I do not think

      Майк вымученно выдыхает, проводит рукой по вздрагивающим плечам Честера. Тот изредка вскрикивает, а потом обмякает, как хлеб в лужице. Майк смотрит на него изнеможенно- нежно, целует в висок и прикрывает глаза. Нужно отдохнуть и прийти в себя.       — Пусти, пусти, я не пойду с тобой! — кричит Честер, бьётся в руках Майка, словно пташка, попавшаяся в сети охотников, надрывно впивается зубами в руку Майка, раздирая до крови.       Майк кричит. У него голова начинает раскалываться, он смотрит на кровь, слышит собственный крик и не понимает, что ему делать, как перенести эту боль.       Он обнимает Честера за плечи, кричит вместе с ним. Когда это заканчивается, Майк липкими от слёз губами целует Честера в висок и обещает, что всё будет хорошо.       Ему больно. Рука вся в крови, голова раскалывается, но он не отпускает Честера, целует его покрывшийся испариной лоб и не отпускает рук, обвивающих его талию. Не может отпустить.       Честер. Для него теперь это не просто человек, а важная особенность в этом мире, то, что сгущает краски, делает сероватый мир более красочным и светлым. Майк слегка почёсывает выпирающую кость запястья, вспоминая слова Честера, его шевелящиеся губы и кровь. Повсюду. На майке и кожи, внутри, под коркой. Майку кричать хотелось, спрятаться под кровать, как в детстве, отдаваться монстрам, но он сделал наоборот, обнял за плечи и теперь утыкается ему в плечо, обрызганное его собственной кровью.       — Честер, всё будет хорошо, хорошо…— тот лишь слабо сипит. Бьется в его руках, кричит долго, надрывно пальцами впивается в его плечо, характеристики слюной.       Майк лишь укладывает его голову к себе на колени, поглаживая вспотевшие платиновые волосы и еле сдерживаясь от рыданий. Когда Честер приходит в себя, Майк лишь слабо улыбается уголками губ, не спрашивает, но это и не нужно, Честер сам объясняет:       — Мне плохо, Майк. Мне снятся убитые мной. Они были все в крови, безумно сверкали белками трупных глаз и кричали что-то. Мне плохо. — он устало прикрыл глаза, но в следующую секунду вцепился в руку Майка, запричитав:      — Ты не оставишь меня?       Майк отскакивает от него, как от огня, но через секунду уже целует его лицо, шепча словно мантру слова что не оставит, не оставит никогда. Честер умещается свою голову к нему на колени, и Майк гладит эти потные пряди, утыкается в них, вдыхая этот аромат сломленной и загубленной жизни.       Лишь в полночь, когда Майк пытается присунуть, Честер притягивает его к себе, целует в запёкшиеся кровью губы, шепчет:       — Мне героин нужен, слышишь? Я раньше употреблял, из-за кошмаров… Майк, помоги, обратись к Адаму, он продаст…— у него уже истерика начинается.       Майк улыбается, устало кивает и утыкается ему в живот.       Тот истерически хохочет, целует в висок и начинает рассказывать безумные истории про насильников и наркоманов, сам хохочет, срываясь на фальцет.       Безумно впивается ногтями в лопатки Майка, вызывая судорожные стон, но он тонет в губах Честера, который притягивает Майка к себе. Целует обрывочно и воровато, а затем отстраняет, смотрит словно в обрыв срывается, произнося:       — Я люблю тебя.