Последнее Царство

В мире нет ничего постоянного, кроме непостоянства. © Джонатан Свифт

Подушечкой пальца Рафаэль касался ребристого покрытия стены и описывал на нём маленький круг. Когда круг замыкался, мутант снова повторял это непрерывное действо. Юноша, повернувшись к стене, лежал на первом этаже двухъярусной кровати. Он находился в полупустой комнате серых тонов, куда на время поселили его и остальных братьев. Мутант уже давно привык к запаху пота и двухдневной пиццы, оставленной Микеланджело. Сейчас ниндзя находился здесь совсем один. Он, не желая того, подумал, где сейчас его братья. Майки, начавший тесно общаться со старшим двойником, почти всё время с ним и проводил. И Рафаэль видел во взрослом Микеланджело не только старшего брата, но и учителя. Он так точно находил нужные слова, словно те были ключами от давно закрытых дверей. Лишь проведя с ним несколько часов, молодой мутант понял, что по духу тот был ближе всех Рафаэлю, с кем ему приходилось говорить. Его жизненный опыт, мысли, идеи восхищали юношу. На миг Раф даже пожалел, что не пошёл с ними. Кажется, они вместе с Лией отправились навестить Рафаэля из этого мира. Как только зелёнокожий вспомнил, к кому те направились, всё его внутреннее естество вывернулось наизнанку. Мутант невольно ощутил отвращение к тому существу и, осознав это, пристыдил себя. Но ниндзя никак не мог принять за правду то, каким стал его двойник. Каким стал он. Чем больше ниндзя понимал это, тем сильнее Раф ненавидел его, ненавидел себя. Зная, что так думать нельзя, Рафаэль всё равно желал, чтобы тот навсегда пропал, исчез или даже умер. Лишь только так он сможет избавиться от этого постоянного стыда, испытываемого при встречах с ним. Хотя их и было всего три, но после каждой мутант чувствовал нависающие над ним отчаяние, страх и, возвращаясь обратно в комнату, ощущал тошноту… Уже полгода Рафаэлю каждую ночь снится один и тот же кошмар, в котором двойник душит его, произнося слова «я слаб», «я — обуза», «я — ничтожество», «я — твой позор», «я это ты». Эти фразы вбиваются в память, оставляя после себя в разуме шрамы. Каждый раз, держась за шею, мутант, тяжело дыша, просыпается весь в поту. Успокоившись, ниндзя ещё долго не может заснуть, прокручивая в мыслях пережитое. В шее каждый раз ощущается ноющая боль… До боли прижимая палец к стене, Рафаэль попытался забыть об этих воспоминаниях, унижениях. Он быстро переключился на мысли о Донателло, занимавшемся работой по возвращению всех домой. При мыслях о доме Раф усмехнулся, будто это была глупая шутка. Его палец замер, словно поступила команда отбоя. Ниндзя перевернулся на спину, приложив руку ко лбу. Он потупил взгляд, а мысли, не прекращая, роились в голове. Рафаэль думал о далёком и недосягаемом доме, об учителе и друзьях… Они пропали из их жизни, оставив внутри образы, уходящие в забвение. Ещё через год он не сможет даже вспомнить черты их лиц. Или сможет? Юноша чувствовал, как внутри всё сжималось при мыслях о Сплинтере, Кейси, Эйприл. Они казались ему далёкими звёздами, до которых нельзя было дотянуться, лишь только смотреть до тех пор, пока они не угаснут. Смогут ли черепашки снова их увидеть? Поговорить с ними, обнять их, убедившись в их реальности. Но что, если нет? Если не смогут вернуться? Останутся здесь навсегда, погребённые под слоем вражды, насилия и хаоса, раздирающих этот мир? Он играет с ними, издевается, унижает их, показывая им их слабости. Это будущее хочет сломить братьев, разрушив семью. Хочет превратить их в нечто уродливое, искажённое и похожее на… него. Рафаэль понимал это, осознавая, что они уже не те, что были раньше. Черепашки больше не были едины, они сломлены, изуродованы внутри. В их глазах заметен страх. Даже если им удастся вернуться, мутанты никогда уже не станут прежними. Их измученные, изуродованные души ещё долго будут болеть. Они думали, что выиграли войну, но их битва не закончилась, а только начинается, и пока что черепашки проигрывают, становясь невольными пленниками обстоятельств. Рафаэль, тяжело вздохнув, вспомнил о Леонардо. Ниндзя думал о нём каждый день и винил себя в том, что оставил его, не отправившись с ним. Лишь только тогда, когда брат ушёл, ниндзя понял, как сильно Лео в нём нуждается. Попав в этот мир, Леонардо преобразился, словно гусеница в бабочку. Но только это перевоплощение было искажённым, страшным и пугающим одновременно. Он был подавлен, и смысл жизни покидал его. Ему нужна была поддержка родных, но её Лео не получил. Братьям казалось, что всё образуется, ведь их лидер сильный. Он никогда не сдавался и снова сможет повести черепашек вперёд. Все на него надеялись, ведь это Леонардо. Он справится со всем. Они думали, что Лео всего лишь оступился на маленьком камушке, идя по широкой дороге судьбы. Но никто не ожидал, что вместо камушка окажется обрыв. Раф сжал кулаки. Его раздирала злость от бессилия. Он мысленно перенёсся на полгода назад, в тот день, когда братья снова встретились после развала Империи. * * * Рафаэль остановился у двери палаты, где находился раненый Леонардо после боя с Императором. Немного замешкавшись, он схватился за ручку. Ниндзя был единственным, кто не успел навестить брата. Да и ему, если говорить начистоту, хотелось пообщаться с ним наедине. Его рука дрожала. Так много всего произошло, накопилось столько невысказанных слов. Рафаэлю хотелось увидеть Лео, и чем сильнее он этого желал, тем больше волновался. Переборов беспокойство, мутант вошёл. Черепашка впустил через открытое окно сквозняк, поднявший шторы и захлопнувший дверь. От громкого шума лежавший на койке Леонардо приоткрыл глаза. Рафаэль сразу же заметил, что торс брата перевязан бинтами, а на зелёной коже лица темнели синяки. Тот, тихо простонав от боли, медленно повернул голову в сторону гостя. — Привет, Лео! — улыбнувшись, Рафаэль подошёл ближе. — Ну, как ты? Ответа не последовало. Раненый отвернулся в противоположную сторону, к окну. — Эй, ты чего, Лео? — ниндзя в недоумении обошёл кровать и встал перед братом, загораживая вид на немного облачное небо. — Раф, — тот поднял на него стеклянный взгляд, — уходи. — Я хочу поговорить с тобой… — Зато я не хочу говорить с тобой! — лицо, ранее не выдающее эмоции, исказилось в гримасе гнева. — Леонардо, — черепашку охватило непонимание, — что случилось? — Что случилось?! — через ноющую боль Леонардо приподнялся, схватившись рукой за плечо Рафаэля. В ответ тот подхватил израненное и уставшее тело брата, прижимая его к себе. Они заглянули друг другу в глаза. — Лео, я не понимаю. — Я — убийца! — он стал трясти его за плечо, впиваясь пальцами в кожу. — О чём ты говоришь, чёрт тебя возьми?! — мутант перешёл на крик. — Я убил этих людей! Всех! Кто я такой, чтобы отнимать жизни?! Сначала был тот невинный парень в Нью-Йорке, теперь они. — Лео, я тебе уже об этом говорил, но повторюсь — мы убивали и раньше. Всегда. Да вспомни хоть клан Фут! Они хотели убить нас, мы отвечали им тем же. — Вот именно! До этого у нас не было выбора! Мы убивали всегда только по необходимости! — И что?! — Раф, там я обезумел! Впал в ярость! Не смог себя контролировать! Я не смог просто пропустить через себя то, каким стал в этом будущем! Я убивал, потому что мне хотелось их убить! Их предсмертные лица отпечатывались в моей памяти, падая во мрак моего разума! — Лео, спокойно… Брат, — начал он его успокаивать. — Ты — воин. Они были вражескими солдатами. Ты сражался с ними ради нас… — Я опозорил нас! Прикрываясь защитой близких, я рвал их в клочья. — …Ты, убив в себе страх, сражался с Императором и выиграл! Возможно, наша победа добыта только благодаря тебе. Ты внёс огромнейший вклад в общий фундамент мира и свободы… — Я изуродовал его, принеся в жертву стольких людей! — Не надо, брат, — Рафаэль попытался улыбнуться, но у него это вышло с трудом, — всё образуется. Ты станешь прежним. Мы попадём домой и забудем обо всём этом. — Нет! Ничего не образуется! Ничего не изменится! Я никогда не стану прежним! Я не смогу больше смотреть Сплинтеру в глаза! * * * Из размышлений Рафаэля вывел дождь, барабанивший в окно. Мутант, сев на кровать, взглянул на шляпу и пальто, висевшие на стуле. Больше находиться наедине с мыслями было невозможно. С каждой секундой они сводили его с ума все сильнее и сильнее. Нужно срочно выйти на улицу, прогуляться, проветрить голову. Может быть, тогда ему станет легче… * * * Вжавшись в куртку, взрослый Микеланджело смотрел на серое небо. Моросил мелкий дождь, его капли скатывались по лицу мутанта. Рядом находился младший двойник. Они стояли у входа в центральную психиатрическую клинику, где лежал потерявший рассудок Рафаэль. Не решившись войти внутрь, они ожидали возвращения Лии Джонс. — Дождь обещают всю неделю, — начал, потирая лысину, Майки. — Чего ты-то не пошёл с Лией? — Микеланджело посмотрел печальными глазами на гостя из прошлого. Тот не дал ответа и уставился на асфальт. Тогда взрослый мутант добавил: — Простынешь же. Больше они не проронили ни слова, уставившись на мокрую дорогу, где оставались следы от шин автомобилей. — Знаешь, Майки, — старший снова посмотрел на небо, — у меня есть одно хобби. Во времена Империи я любил проводить так время. Только занимаясь этим делом, я чувствовал себя свободным, недосягаемым. Зная, что ты — это я, мне кажется, это должно понравиться тебе. Я хочу тебя этому научить. — Чему ты хочешь меня научить? — Я хочу научить тебя управлять воздушным кораблём. Научить летать, парить в небе. Это несложно. Это улётно. * * * Рафаэль возложил пять красных хризантем к двухметровой каменной плите, стоявшей на бетонном покрытии, заросшем плющом. Уже полгода никто не ухаживал за могилой Сплинтера. Мутант, сунув руки в карман плаща, из-под шляпы посмотрел на мемориальную надпись «Покойся с миром, учитель Сплинтер. Ты передал нам опыт и научил жить в этом жестоком мире». Ниндзя невольно вспомнил о том, что именно здесь Леонардо уничтожил тех солдат. Он задавался вопросами. Почему с его братом это случилось? Неужели страх ответственности перед семьёй свёл его с ума? Почему он всегда возлагал на себя больше, чем может удержать? Может, Лео не смог принять ту истину, что Сплинтер умер? Разум Леонардо не был к этому готов и осел, словно прогнивший фундамент… Дождь усиливался. — Здравствуйте, учитель Сплинтер, — нарушая безмолвие, произнёс Рафаэль, — давно не виделись. Знаете, я по Вам очень соскучился. Мне не хватает Вашей мудрости. Да, и Вас нам очень не хватает. Мы здесь чужие. Не можем, не хотим становиться частью этого мира. Он враждебен к нам. Вы были правы, когда сделали Леонардо нашим лидером. Мы потеряли его, без Лео всё не так, мы больше не едины. Мы изменились, учитель. Я изменился! — мутант перешёл на крик. — Меня раздирает желание убить это существо, которые носит моё имя! Я не могу спать, есть, пока эта изуродованная, искажённая, карикатурная копия дышит! Учитель, пока мы здесь, этот мир уродует нас! Я прошу Вас дать мне совет! Помогите мне! Мне страшно! Мне так страшно! Учитель, не молчите! Я прошу Вас! Отец, скажи, что мне делать! Листок бумаги, подхваченный ветром, коснулся ступни черепахи. Рафаэль осторожно его поднял и осмотрел. Это была вырванная страница из какой-то книги. Почти весь текст был заляпан грязью, и многие строчки было трудно прочесть. Но юноше сразу же попалось в глаза одно предложение «Загляни вглубь собственного страха и узри там душу». — Говорите загадками, учитель, — ухмыльнувшись, выдал ниндзя, сжимая в руке листок. — Как всегда. * * * — И что это мы сегодня рисуем? — белокурая девушка вытянулась, заглядывая за плечо рисующему мутанту. Бывший ниндзя издал гукающий звук и, схватив Лию за руку, подтянул её к себе. Он быстро затряс листок бумаги, окружённый фломастерами. Она поняла, что Рафаэль пытался привлечь её внимание к рисунку. Джонс присмотрелась, и на её глаза навернулись слёзы. На рисунке был изображён мужчина в хоккейной маске. Она сразу узнала в нём отца. Лия нежным взглядом посмотрела на мутанта и обняла его. Тот в ответ снова загукал и синим фломастером начал заштриховывать рисунок. Её родители остались лишь на фотографиях. Все эти шестнадцать лет после их смерти она видела их только такими, с застывшими навсегда улыбками. Оставшись одна, она оказалась осиротевшим подростком в гигантском, коварном, лживом, жестоком мире. Лия считала, что этот мир съест её заживо, переварит и выплюнет останки. Не желая мириться с этим, импульсивный ребёнок захотела покончить с жизнью, перерезав вены. И только тогда, когда она окунулась во мрак небытия, её с того мира вытянули четыре черепашки, ставшие для неё новой семьёй. Почувствовав перед её родителями долг, Рафаэль заботился о ней, как о родной дочери, став для неё вторым, особо ревностным отцом. Самым родным из четырёх черепашек-мутантов. Благодаря схожим горячим темпераментам они нашли общий язык. Рафаэль наблюдал за ней даже тогда, когда она уходила с подругами на дискотеку, и, убедившись в её безопасности, возвращался обратно. Но больше всего, она, конечно, любила те часы, когда они все собирались в одной комнате, шутили и развлекались, играя в настольные игры. Всё это было до тех пор, пока Леонардо не превратился в Императора… — Прошу прощения, — к ним в палату вошёл служащий клиники, — время для посещений подходит к концу. В течение десяти минут прошу попрощаться с больным. — Хорошо, — она кивнула мужчине, и тот вышел. — Ладно, Рафаэль, мне пора, — Лия улыбнулась и поцеловала его в лоб, — но я обязательно вернусь, и мы с тобой ещё чего-нибудь нарисуем. Обещаю. Мутант, издав очередной гукающий звук, обнял её. Казалось, она была единственным человеком, которого он замечал. Остальные были словно безликими тенями. Для него они как будто не существовали… * * * Собберс, распахнув с грохотом дверь, вбежал в пыльную комнату, где находились оба Донателло. Те изучали написанные ранее формулы Чауса. Услышав волка-мутанта, они обернулись. Его беспокойство быстро передалось им. — Собберс, что случилось? — поинтересовался старший Донателло, перебирая в руке мел. — Ты читал утренние новости?! — он говорил запыхавшись, как будто пробежал несколько километров за пару минут. — Ты о Мирроу? — отвернувшись обратно к стене, черепаха стёр пальцем несколько цифр, заменив их другими. — Мне уже сегодня об это доложили. — Новости про Мирроу в газете? Ты с ума сошёл?! Я не про него тебе хочу сказать! Чёрт возьми, профессора Чауса убили! — Что?! — разом вскрикнули двойники. — На, посмотри, — волк бросил на стол газету, и её тут же подхватил бывший лидер повстанцев, — третья страница, колонка снизу. Раскрыв газету там, где нужно, Донателло начал читать: «Известный в научных кругах восьмидесятилетний профессор Чаус был убит в подворотне улицы Эссекс. На теле обнаружено ножевое ранение. Денег и ценных вещей при нём не было обнаружено. Вероятнее всего, он был убит при ограблении». — Какой-то наркоман убил профессора за пару баксов, чёрт возьми! — разозлившись, Собберс стукнул кулаком по столу. Читавший газету сделал вид, что не заметил выплеска гнева волка. Донателло смотрел анимированную фотографию, изображавшую место преступления и тело профессора, лежавшее ничком. Оно было в луже собственной крови и озарялось вспышками фотоаппаратов. В кадре изредка появлялись проходившие мимо офицеры полиции. После всего запечатлённого действия фотография повторяла всё заново. Новейшие технологии будущего, что тут скажешь. — Что же теперь нам делать? — молодой Донателло не смог удержаться на ногах и, схватившись за голову, сел на стул. — Чаус был единственным, кто мог нам помочь попасть домой. Что я теперь скажу братьям? Извините, ребята, я облажался?! — в его голосе смешались сарказм, отчаяние и паника. — Я был их последней надеждой! Присутствовавшие в комнате мутанты молча смотрели на переходившего на крик Донателло. — Они надеются на меня! Они доверили мне свои судьбы! Я нужен им! Возвращение домой сейчас зависит только от меня! Но что в итоге?! Я провалился! Не смог ухватиться за шанс, и теперь мы пропали! Останемся здесь навсегда! Я не хочу здесь оставаться! Я хочу обратно домой! Я хочу снова увидеть учителя Сплинтера! Чёрт побрал это будущее! Оно ужасно! Столько усилий напрасно. Какого хера мы не приставили к Чаусу охрану?! — Возьми себя в руки! — взрослый двойник ударил Донателло по щеке. Тот, замерев и прижимая ладонь к горячей щеке, вытаращил глаза, уставившись на обидчика. — Простите меня, — понурив голову, почти шёпотом произнёс ниндзя. — Донателло, — приободряющим тоном начал мутант, согнувшись и положив руку на плечо Дона, — не огорчайся. Мы найдём выход. * * * За окном уже стояла темень, и ночные улицы освещали фонарные столбы. В палату вошёл служащий клиники и медленно подошёл к рисующей черепашке. Мужчина положил ему руку на плечо и заботливым голосом произнёс: — Рафаэль, пора спать. Тот, угукнув, подчинился и, оставляя рисунок, поднялся с колен, направляясь к кровати. Накрыв одеялом больного мутанта, служащий вышел из комнаты, закрывая за собой дверь. Бывший ниндзя остался один, погружённый в ночной мрак, и лишь лунный свет проникал через окно, освещая рисунок. Он изображал Рафаэля, прыгающего по крышам. Казалось, его нарисовал трёхлетний ребёнок. Мутант и раньше изображал подобное. Родные и близкие предполагали, что это отголоски далёкого прошлого, что мечется в темнице памяти, пытаясь высвободиться наружу. Произнеся звук похожий на «ууу», черепашка посмотрел на решётчатое окно и закрыл печальные глаза. Дверь, скрипнув, растворилась. Рафаэль, услышав звук, резко открыл глаза и уставился на темный силуэт, стоявший в проёме двери. Мутант ощутил внутри волнение, давно уже не возникавшее. Тело болезненно задрожало. Он подтянул к себе одеяло, закрывая пол-лица, словно маленький ребёнок, боявшийся темноты. Черепашка не прекращал смотреть на гостя. Тот, сделав первый шаг, зашёл в комнату. Оказавшись перед кроватью больного двойника, Рафаэль уставился на дрожащее существо. Ниндзя, почувствовав отвращение, резким рывком сбросил с него одеяло. Тот, жалобно издав хрип, судорожно скрестил руки на груди. Измученное и сильно постаревшее тело, высохшие мускулы сразу бросились в глаза. — Хватит трястись, ничтожество, — сквозь зубы процедил Рафаэль, наклоняясь и хватая того за шею обеими руками. Каждая мысль давалась юноше с неимоверным трудом. Ему хотелось сжать шею двойника, как можно сильнее. Хотелось передавить горло, чтобы тот не смог вдохнуть воздуха. Его раздирала злоба и обида. В сознании, закручиваясь в вихрь, возникал оборванный листок, найденный у могилы Сплинтера. — Я всматриваюсь в свой страх, учитель! — ниндзя сжал шею сильнее. — И я не вижу там души! Она давным-давно покинула этот изуродованный сосуд! Больное существо прекратило дрожать, а его рука потянулась к лицу Рафаэля. Тот замер, наблюдая за чужим действием. Пальцы коснулись лба, и больной мутант медленно повёл их вниз, словно дотронулся до чего-то далёкого, потерянного, забытого. Лицо старшей черепашки медленно расплывалось в улыбке. Губы взрослого Рафаэля с неимоверным усилием произнесли «Я». Сердце юноши сжалось, он опустил руки, уставившись на потолок с опустошённым взглядом. Всё внутри упало. Ниндзя почувствовал навалившуюся усталость. — Что же я делаю? — с заблестевшими глазами, с полной отрешённостью в голосе произнёс мутант. Ниндзя опустил взор обратно на двойника. — Прости меня. * * * Телефонный звонок прервал тишину в комнате. Девушка, немного освободившись от одеяла, нащупывала в темноте трубку, стоявшей на тумбочке возле кровати. Рукой, перебирая невидимые предметы, она, убеждаясь, что это не трубка, двигалась дальше. Наконец-то, телефон был найден и, схватившись за него, она тут же поднесла его к лицу. — Алло, — потирая заспанные глаза, сонным голосом произнесла девушка. — Лия Джонс? — послышался из трубки мужской голос. — Да. — Прошу у Вас прощения, что звоню Вам в столь поздний час… — Да говорите уже быстрее. — Ваш друг Рафаэль скончался от сердечного приступа. Мои соболезнования. Девушка откинула трубку и, упав с кровати, запутавшись в одеяле, побежала в прихожую. Подхватив висевший на стуле халат, Лия закуталась в него. Она взяла живо документы, ключи и, запихав их в карман, обулась в старые ботинки. Не закрыв за собой дверь, Джонс выбежала на лестничную площадку. Обласканная дождём, Джонс неслась по улице. Она бежала, не замечая вокруг никого и ничего. Её мысли сейчас были об одном — о Рафаэле, о её втором отце. Неужели это случилось? Неужели он умер? Несмотря на его беспомощность, она нуждалась в нём, как в воздухе. Он был её источником жизненной силы. Теперь и мутант оставил её. Спотыкаясь, девушка продолжала путь. Немногочисленные прохожие озирались на неё, боясь задеть. Они принимали дочь Эйприл и Кейси за сумасшедшую. Её глаза были сухи, они выдавали лишь страх. Клиника находилась недалеко от дома Джонс, и она скоро добралась до неё. — Вам бы стоило одеться, — заметил ошарашенный работник клиники, впустивший её внутрь. Не замечая адресованных ей слов, девушка, не теряя времени, направилась в палату Рафаэля. Приближаясь туда с каждым новым шагом, Лия чувствовала, как её охватывает паника. Глаза заблестели, и слёзы застывали каплями дождя на щеках. Движения стали выдавать неуверенность. С каждым новым мигом идти становилось тяжелее. Она остановилась у открытой двери, у которой стояли врачи и медсёстры, дежурившие в ночную смену. Испугавшись зайти и даже заглянуть, Джонс прижала ко рту ладонь, словно о смерти близкого существа ей сообщили только сейчас. Встретив приободряющие взгляды служащих клиники, девушка всё-таки решилась войти в палату. Лия увидела лежавшего на кровати Рафаэля. Руки мутанта были сложены на груди, а глаза закрыты. Увидев на его лице по-настоящему счастливую улыбку, девушка не смогла сдержаться. Она зарыдала навзрыд и, бросившись к черепахе, прижалась к его груди. * * * — Не плачь, Лия, — словно с комком в горле проговорил взрослый Микеланджело, прикрывая девушку зонтиком от дождя. — Я не плачу, — она посмотрела на зеркальце, поправляя причёску, — зеркало плачет, а не я. Они вдвоём шли по ухоженной тропинке, направляясь на похороны Рафаэля. После его смерти прошло уже три дня. Джонс, постоянно смотревшая потупившимся взглядом под ноги, была вся в чёрном. Мутант оглядывался по сторонам, осматривая череду сменяющихся надгробий. Кладбище, расстелившееся на зелёном поле, казалось, не имело конца. Тысячи людей и мутантов навеки упокоились здесь… Впереди замаячили силуэты остальных, давно уже ожидающих Микеланджело и Джонс. Они присоединились ко всем, устремив взоры на закрытый гроб, опущенный в землю. Двое мужчин с лопатами ждали разрешения закопать его. Никто не проронил ни слова. Здесь были немногие. Собберс успокаивающе положил руку на плечо старшего Донателло. Майки и Дон переглядывались между собой и кивали в сторону Рафаэля, сжимающего кулаки. — Мы собрались здесь, — начал Микеланджело, — чтобы проводить нашего брата и друга в последний путь. Для кого-то он даже был практически родным отцом. Мы очень надеемся, что ему сейчас хорошо, — он взглядом подал мужчинам сигнал, и те приступили к делу, — давайте почтим его память минутой молчания. Они наблюдали, как гроб постепенно скрывается. Их разум был свободен от посторонних размышлений, позволяя каждому мысленно попрощаться с бывшим ниндзя. Каждая упавшая песчинка на крышку гроба гулом отдавалась в их сознании. Постояв у могилы ещё минут двадцать, все постепенно начали расходиться. Остались лишь Рафаэль и взрослый Микеланджело. Полностью промокнув, они стояли беззвучно, уставившись на гранитный монумент. — Я проник к нему в палату в ночь его смерти, — нарушил молчание Раф, — хотел задушить. Живой он сводил меня с ума. — И что? Задушил? — совершенно спокойно, даже понимающе спросил мутант. — Нет, — усмехнувшись, Рафаэль протёр рукой заслезившиеся глаза, не дав им выплеснуть слёзы, — я рассказал ему, что меня гложет, что мы здесь делаем. Он внимательно меня слушал или делал вид, что слушал. Мне стало легче. Он улыбался, смеялся даже, и я ушёл, оставив его снова одного. — Понятно, — Микеланджело, повернувшись к собеседнику спиной и собравшись уходить, добавил, — ты правильно сделал, что пришёл к нему. Ты заглянул вглубь страха и увидел в нём душу. * * * Воздушный корабль, освещённый неоновыми огнями, резво выплыл из-за серых туч навстречу голубому небу, поднимаясь всё выше и выше. Электрические разряды из-под корпуса щекотали облака. Корабль, ускорившись, вальяжно поднялся по облачному склону и слетел с пушистой горы, падая вниз и вновь взлетая, разрывая воздух шумом мощного двигателя. — Здорово! — управляя транспортом, вскрикнул Микеланджело. — Я ещё никогда не чувствовал себя так классно! Это не сравнить ни с чем! Он резко дёрнул штурвал в сторону, и корабль наклонился на бок, разрезая стену облаков. — Майки, у тебя талант! — улыбаясь, проговорил второй мутант, сидевший рядом. — Мы начали только четыре дня назад, а ты уже показываешь результат месячной тренировки. — Управление очень простое. Донателло бы достиг такого же результата за час, — ниндзя поднял машину ещё выше, а после одним щелчком выключил двигатель, и корабль носом кверху начал падать вниз, — а вот сейчас будет самое интересное. — Знаешь, это не самая лучшая идея, — схватившись за ручку, взволнованно произнёс взрослый Микеланджело, — мы можем разбиться. — Серьёзно? — юный ниндзя передразнил второго, — не говори мне только, что я стану в старости таким же занудой, как ты. И, кстати, ручка тебе не поможет. — Майки… — Я хочу сказать, что ничего сложного в управлении здесь нет. — Майки… — Здесь всё как в автомобилях из моего мира. Ничего лишнего, — он указал рукой на панель приборов, где был один ряд кнопок и мигающий дисплей, — тут даже есть педаль тормоза и газа. — Майки, я уже чувствую задницей, как приближается твёрдая земля! Включи, наконец, тягу! — Включаю! — ещё один щелчок и, зажав педаль газа, черепашка поднял машину вверх. Корабль, прокрутившись, снова разорвал изнутри облака, словно вырываясь на свободу из тёмной темницы. — Так-то лучше… — Знаешь, Микеланджело, я хочу тебе сказать спасибо, — выговорив слова благодарности серьёзным тоном, молодой мутант поднимал и опускал машину, словно катаясь по волнам. — За что? — За то, что вернул мне хорошее настроение.