Когти амура

— Отлично! — сказал Отабек вслух. Пошарил рукой в темноте, ощупал скользкую плитку, нашел край шторки, со стуком пластиковых колец сдвинул её на самый край. Дотянулся, крепко взявшись за бортик ванны, и открыл дверь. Из коридора влилось немного даже не света, а просто не-темноты, и Отабек различил контур стиральной машинки и стакан с зубной щеткой на раковине. Значит, не лампочка перегорела, а именно вырубило свет. Он задернул шторку, смыл с себя остатки мыла, плотно проводя ладонью по коже, не хватало клочьев пены на себе наоставлять, чтобы всё чесалось потом. Домой сегодня он пришел поздно и голодный, как черт. В центре открыли новый скейт-парк, ребята позвали посмотреть, Отабек вспомнил, как давно никуда не выбирался, и прогулял почти до сумерек, раз купив воды и ещё раз — мороженое. Неподалеку от места ломания подростковых конечностей достроили аквапарк, сходили посмотреть и на него. На здание. Настроили всякого за лето, а Отабека, когда он готовился к поступлению три года назад, ездил на курсы, а потом до ночи разбирался по онлайн-программам сам, ещё убеждали, что ничего нынче не строится, а всё только рушится. И добро бы на инженера-строителя, чтобы потом переквалифицироваться, а то на архитектора замахнулся, проектировать, иди уже сразу на дизайнера, не теряй время, а лучше на экономиста! Да-а, экономистов-то не хватает, конечно, ага. Отабек поступил с первого раза и утер всем нос. Они постояли, будущие архитекторы, поглядели на обтекаемые линии сооружения и сошлись на том, что на их факультете выпускные работы бывают поинтереснее. После экзаменов проекты раскладывали в коридоре, на вынесенных перед ремонтом столах, как стихийную выставку, и студенты младших курсов, конечно же, бегали посмотреть. А вот здание гостиницы на другой стороне моста Отабеку действительно нравилось — просто и со вкусом. И зеленый балкон, почему-то всего один, наверху, видимо, в номере люкс. Ребята высказались, что проект такой коробки с маленькими окнами запросто можно склепать на коленке за ночь. Нет, покачал головой Отабек, такое не клепается на коленке, а приходит с редким вдохновением. Было в нем какое-то особое настроение, дух, как в старых особняках, не торжественных готических, а уютных викторианских. Пока спорили об этом, сумерки сгустились окончательно. Автобуса на переполненной остановке Отабек не дождался, пришлось подниматься на параллельную улицу и ехать другим маршрутом с пересадкой. Пока доехал, желудок уже прилип к спине. Дома Отабек доел вчерашнюю гречку с грибами, лениво пролистывая сброшенный старостой конспект лекций по экономике, закрыл его, замочил кастрюлю и тарелку от гречки и пошел мыться сам. Свет исчез, когда Отабек намылился ровно весь, а на голове у него возвышалась шапка пены. Он даже протер запотевшее зеркало, поправил её, придал форму поинтереснее. Вот так. Если б родился пораньше, когда ещё были в моде пыжиковые шапки, может, и носил бы. У отца была фотография, где он в такой. Отцу шло. Надеясь, что удалось смыть всё, Отабек ощупью воткнул лейку душа в держатель и выбрался из ванной. Нашел полотенце, накинул на голову, растер, чтобы не бежало по спине. И фен не включишь теперь, вот радости! По слишком уж густой темноте Отабек, ещё не добравшись до окна, определил, что и в соседних домах темно. И верно, в окнах кое-где уже поблескивали свечки. А у меня, подумал Отабек, и свечки-то нет, даже какой-нибудь подарочной, которую было бы жалко. Максимально непредусмотрительно с моей стороны. Он добрался до комнаты. Нашел телефон, посветил, подергал мышку, и свет монитора озарил стену. В этом свете Отабек отыскал домашние вещи, натянул на влажное тело. Футболка застряла, он очнулся, что пытается надеть её через полотенце. Вышел на балкон. Далеко, за парком, горели огни и окна желтыми прямоугольниками, а всё, что ближе, и сам парк, выдвигалось из сумрака, как остовы покинутых зданий в постапокалиптическом мире, где редкие выжившие жгут в квартирах огни, чтобы согреть чай и запить им консервированный ужин. Н-да уж. За балконной дверью поджидала густая квартирная темень. Весьма любопытно, это какое-то че-пэ или норма для конкретного района? Если второе, то вся дешевизна жилья и удобная транспортная развязка мигом нивелируются невозможностью заниматься учебой после заката солнца. А темнеть-то скоро начнет чуть ли не в пять. А к курсовому проекту должен прилагаться макет и как, интересно, Отабек будет его клеить — под свечами? Как он вообще будет проводить вечера под свечами?! В темной пустой квартире с закрытой дверью, за которой, возможно, почивает мумифицированная бабуля! Отставить паниковать заранее! Отабек поискал тапки, вспомнил, что оставил их в ванной, дошел, светя фонариком в телефоне, обулся, добрался до кухни. Поудивлялся, почему не зажигается газ, и не трещит электроподжиг. Обложил себя дураком. Надо купить спички на такой случай, прямо записать в продуктовый список, а то как пить дать забудет. И должен сработать закон подлости, когда покупаешь что-то, а оно не пригождается. Иногда этот закон работает-таки в плюс, например, когда купишь лоперамид, а он ещё года два не понадобится и выбрасываешь почти полную пачку. И зажигалки нет. И сигареты, ещё зимой купленные, закончились. Курил бы, были бы спички — выпил бы чаю! Почему он не маг огня? В полной тишине, как отовсюду сразу пробился шум. Отабек подошел к двери, в подъезде говорили, звонко, но толком не разобрать — что. Звонкому голосу вторили баритоном, тоже довольно невнятным. Вот если и нужны на свете соседи зачем-то кроме как, чтобы на тебя падали их коты, так это затем, чтобы задавать им вопросы по жилищной теме. Отабек вынырнул из тапок, нырнул в кеды, бросил сырое полотенце на вешалку, подцепил с крючка связку ключей. Двери не захлопываются, но мало ли. Если бы он чуть резче распахнул дверь, то Юра непременно отлетел бы на другой конец площадки. Он шарахнулся к перилам и выдохнул: — Ой, бля! — Прости, не слышал шагов. Ты не знаешь, почему света нет? — Без понятия. Юра, вытянув шею, — она торчала из ворота футболки, как лебединая, и даже распущенные волосы не укорачивали её, — смотрел в просвет между этажами. — Всё в порядке? — спросил Отабек. — Кот сбежал! Засранца кусок! Деда дверь открыл у теть Веры спросить, что со светом, а он… — Юра посветил телефоном, обвел лучом площадку, луч коротко выхватил порог квартиры и кеды Отабека. — К тебе не забегал? — Нет, я дверь не открывал до этого. — Ну вот куда он рванул, наверх или вниз? Пётя! Пётя, жопа меховая, ты где? Отабек демонстративно прислушался. — Не отзывается. — Юра, — позвали сверху, голос был приятный, девичий, — ну чё? Юра буркнул под нос: — Хуй через плечо. — И громче: — Ничё! Не вижу. — Давай, — сказали, — ты вниз, а я наверх. — Ага, — возмутился Юра, — хитрая, тебе два этажа, а мне шесть! — Кот твой, — резонно ответила девушка. — Я помогу, — сказал Отабек. — Сейчас возьму телефон. — О, — обрадовался Юра, и крикнул наверх: — Ну и ладно, мир не без добрых людей! — Запряг уже кого-то? — Ой, ищи давай! За мусоропроводом тоже смотри! Мусоропровод, как во многих домах, где устали от тараканов и крыс, здесь наглухо заколотили. Подъезд отличался чистотой, Отабек уже замечал, что деньги на уборку собирают не зря, но заглядывать за мусоропровод занятие всё равно малоприятное. Ещё меньше приятного, если там таки сидит домашнее животное, которое потом полезет непременно в постель. В том, что путешественника Пётю пускают в постель, Отабек ни капли не сомневался. Он подхватил с тумбочки телефон и вышел, прикрыл дверь. — И чё он, спрашивается, сидел и сидел, понесло куда-то. Хорошо хоть деда заметил. Они обошли площадку, осветили, разогнав черноту, углы, но кота не обнаружили. Спустились на этаж ниже. — С собакой проще, — подосадовал Юра, — сказал «к ноге», она прибежала сама. И тапки приносит. Слышишь, Пёть, поменяю на собаку тебя! — Пётя угрозам не внял и не отозвался, Юра вздохнул. Крикнул наверх: — Мил! Мила-а! Мила. Не «мама». — Не ори, — ответила Мила. — Найду — скажу. Они прошерстили пятый этаж и перебрались на четвертый. За ним — на третий. Зачем там далеко уходить, думал Отабек, это от собаки требуют носить тапочки, и она может утомиться от рабского труда, а от кота что — лежать и украшать собою пространство? И в лоток ходить, но и невыполнение этого пункта многие кошковладельцы как-то со скрипом, но терпят. Пётя, хоть Отабек и видел его всего раз — но как! — похож был на ту породу кошек, которая элементарно побрезгует ходить мимо. Внизу, не пикнув, потому что, естественно, не работал домофон, открылась подъездная дверь, и Юра заорал в ужасе: — Закройте! Закройте, у нас кот убежал! Дверь стукнула с пятисекундным опозданием, и в эти пять секунд застывшего в свете фонарика Юру так перекосило, что Отабек испугался: сейчас кто-то получит леща. «Кто-то» жил, к своей удаче, на первом этаже, там открылась, косо осветив площадку бледным светом, дверь и тут же закрылась. — Мудаки! — высказался Юра. Отабек согласился молчанием. У них тут операция века, между прочим, посторонним не место. — Пётя, — позвал Отабек негромко. Показалось, что прошуршало, но где и что — может, листья от ветра — непонятно. Юра притих, обошел, ступая на носки, Отабека и остановился рядом. Вниз лестница и вверх лестница, а они между этажами. На окне банка с окурками, гоняют какого-то бедолагу курить в подъезд, а потом кто-нибудь дома жалуется, что на лестнице не продохнуть. Шурхнуло снова. Юра вытянул шею, Отабек едва шевеля губами, как договариваясь о деталях операции захвата, проговорил: — Встань на первую ступеньку. Юра занял позицию на лестнице вниз, на второй этаж. Отабек ступил к мусоропроводу, медленно, вставая сразу полной стопой, посветил, и в луч света метнулся огромный ком ваты, прямо под ноги. Отабек быстро отшагнул, запоздало ужаснулся, что мог наступить на хвост, резко приставил ногу к ноге и зажал этот ком между голенями. По лестнице прокатился яростный вопль, а следом другой — радостный. Юра метнулся, вытянув руки, нырнул Отабеку носом к коленям и схватил пойманного под лапы. — Отпускай. Отабек разжал мышцы. — О-о-о, ты жо-опа! Жо-опа такая! Кот взмякнул. Белый в темноте. И Юра белый. Захочет изобразить привидение — не понадобится и белой простыни. — Милка! Всё, нашелся! — Да слышу я, господи, весь подъезд тебя слышит! Юра подтянул кота по себе выше, не ослабляя хватки. — Фу, блин, спасибо тебе! Второй раз уже спасаешь. — Я рад. И правда же, радость воссоединения, что может быть приятнее, чем этому поспособствовать. — Ты, — сказал Юра, — герой! Отабек не успел смутиться, как сверху спустились, через перила свесились, блеснув в рассеянном свете, яркие волосы. — Всё? — спросили. — Давай сюда. Юра взял кота под задние лапы, уложил к себе на плечо, кот послушно улегся. — Я сам. Ты бесполезная. — Ты, блин, полезный до фига. Ой. — Девушка спустилась ниже, совсем сошла с лестницы и протянула руку: — Мила. Отабек протянул свою навстречу, Мила ощутимо её пожала. — Отабек. Сосед снизу. Мила рассмеялась. — Это фамилия у тебя? Сосед снизу? — Нет, фамилия — Алтын. Мила засмеялась ещё радостнее. Потянулась потрепать Юру по волосам, тот с шипением отшагнул, напер на Отабека, но Отабек не отступил. Быть героем, так уж до конца. Непонятно, конечно, в чем конкретно заключено геройство. — Вали давай, скажи, что нашли уже, деда тоже волнуется. Мила закатила глаза, махнула Отабеку, и его «приятно познакомиться» застало её уже ступеньке на пятой. Они с Юрой тоже пошли наверх, не спеша. Кот совершенно притих, и будто бы даже уснул, но Отабек, глянув через плечо, увидел сверкающие кругляши глаз. Набегался. Вот развлечения: сбежит, поорет, подерется и ждет, когда отнесут домой. Пушистый дебошир. Остановились у Отабековой двери. — Спасибо ещё раз, — сказал Юра. За дверью всё ещё поджидала постапокалиптическая темнота, и чтобы отсрочить возвращение в неё хоть на минуту, Отабек спросил: — Мила — это?.. — Сестра. Мы втроем живем: я, она и дедушка. Ну, — Юра потряс котом, кот засопел, но не мявкнул, мотнул хвостом, — вчетвером в смысле. Она дурная малёха, ты внимания не обращай. — Юрка, — раздалось сверху, — я всё слышу! — А хер ли ты подслушиваешь?! — А хер ли ты меня перед людьми позоришь?! Семья, подумал Отабек. Родными братьями и сестрами родители для него не озаботились. Отабек, уже повзрослев, удивлялся, что сподобились хоть на него, оба вечно в работе, настоящие фанаты своего дела, но дяди и тети щедро восполнили этот недостаток кузенами и кузинами в неисчислимых количествах. Наверху щелкнул замок, и стало тихо. Кот на Юрином плече вздохнул совершенно, как человек. — Мудила ты, Пётя, — сказал Юра с таким же вздохом. Отабек протянул руку — Юра видел, но против ничего не сказал — и погладил Пётю по темным на фоне белой головы ушам. В темноте казалось, что ушей и нет вовсе, и голова у него, как ровный шар. — Пётя, — сказал Отабек, потому что в квартиру идти всё ещё не хотелось, хотя подъездный сквозняк, когда на третьем этаже открылась дверь, прозвучали шаги, и щелкнула зажигалка, разгулялся вовсю. Курильщик, озаботившись свежестью воздуха, открыл окошко. — Интересное имя. Юра вскинулся. — Это сокращенно. У него и документы есть. Это Милка мне подарила. Ну, он, в смысле, породистый, сибирский кот, порода невская маскарадная. Документы сами делали, чтобы прививки там, все дела. Ты чё думаешь, у него так и в паспорте написано — Пётя! — А как написано? Юра приосанился, взял кота под лапы и развернул к Отабеку мордой, так, чтобы глаза светили ему прямо в лицо, и выговорил с большой гордостью: — Пума Тигр Скорпион! Когда вспыхнул свет, Юра от хохота был весь красный. Отабек боялся, что он так упустит кота, но помочь не мог, самого согнуло до коликов. Но кое-как распрямился и выдохнул: — Восхитительно. — Правда? — выстонал Юра. — Ты правда так думаешь? — Да. Они застыли, оба до крайности серьезные, и сорвались через три секунды в новую пропасть хохота. — Юра, — позвал баритон, — ты домой идешь? — Иду, деда! Ну, — Юра прижал Пуму Тигра одной рукой, протянул Отабеку другую, — спасибо ещё раз. — Тебе спасибо. Такое приключение. Отабек подождал, когда наверху закроется дверь. Вошел в квартиру. Свет горел везде: в комнате, в ванной, где он так его и не выключил, в кухне, где включил автоматически, когда туда шел, и в коридоре, конечно, тоже. Чая уже не хотелось. Отабек заглянул в ванную, смыл остатки засохшей пены с бортиков. Поглядел на себя в отражении, поворошил сырые волосы. Ладно, до утра высохнут, а там просто намочить и уложить нормально. Вымыл посуду. Посидел ещё недолго, посмотрел на ютубе видео с невскими маскарадными и лег. Парковые фонари покрывали стены ровным ненавязчивым светом. Отабек полежал, закинув руки за голову, и когда накатывал странный смех, думал, что слышит через перекрытия, как наверху посмеивается Юра.