра мягко, но непреклонно, неумолимо убрал Ванину руку от лица.       — Опять прячешься, Ванечка, нехорошо, — он ускорил ритм движущейся на Ванином члене руки, — заняться бы твоим воспитанием, — хмыкнул он, и Ваня под ним брыкнулся, и это движение вышло таким естественным, таким приятным, отдавшимся горячими мурашками по позвоночнику.       Когда Охра остановился, Фаллен протестующе застонал, в голове было восхитительно пусто — пульсировало одно только желание снова ощутить чужую горячую руку на своём члене и кончить уже, наконец. Охра не стал его долго мучить, быстро стащил с себя джинсы вместе с трусами, лег рядом с Ваней, тесно прижавшись к нему и настойчиво потянув его руку на свой крепко стоящий член.       Ваня судорожно сжал пальцы, начал двигать рукой в лихорадочно быстром, сбивчивом темпе, какой сейчас позарез, как воздух, требовался ему самому. Охра уловил эту бессловесную мольбу и начал двигать своим кулаком так же быстро, и Ване хватило буквально пары движений, чтобы кончить. Он выгнулся, застонав уже в полный голос, краем уплывающего сознания ощущая, как Охра снова дико и голодно врезался зубами в его искусанное плечо. Томный, горячий сон навалился, как тяжелое пуховое одеяло, больше похожий на обморок, куда Ваня рухнул как в какой-то светлый колодец.