***
Душный, но тёплый день Виктору не надоедал. Воспитанники академии ждали первого боя. Кто-то с кем-то умудрился погрызться, благо до мордобоя вне ринга дело не дошло. Огромный зал, казалось, был пропитан борьбой, потом, упорством и желанием победить во что бы то ни стало. Белобрысый, крепкий мальчишка, яростно сражался с одним из учеников. Виктор тогда ещё посмеялся над собой, мол, сравнил его с тигром. В квадрате из веревок кипела схватка. Простодушный, в чём-то восторженный, приглашение к учёбе в Валленштейне «тигр» -Юрген принял с радостью. На следующий день Юрген явился на комиссию, но почему-то Виктор не сомневался в нём. Он смотрел на сияющего от счастья мальчишку, на серо-голубые глаза с зеленью, и радовался вместе с ним, что-то тёплое, как уходящее солнце, грело ему душу. Теперь перед офицером стоял не тигр — маленький котёнок. Котёнок, который разорвёт любого, если ему дадут вырасти. Той же ночью, поздно вернувшись с учениками в замок Валленштейн, Виктор почти не мог уснуть — где-то в глубине души, неизвестно откуда, то вспыхивало недовольство, то зарождалась ярость, то тихая, спокойная уверенность. Продремав около трёх часов, он встал в прескверном настроение — его подташнивало, словно он всю ночь протрясся в машине. В машине, которая ехала не по обычной проселочной дороге, а исключительно по ямам и ухабам. Постепенно это раздражение вытеснило радостное предвкушение чего-то прекрасного и совершенного. Виктор не мог понять, откуда эти ощущения, потому что поводов для радости у него не было, и это напрягало. Он помнил, что не так давно читал что-то про похожее в библиотеке, и помнил название: «Seelenverwandter»*. Небольшая книжка, затолканная между сборником стихов Гёте и "Борьбой" фюрера. До поздней ночи Виктор читал её, оставляя карандашом небольшие пометки на полях, вздрагивая от малейшего шороха в тёмных коридорах замка.***
Черные в рассветном солнце стены замка не придавали уверенности, как это было раньше, а давили своей каменной тушей. Холодный ветер немного смягчил головную боль, и Виктор встретил Юргена в приподнятом настроении. Ветер растрепал соломенные волосы мальчишки, а глаза отливали зеленью. Открытый новым впечатлениям, впитывающий всё, как губка, подросток излучал счастье от того, что наконец-то он будет учиться в особом месте, не просто в школе, а в академии. На вопрос о том, подписал ли отец разрешение, Юрген стушевался, замялся, но сознался, что подпись он подделал, потому что отец был против. Страх, что его не допустят из-за такой мелочи, затаился в потемневших, оттого зеленоватых глазах. Виктор потрепал его по плечу и предупредил, что так в академии не принято.***
Юрген с благоговейным трепетом рассматривал выглаженную форму. Небольшие светлые шкафчики, двухъярусные кровати, легкие занавески на окнах — всё вызывало необъяснимую радость и восторг. Он всё еще не верил, что у него получилось добраться до замка Валленштейн, пойти против воли отца. Но больше всего он поразился тому, как столкнула его судьба (или же это было просто совпадение?) с Виктором Фоглером.***
Первая тренировка проходила тет-а-тет в просторном зале, но он был поменьше, чем берлинский. Виктор с усмешкой поприветствовал немного смутившегося Юргена и ободрил тем, что их тренировки будут проходить в таком виде всегда. Виктор подсказывал, направлял удар и думал, что ему повезло найти этот самородок. Всего лишь нужно «огранить» его, направить силу и энергию в нужном направлении. Каждый удар, пусть и по тренировочным перчаткам, был полон силы, но силы неоформленной, мягкой, потому что сила без техники — ничто, и Виктор знал это. Он сравнивал силу с водой, а технику — с сосудом. Еще будучи таким же молодым, только осваивающим азы, он запомнил слова учителя: «Без сосуда вода свободна, но чтобы утолить жажду, скажем, из ручья, загребая её ладонями, ты упустишь многое, и вода прольется впустую. Но если ты зачерпнешь эту воду в чашку или кувшин, то выпьешь всю, не пролив ни капли. Так и с силой — пока ты найдешь технику- „чашку“, твоя сила будет в твоих руках, но она будет утекать». Позже Виктор рассказал Юргену о зимнем турнире, и что у него, если он будет работать над собой всё это время, есть шанс поучаствовать. И с радостью отметил огонь интереса в глазах ученика. Хлопнула дверь — Юрген ушёл в душ. С некой грустью Виктор посмотрел на фотографии с турниров, на медали. Сожаление, смешанное с раздражением на Потсдамскую академию, на самого себя, только зародившись, угасало.***
*** Столовая представляла собой огромный зал, мрачный и темный. Юрген спросил у товарищей по комнате, что за грузный человек в чёрной одежде молча шёл между столов. Ответом было: «Пастор, он сообщает о погибших». Пастор подошёл к двум мальчишкам, близнецам, и печально-ласково приобнял их на пару мгновений. Разговоры умолкли, братья побледнели, а с их лиц исчезли улыбки. Они медленно поднялись со скамьи и ушли за мужчиной, походившим на нахохлившегося ворона. После Юрген узнал, кто такая Катарина, и что не стоит на неё заглядываться. Постепенно тишина в зале сменялась гулом разговоров и бряцаньем ложек. День уходил, на смену ему приходил теплый вечер.