POV Катерина Жданова.
Если бы Игорь, то есть Василий, умел не только программы писать и базы вспарывать, но еще и хоть как-нибудь стройно выражать свои мысли, он сказал бы примерно следующее:
Очень хотелось сбежать… Сбежать на свободу! А потому, что достало, все достало! Жил себе спокойно, не тужил, никого не трогал, и на тебе врывается в мою жизнь чума по имени Катерина и переворачивает в ней все с ног на голову. Можно подумать, что без этой проклятой любви, я бы не выжил. Выжил, очень даже спокойно бы выжил, и жил бы себе припеваючи. А с ней что? Ну, с любовью — так весело жить? Нет, нет и нет! Там, где я раньше без всяких раздумий посылал всех на три веселые буквы, теперь, словно идиот, беру под козырек и бегу выполнять поручение, язык высунув, будто и не Мастер я, а болонка при повелительнице. Да еще и нагоняй получаю, как школьник какой-то…
Увы-увы, Глюкман, то есть Егоров, действительно получил от меня нагоняй, но об этом чуть позже, а пока пусть еще немного «поболтает»:
Это ж додуматься надо было — попросить меня вскрыть базу данных каких-то сраных жилищных фондов и риэлторских компаний. Меня! Да я базы данных ФБР вскрывал! Нет, я конечно, врубаюсь, что Алине срочно нужно было старую хату продать, а новую купить, но я-то здесь при чем? Это же задачка для третьеклассника, и иначе, как пощечиной, я такие поручения не воспринимаю!
А как откажешь любимой женщине, когда она держит тебя за руку и заглядывает в глаза? Тут только об одном думать и можно — не сорваться бы, не забыть бы, что у нее муж есть, и любит она его, а не тебя, и беременна она от него же. И все, что тебе остается, это быть верным другом их семьи и их друзей…
И это тоже чистая правда — если бы не Василий, вряд ли Алине удалось бы так быстро продать свою квартиру и купить новую, а значит, забрать детей домой, как можно быстрее. Туда, в новую жизнь, где никто из соседей не знал ни ее прошлого, ни того, что дети росли в детдоме. Жаль, что наш любимый хакер не хочет понять, что такую «задачку для третьеклассника» я прошу его решить не из желания обидеть, а потому, что очень нужна его помощь. Он же всем готов помочь, так чего жаловаться.
Вот и Лизе, нашей лучшей закройщице, Егоров помог. Еще как помог… Как смог…
Нет, Лизку я не обманывал, я сразу ей сказал, что ни о чем серьезном не помышляю и не то, что жениться, вообще на себя никаких обязательств брать не собираюсь. Я и от Катьки отказался сразу же, без борьбы, потому как мне никто рядом со мной не нужен, даже она, хоть и люблю чуму эту. Что уж говорить о Елизавете? Но она заладила, как попугай, мол, люблю, мол, хочу, мол, беру тебя, Васенька, себе в полюбовники (это ж надо, словечко какое выкопала). Ой, такой цирк устроила, что я потом месяц хохотал… Про себя, конечно, смеяться в голос было лень.
— Мне муж, — говорит, — не нужен! У меня с мужьями все хорошо, у меня с мужиками плохо. Муж только и умеет, что на диване лежать, да пропивать все, мною заработанные, деньги. А я, — говорит, — женщина в самом соку, мне любви хочется.
— Если любви, — отвечаю, — то это не ко мне. Я только компьютеры свои и люблю. — Не стану же я ей о Катьке рассказывать, правда?
— Это потому, дурачок, — это она меня дурачком назвала, — что ты кроме своих железяк никакой жизни не видел. А я покажу тебе настоящую взрослую жизнь.
— Ты себе ее покажи. Живешь с алконавтом и считаешь, что это взрослая жизнь?
— А мне идти, — говорит, — некуда. Вот разве что к тебе.
— Э, нет! — возмутился я. — Вот как раз ко мне и не надо.
Можно подумать, что у меня до нее баб не было! Были! Но Лиза… Жалко ее, хоть плачь вместе с ней. Женщина и в самом деле хорошая. Молодая, красивая, теплая, добрая, такие пирожки печет, что пальчики оближешь, а ничего, кроме работы в жизни ее не было. Работа на работе, работа дома: подай, убери, приготовь, принеси, да еще терпи все пьяные придирки мужа, а иногда и не только придирки, иногда и тумаки. И никакой радости, даже ребенка у нее не было… Теперь будет!
Вот за это Катька и устроила мне выволочку.
Да, устроила, но не выволочку, а так, небольшой нагоняй. И только за то, что превратил «Zimaletto» в межгалактический бордель, и даже двери не запирает, устраивая свои любовные показательные выступления. Все остальное — это личное дело Василия и Лизаветы. Я вначале попыталась вмешаться в их отношения, но получила такую отповедь и от одного, и от другой, что ну их куда подальше.
— Катерина Валерьевна, я уже совершеннолетняя и в учителях не нуждаюсь. А за то, что мы… ну… здесь… так это в прошлом. Я за это прошу прощения, больше такого не повторится. — заявила закройщица.
— Отвянь! — резко бросил мне Егоров. — Если нас все устраивает, то тебя это каким боком касается? А?
— И ты сможешь спокойно жить, зная, что твой ребенок называет папой чужого дядю? — спросила я, остолбенев от изумления.
— Легко! Ты думаешь, что было бы лучше если бы мы оба остались вообще без детей, правда? Да как ты не понимаешь, Лизка от своего алкаша рожать и не думала, все равно родила бы от кого-нибудь другого. Так почему не от меня? А у меня это был единственный шанс и ребенка родить, и в то же время не сойти с ума.
— Игорь, ты сам не понимаешь, что делаешь. Насколько я тебя знаю…
— Ни хрена ты знаешь, Катька, ни хрена! И не Игорь я, а Василий.
— Ты не сможешь…
— Смогу! — перебил меня Егоров. — А вот если не получится, тогда и будем думать что делать.
Забегая вперед, хочу сказать, что права оказалась все-таки я. Аленке и полгода еще не исполнилось, как Лиза развелась с мужем, и перебралась к отцу своей дочери. И все потому, что Васёк и дня не мог прожить без своей девочки, а уж представить, что она скажет папа «Лизкиному алкашу», так это и вовсе оказалось для него убийственным.
Уж не знаю, полюбил Василий Лизу или просто ему с ней комфортно, но теперь у Егорова дома всегда чисто, сытно, тепло и радостно…
***
POV Алина, теперь уже только Алина.
Не знаю, как сложилась бы моя жизнь, если бы Катюша не решила проучить Ромку, а Милко не помог бы мне стать орудием этой вендетты, если бы я никогда не познакомилась со Ждановыми и они вплотную не занялись бы моей судьбой. Не знаю!
Хотя, нет, знаю! Точно знаю, что ничего хорошего меня бы не ждало. Даже если бы я и нашла Наденьку, на что ушли бы годы и годы, мне, проститутке со стажем, вряд ли бы позволили ее удочерить, вряд ли я додумалась бы сменить имя, вряд ли смогла бы найти работу моделью, вряд ли я сделала бы пластическую операцию… Все вряд ли… Вряд ли я вообще смогла бы выжить без Кати с Андреем, без Милко с Антоном и без Романа. Да-да, без Романа. Я ведь думала, что давно мертва, что никогда уже не смогу не то что любить, но и вообще смотреть в сторону мужчин, и вот тебе на — люблю! Так люблю, что дышать становится трудно при одной лишь мысли, что никогда его больше не увижу.
И еще я знаю, что если бы в моей жизни не появились друзья, то я закончила бы как все элитные проститутки. Через пару лет вся «элитность» сошла бы на нет в силу возрастного выхода в тираж, началась бы работа в борделе, затем на улице и как итог — смерть старой уличной девки-алкоголички где-нибудь под забором, а Наденька с Мишей без сомнения так и остались бы в детском доме, потому что вряд ли бы нашлась семья, желающая усыновить сразу двоих детей.
А сейчас у них есть их собственный дом, есть их родная мать (я правда Мишку люблю так, как будто это родной мой ребенок) и, даст Бог, отец у них тоже будет. Отец…
Вот уже больше месяца от Ромки ни слуха, ни духа. Ни где он, ни что с ним никто не знает, даже Егоров. Роман пропал, как будто растворился, ноутбук не включает, и мобильный его нигде не отсвечивает. Но я точно знаю, что с ним все в порядке, я это сердцем чувствую, и не я одна, Надюша тоже говорит, что папа вот-вот найдется.
Они такие разные, мои дети. Мишенька добрый, щедрый, ласковый, очень живой и открытый, но шебутной и взрывоопасный. Стоит кому-нибудь только взглянуть косо в мою или Надину сторону, сразу взрывается и начинает молотить кулачками. Надя для него непререкаемый авторитет, с ней не забалуешься, а я… Из меня Мишка веревки вить может, особенно, когда укладываю его спать. Порою рассказывание сказок затягивается до тех пор, пока в его комнату не входит сестра и тоном королевы не сообщает нам, что уже поздно и пора соблюдать режим.
Наденька… Поначалу девочка плакала ночами, часто вскрикивала во сне, просыпалась и бежала в Мишину комнату, словно хотела убедиться, что с братом все в порядке, что его никто не обидел. Потом поверила, что мальчику ничего не угрожает, расслабилась и… начала ревновать. То ли меня к Мише, то ли Мишу ко мне. Я ее понимаю, сынишка ужасно ласковый, обожает обнимаши да поцелуйки. Со стороны может и впрямь показаться, что я люблю его больше, чем дочь. Только, что делать с Надиной ревностью я не знаю. Она сама не очень-то дает себя обнимать-целовать. Однажды спросила:
— Мама, а у тебя есть папина карточка.
— А ты к зеркалу подойди и посмотрись. Вот там папу и увидишь.
— Папа что, на меня похож? — большие глаза Надюши стали огромными.
— Скорее не папа на тебя, а ты на папу. Как две капельки воды.
С того дня девочка все время смотрелась в зеркало, а когда начинала ревновать, бормотала: — Зато папа меня будет любить больше всех…
***
POV Роман Малиновский.
— А тебе она зачем? — маленькая, сухонькая старушка недоверчиво смотрела на меня в щель чуть приоткрытой двери, которую не спешила снимать с цепочки.
— Я ее родственник, вот приехал по делам в Санкт-Петербург на пару дней и решил навестить тетушку.
— Врешь ты все, не было у Нинель никаких родственников! Совсем никаких. Ни племянников, ни братьев-сестер, ни детей.
— Как это не было? — растерялся я. Неужели опять прокол? Я так устал от неудач, что еще одну пережить было бы невероятно трудно. — Что значит, не было? У нее дочка есть, Анечка.
Старушка внимательно оглядела меня с головы до пят, поджала губы, потом поохала и попросила:
— А покажи-ка ты мне свои документы, мил друг человек.
— Зачем?
— А чтоб знать, с кем разговариваю.
— Вот, посмотрите, — я достал паспорт, — Малиновский Роман Дмитриевич.
— Не родственник ты Нинели, — сказала старуха, как припечатала. — И не ее ты ищешь, а дочь ее, Аню. И врать мне не смей, я всю жизнь рентгенологом проработала, сразу вижу людей насквозь!
— Вы правы… Простите, не знаю, как к вам обращаться…
— Раиса Степановна, — вставила бабка.
— Раиса Степановна, вы правы. Я разыскиваю Анечку Белозёрову.
— Давно разыскиваешь?
— Уже полтора месяца. Вот только сегодня узнал адрес ее матери, и…
— Что в дверях-то стоять? — перебила меня старуха. — Проходи, чаем тебя угощу, поговорим. Только это… к чаю у меня ничего нет, так что не обессудь.
— Раиса Степановна, а я сейчас в магазин слетаю, возьму чего-нибудь к чаю. Я мухой!
Я и правда мухой слетал в магазин, накупил всяких вкусностей, и окрыленный, что совсем скоро я смогу разыскать, наконец, Аню, пулей вернулся назад. Если бы я только мог себе представить, что меня ждет, я бежал бы оттуда сломя голову. Если бы мог!..
— А теперь рассказывай, зачем тебе Аня понадобилась? — прихлебывая крепкий горячий чай, буравчиком (или рентгеном) просверлила меня Раиса. — Кто ты ей, кто она тебе? Только не вздумай врать, в раз выгоню.
— Раиса Степановна, я не знаю, что вам сказать. Врать не хочется, а правды, всей правды я и сам не понимаю. Вы только не подумайте, что я пришел со злом, я помочь Ане хочу.
— Полтора месяца, говоришь, разыскиваешь, — старуха надолго замолчала. — Поздно ты спохватился, милок, раньше надо было ей помогать. Померла Анечка, уже четыре года, как померла. Да и Нинель ненадолго пережила ее…
