Цыганочка с выходом.

POV Катерина Жданова.       Кончики пальцев снова похолодели, а щеки загорелись так, что от них можно было прикуривать. Я вспомнила, как Андрей рассказывал мне об этой квартире в Калашном переулке, на двери точно была табличка «ООО Мотель», по-моему, это была квартира двоюродной сестры Романа, уехавшей с мужем за границу. Ромка водил туда своих бесконечных баб, давал ключи от этой квартиры и Андрею пару раз, а может, и еще кому-то. Господи, кому же Анечка подбросила ребенка?       — Ты бывала у него только по этому адресу? — спросила я очень осторожно, стараясь не посеять панику в душе Ани.       — Да. А что, у него были еще квартиры? — она испугалась.       — Анечка, погоди, отвечай мне четко на вопросы. Все остальное потом.       — Хорошо.       — Точную дату помнишь?       — Конечно. Это было семнадцатого января две тысячи седьмого года.       — Во что девочка была одета?       — Распашонка и ползунки розовые, комбинезон пуховый красный, без штанин, знаете, когда внизу, как конверт, две молнии по сторонам, и там еще вышитый белый мишка был. А! Вот еще что, на ползунки я ей надела вязаные носочки из козьего пуха, ручной вязки, это Лена связала.       — Ясно, — я все записывала, чтобы не забыть. — Какие-нибудь особые приметы у девочки были?       — Да, у нее на попе было родимое пятнышко в виде сердечка. По-моему, на правой половинке.       — Ты какие-нибудь ее документы оставила?       — Нет, у нее не было документов, я ее не регистрировала.       — Кать, спроси в чем она оставила девочку, не на пол же положила. — я кивнула Игорю.       — Анечка, ты девочку положила прямо на пол, или она была в чем-нибудь.       — Как это на пол? Вы что? Девочка лежала к красно-белой люльке-переноске «Slaro».       — Я все записала. Ты поешь и смотри телевизор, или почитай, там очень хорошая библиотека.       — Катерина Валерьевна, вы же мне не велели выходить.       — И сейчас не велю. А в чем… Черт! Прости, Анечка, я совсем забыла. Сейчас закажу тебе еду на дом, а потом сразу позвоню Милко. Прости, пожалуйста.       — Вам не за что извиняться. Я свалилась на вашу голову, как кирпич, только заб…       — Извини, некогда лирику разводить. Пока.       Сунув в руки Глюкмана листок с записями, я быстренько позвонила, заказала еду для Ани и расплатилась своей кредиткой, Бог его знает, какие возможности у есть у Болотова, вдруг он сможет ее отследить. А затем сразу же позвонила Милко.       — ПрИвет, дУша мОя! Ты почЕму на рАботу не прИшла?       — Чего ты кривляешься? Тебя что, кто-то слышит?       — А как ты думАешь?       — Тогда уединись, будь так добр. Мне тебе и разнос нужно устроить, и поручение дать, и поговорить неплохо было бы.       — Я тЕбе перезвОню.       — Жду.       Милко перезвонил только через сорок минут, за это время у Игоря уже появился первый компромат на Болотова, да такой, что вполне можно было хоть сейчас писать заявление в полицию. Впрочем, об этом чуть позже, пока о Вукановиче…       — Ты во что меня втравил, а? — наехала я с разбегу. — Ладно бы предупредил, так нет: на тебе Катенька, расхлебывай кашу, сваренную под большим секретом. И после этого ты хочешь, чтобы я продолжала думать, что ты мне друг, да?       — Да!       — Нормально! И что, не будет никаких «извини» и «так получилось»?       — Будет! Хоть тысячу порций, если хочешь. Но от этого ситуация не изменится. Я уже втравил тебя в историю без твоего на то согласия, и сколько бы я не бился сейчас головой о стену, сколько бы не раскаивался, я все равно свинья. Кать, я не знаю, как так получилось. Ты же видела Анечку — ангел ангелом, и такая нелегкая судьба, меня всего перевернуло, даже сердце защемило, когда она плакала.       — У тебя защемило сердце, а расхлебывать должна я?       — Не ты одна, можешь рассчитывать на мою помощь, я все-все сделаю, только скажи что.       — Для начала купишь побольше продуктов и отвезешь их Ане, записывай адрес, — я быстро продиктовала Милко куда именно он должен доставить провизию. — И рот держи на замке, пожалуйста. Никто не должен знать, где сейчас Анечка.       — Обижаешь, начальник, — я прямо видела, как он поджал губы. А через секунду уже улыбнулся. — Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты самая лучшая?       — Еще бы! Муж, и довольно часто. Так что первым тебе не быть.       — Катя, ты правда замечательный человек.       — Я знаю, пока.

***

      Находиться даже в одном помещении с Глюкманом, когда он работал, было очень сложно, а уж рядом, в той же комнате и просто невозможно. Казалось, что воздух начинает электризоваться, и вставать дыбом, как волосы, которые очень быстро и долго расчесывают. Его пальцы не бегали по клавиатуре, они летали, как сокол во время пикирования на добычу, со скоростью молнии; его глаза осматривали очередную страницу так быстро, как будто не читали, а заглатывали ее, принтер выдавал лист за листом, словно не распечатывал страницы, а выплевывал уже заранее известную ему информацию. Мне стало казаться, что я попала в эпицентр тайфуна, голова разболелась, а глаза непонятно от чего устали.       — Вот! — вдруг заорал Игорь так, как будто только что самолично открыл Америку.       — Что? — подскочила я.       — Погоди, не мешай!       — Сам же кричал «вот», а теперь «не мешай»? Я лучше приготовлю что-нибудь перекусить.       — Делай, что хочешь! Только не мешай.       Я не обиделась, ушла на кухню и занялась обедом, ежесекундно вздыхая по неустроенному быту этого гения Глюкмана, по судьбе незнакомой мне девочки, которую мама подбросила неизвестно кому, по идиоту Ромке, который свою жизнь не проживает, а словно пробегает рядом, да по своим родным и близким, которые сейчас находятся на периферии моих забот, пока я занимаюсь Бог знает чем…       — Катюха, у меня куча новостей, — Игорь протянул мне две папки, но в руки не отдал. — С чего начнем? С ребенка или с Болотова?       — Начни с чего-нибудь, — я очень сильно заволновалась.       — Лады. Но по Болотову я тебе только послезавтра смогу выдать полную информации. Я ему там капкан поставил, если попадется, то только через день. Зато увязнет по самые уши.       — Тогда чего ты тянешь жилы? Начинай с ребенка!       — Смотри, что мне удалось нарыть.       Игорь протянул мне зеленую папку, я раскрыла ее, но прочесть ничего не удалось, почему-то все расплывалось перед глазами. И тогда Глюкман совершил подвиг! Он забрал у меня документы и сам начал мне все читать, да еще пояснять. Вы хотите сказать, что это вовсе не подвиг? Я настаиваю, учитывая, как он «любит» разговаривать, это был самый настоящий подвиг.       — Значит так. Семнадцатого января две тысячи седьмого года, в двадцать один тридцать три в дежурную часть Центрально округа милиции поступил звонок о «подкидыше». Звонил некий Ханс Крамер, гражданин Германии, о чем есть соответствующая запись в книге регистрации обращений. По адресу Калашный переулок, дом три, квартира двенадцать был выслан наряд милиции.       — Погоди, я не ослышалась? Ханс Крамер?       — Да, а кто это?       — Это эксперт по закупке модной одежды из Бонна. А он-то как попал в «ООО Мотель»?       — Откуда я знаю. Слушай дальше. По этому же адресу через час вызвана скорая помощь. Вот записи о перемещении младенца в возрасте двадцати-двадцати двух дней из квартиры в детскую городскую больницу номер девятнадцать им. Т.С. Зацепина, на Черкизовской.       — А что с девочкой было?       — Ничего, такой порядок. Вначале на обследование в больницу, потом… Подожди! До потом мы еще дойдем. Вот акт «изъятия» младенца. Смотри, он подписан гражданами Хансом Крамером, Валерией Изотовой и Рональдом Маклареном с одной стороны и лейтенан…       — Писец, — вырвалось у меня. — Это полный писец! Да как они все там оказались?       — Кто?       — Ханс, Лера и Рональд!       — А я что, доктор? Это у хозяина квартиры спрашивать нужно.       — Или… Подожди, Игорь, я сейчас! — я быстро набрала номер Милко.       — ПрИвет, дУша мО…       — Ты у Ани? — перебила я его.       — Да! Мы тЕбя ждем.       — Выйди в другую комнату и включи мозги. — я подождала пару секунд.       — Вышел, в чем дело?       — Фамилия твоего бывшего Макларен?       — Да, а что?       — Они с Ромкой знакомы?       — Да. А что случилось?       — Рональд мог взять у Малиновского ключи от «ООО Мотель»?       — А ты отукуда знаешь об этой конспиративной квартире?       — Милко, не зли меня, отвечай на вопросы!       — Я брал ключи для Рональда. Мы тогда поссорились, он от меня решил уйти, мы не могли больше даже видеть друг друга. Кать, он мне изменил!       — Милко, давай ближе к теме!       — Он решил уйти, а идти ему было некуда, я попросил Ромку, чтобы он разрешил Рональду перекантоваться два-три дня, пока тот не снимет новое жилье.       — Ты помнишь, когда это было?       — Тебе нужна точная дата?       — Желательно.       — Рональд ушел от меня в январе, примерно через неделю после Рождества.       — А в каком году?       — Это я хорошо помню. В седьмом.       — И последний вопрос. С кем он тебе изменил? Не с Хансом Крамером?       — Если бы только с ним одним, — Милко чуть не заплакал. — Я выгнал Изотову с показа, вот она мне и отомстила.       — То есть они развлекались втроем?       — Ну да. Кать, а что случилось.       — Потом, Милочко, все потом. Пока. — я вышла из эфира. — Вот теперь понятно, как они там оказались. Игорь, а что с запиской?       — О записке ни в протоколе, ни в акте «изъятия» нет ни слова.       — Они что, даже записку не передали?       — Откуда я знаю? Наверное нет. Дальше будешь слушать?       — Конечно. Читай…