***
Милко влетел в кабинет без доклада, но постучать не забыл. — Войдите, — ответил Андрей. — КатЕнька, — бросился маэстро ко мне с порога. — У нЕго золОтые руки, золОтые, он тАкой, тАкой милЫй, он мне все расскАзал! АнЕчку можнО бУдет… — Помолчи секунду! — довольно резко сказала я, слушать сейчас его «АнЕчка и золОтые» я не могла, физически не могла. Ситуация была слишком серьезна и Милкино коверканье слов почему-то показалось мне насмешкою над бедой. — Андрей, пожалуйста съезди за Васей, мы договаривались, что он перепрограммирует вышивальный станок. — Он не поедет, Катюша. — Поедет! Я с ним переговорю. — Катя, если ты хочешь остаться с Милко наедине, то так и скажи, не нужно придумывать пов… — Я хочу остаться с Милко наедине, но Василий мне тоже нужен, так что это не повод тебя выгнать. — Он все равно не поедет, и ты это знаешь. Я просто пойду попью кофе. — Андрей вышел. — Опаньки! Катюха, что-то серьезное, — как только за мужем закрылись двери, Вуканович заговорил по-человечески. — Да! Случилось, такое случилось… Милко, я тебя умоляю, давай без истерик, пожалуйста! — Хорошенькое начало, мне нравится. А валерьянка у тебя есть? — Хоть залейся, — я достала не начатый пузырек. — Пей, прямо с бутылочки, с водой не поможет. — Катька! кончай тянуть кота за яйца, говори уже, что случилось. — Твои эскизы новой коллекции попали к Хмелину вместе с выкройками и контактами закупщиков. Он готовится сам пошить и продать твои модели. — выпалила я на одном дыхании, глядя куда-то поверх головы Милко, и только затем осмелилась посмотреть в его глаза. — Вместе с выкройками? — белый, как стена за его спиной спросил он, успел еще увидеть, как я кивнула в ответ, и со всей высоты своего двухметрового роста, грохнулся в обморок. — Блин! Лучше бы ты истерил! — забегала я по кабинету. — Маша, нашатырь, срочно! — я высунула голову в приемную. Машка, надо отдать ей должное, не растерялась, сразу открыла аптечку и протянула мне бутылочку и вату. — Что слу… — но я ее уже не слышала, я приводила маэстро в сознание. — Представляешь, — первое, что сказал Милко, открыв глаза, — мне показалось, что у меня украли эскизы и выкройки новой коллекции. — Тебе это не показалось, но если ты еще раз решишь грохнуться в обморок, то я тебя в сознание приводить не буду. Валяйся тут на полу сколько хочешь, пока я буду думать, как исправить положение. — А что-то можно еще сделать? — с надежной спросил припадочный и даже сел, уставившись на меня своими красивыми, но очень печальными глазищами. — Думать надо! И не только мне, а ты вместо этого, лишь хлопот прибавляешь. — Давай думать, — уныло сказал Милко, поднялся с пола и сел в кресло в позе Роденовского «Мыслителя». Ну, конечно! Что же еще может помочь плодотворному мыслительному процессу, как не поза, черт возьми. Как это не покажется странным, но положение спасла… Наденька. Раздался звонок от Людмилы Романовны, и я, не смотря на то, что мне сейчас было не до этого, тут же ответила, мало ли что случилось с детьми. У нас сейчас такой период, что все может быть, даже самое страшное. — Катерина Валерьевна, вы простите, что я вас беспокою, но у меня больше нет сил отбиваться от Надюши. — А что такое? — Поймите, она девочка очень ответственная, ей сказали, что они с Мишенькой будут открывать или закрывать показ, да вы еще ваши каталоги оставили, вот она и пересматривает все, и критикует, критикует, критикует без конца. А сейчас заявила, что не будет участвовать в показе и потребовала, чтобы я вам позвонила и сообщила об этом, а то, мол, вы будете на нее рассчитывать, а она подведет. — А что ей так не понравилось в наших моделях, — удивилась я так, что даже о проблемах забыла. — Катерина Валерьевна, поговорите с ней, пожалуйста. У меня больше нет сил. — Хорошо. — Здравствуйте, — услышала я голос девочки. — Здравствуй, Наденька. Что ты хотела мне сказать? — Я не буду работать тетей-вешалкой, мне не нравится как платья глядят. — Куда глядят? — не поняла я. — Тетьки в платьях как глядят. — Надюша, я тебя не понимаю. Не нравятся, как модели смотрят на тебя? — Катя, она имеет в виду, что ей не нравится, как платья сидят на манекенщицах. — Что вы сказали? — ошалела я. — Что Наде не нравится, как платья сидят на женщинах, она заявляет, что даже на вешалках будет лучше. — Людмилочка Романовна! Миленькая! Поцелуйте Надюшу, она сейчас выиграла главный приз! спасибо вам, миленькие мои, большое спасибо. Не знаю, возможно меня посчитали сумасшедшей и Людмила Романовна, и Надюша, и даже Милко, на чьей шее я повисла с криком: «Эврика», но я придумала, что нам делать, честное слово, придумала. Главное было все успеть. — Кать, ты чего? — Милко, ты можешь испортить свои выкройки. — Я??? Ты нормальная? — Более чем! Вот послушай, что я придумала… — и я быстренько рассказала Милко свою идею. Он стонал, он кряхтел, он почти рыдал, работая над «убийством собственных деточек», как он сам сказал, но самое главное, что он смог все сделать часа за четыре. И уже этим вечером Глюкман аккуратненько, словно нас там и не стояло, сумел заменить содержимое папки «выкройки» в Хмелинском компьютере на выкройки убитых Милкиных деток. — Ты понимаешь, что Хмелин ни черта не смыслит в самих выкройках? — спрашивала я Андрея уже дома. — Понимаю, но есть закройщицы. — Да не будет он возиться с закройщицами. Есть эскизы, есть выкройки, он прекрасно знает, что у Милко самый точный крой не только в Москве, но и во всей Европе, так зачем ему какие-то закройщицы? Перенесет выкройки один к ста на кальку и пошел кроить. Ты же сам видел, что он приобрел Mayer (12), значит, сложит ткань в десять-двенадцать слоев и пошел резать по выкройке, и так пока все не раскроит. Затем передаст крой в пошивочный, и только там выяснится, что все рукава правые, а вырезные выточки делают невозможным надеть платье даже на куклу, не то что на живого человека. — Ага, и их не распустишь, бо вырезные! — засмеялся Андрей. — Нет! Милко гений! Так изуродовать собственные выкройки, чтобы и я не с первого раза понял, где брак, но чтобы это было непоправимо. Мама дорогая, это же Толик сейчас лимона два на улицу выбросит! Мда… я ему не завидую. — Два? Вот сразу видно, что ты не экономист ни разу. Что нам Игорек показывал? Два подписанных контракта, значит Хмелин будет платить неустойку, он же товар не сможет продать, правильно? Это еще около пятисот тысяч. Теперь так, точки, заключившие контракты с Хмелиным мы тоже накажем, фигушки им, а не наш товар, и сообщим, за что мы их наказываем, и пусть они судятся с Толинькой до полного его или своего разорения. Я уж не говорю о деньгах на ветер за раскроечную машину, зарплату оператору и швеям, за рабочее время и так далее, так что Хмелин сам себе поставил подножку миллионов на шесть. А мы с утра приступаем к шитью новой коллекции. — Катька, что не говори, а ты у меня гений. — Да не я это, это Надя, это Милко, и конечно же, это Игорь! Чтобы мы без него делали? Ума не приложу. — Тут ты права, и я, кстати, кое-что поощрительное для Глюкмана придумал, он будет доволен. — Что? — Не скажу, очень спать хочется. До завтра. Андрюшка уснул, как отключился, а я еще долго не могла уснуть вспоминая все перипетии прошедшего дня…Часть 38
6 марта 2018 г. в 15:49
POV Катерина Жданова.
Разговор с Потапкиным не дал нам ничего, совсем ничего. Он помнил тот вечер, причем благодаря Ромке, оторвавшему его от «важного дела», помнил хорошо, но никого постороннего он в «Zimaletto» не видел, а камеры он еще не проверял.
— Сергей Сергеевич, что значит «еще»? Прошло, между прочим, две недели, — возмутился Андрей.
— Так, это все было спокойно, никаких происшествий, вот я и не просматривал камеры. А что? Случилось чего, что ли?
— Да, так, ничего особенного, — быстренько сказала я, заметив, что Андрей начинает закипать. — Вы можете быть свободны.
— Кать, почему ты не дала мне расспросить его как следует?
— Допрос с пристрастием? Андрей, если он замешан, он не расскажет, а вот если он что-то знает, но почему-то скрывает и вина его лишь в халатности, то от «пристрастия» он только замкнется в себе и быстренько придумает, как сделать все шито-крыто.
— Мда… тут нужно действовать тоньше. Ладно, я подумаю, что можно сделать. — и в селектор: — Маша, пригласи к нам, пожалуйста Урядова.
За Урядовым последовала Амура, за ней Колька. Да-да, Колька, я уже никому не верила. Зорькин большой мой друг, но есть у него одна слабость, которой он сопротивляться так и не научился. И слабость-то, главное, препротивная — не мог наш финансовый директор устоять перед гламурными козочками, никак не мог. Стоило какой-нибудь козе хоть раз засветиться на обложке журнала, как она могла делать с Колькой все, что угодно, хоть в узелок завязывать, причем не ноги раздвигая, а появляясь с ним на всевозможных светских мероприятиях, как его спутница.
Мы с Андреем как-то даже поспорили по этому поводу. Жданов заявлял, что Зорькина интересуют не сами козы, как таковые, а только их публичный выгул на «площадке для гольфа», то есть слава. И грех НиколЯ вовсе не в прелюбодеянии, а в тщеславии, ему, мол, льстит, когда рядом с ним королева.
— Муж Маргарет Тетчер — вот его амплуа, с уверенностью заявлял Андрюша.
По большому счету муж был прав, Колька тот еще выпендрежник. Уверена, что попроси в свое время Виктория (его первая и последняя любовь) скачать файлы с выкройками новой коллекции, втюхай ему, что она, мол, хочет сама пошить себе модную шмотку, причем появиться в ней вместе с Коленькой, на секунду бы он не задумался и скачал файлы. Правда сейчас были скачаны и контакты закупщиков, и Зорькин, как финансовый директор, не мог не понимать, что это значит, но чем черт не шутит, когда Бог спит.
Хорошо еще, что я твердо знала — Вика замужем, сидит за океаном в золотой клетке и носа из дома без своего благоверного высунуть не смеет. Кстати, и Кира на такую авантюру не пойдет, это точно. После ее скоропалительного замужества, рождения ребенка и такого же скоропалительного развода она получает практически копейки на содержание мальчика, и может себе позволить вполне безбедную жизнь только благодаря ренте по акциям «Zimaletto», так что даже если бы Хмелин ей предложил сумасшедшие деньги, то она бы все равно была внакладе, недополучив по ренте и, возможно, не один и не два месяца. А что-что, но деньги Кирюша умела считать.
Упс… Что-то я отвлеклась! Так вот, Зорькина я как раз допросила с пристрастием, но в завуалированном виде, чтобы не обидеть, он тоже оказался не при чем, и никак не помог нам приблизиться к раскрытию преступления.
Следом за Колькой мы опросили сисадминов, женсовет (всех по одиночке) и даже начальника производственного цеха Ивана Васильевича. Результат нулевой. Ну, что же, отсутствие результата — это тоже результат. По крайней мере, теперь хотя бы теоретически нет в коллективе крысы.