Когти амура

Юра предварительно написал во вконтакт и пришел не с пустыми руками. — Это так, погрызть. Ну держи, блин, чё ты, деда меня обратно с этим не пустит. Отабек взял пакет, развернул — печенье. Домашнее, ещё и разное: шоколадное, с кунжутом, какое-то просто белое. Запах выпечки вырвался из пакета, как добрый дух, вселился в Отабека и погнал ставить чайник. Юра достал из-под мышки толстую тетрадь и учебник по культурологии, а из кармана две ручки: синюю и зеленую. Преподаватели не любят, когда кто-то пользуется красной пастой, кроме них, сразу чуют конкуренцию, да и сами студенты как-то не стремятся, даже у самых прилежных учеников после десяти лет строгого школьного режима красный цвет ни с чем хорошим не ассоциируется. — Конспект? — спросил Отабек. — Конспект, — вздохнул Юра. — С распечатки читать нельзя, из учебника нельзя, всё надо переписывать. Учебник толщиной в пол-ладони оказался ещё и довольно тяжелым на вес. Отабек открыл, полистал — даже с иллюстрациями. — Прямо всё? — Ну! — Юра упал на диванчик, заполз дальше вдоль стола. Ноги не задирал, пришел в своих тапочках. — Вредная тетка, пиздец. Знаешь, как зовут? Лариса Закировна. Прикинь, есть имя такое — Закир, я гуглил. А… хотя ты знаешь, наверно. — Нет, — сказал Отабек, — это не казахское. — Прибавил: — Но явно какое-то восточное. Юра вздохнул, погладил учебник. — Да нет, не всё переписывать, тезисно, но чем больше, тем лучше, меня предупредили уже. Конспект меньше семи страниц по теме — не конспект. Писать в каждой клетке. А она ещё и всемирную историю во втором семестре вести будет, прикинь! Тетрадка у Юры была новенькая, не потрепанная ещё, со львом под низеньким зонтичным деревцем, а дальше залитая солнцем выгоревшая саванна. — Первый год надо привыкнуть и зарекомендовать себя, — сказал Отабек. Очень скоро студентам надоедает ходить с аккуратными тетрадками, но пока не надоело, надо это использовать. — Да-да-а, уже сказали: сначала вы работаете на зачетку, а потом зачетка работает на вас — бе-е, — Юра лег на стол и вывалил язык, устал уже, бедный. Первые месяцы учебы очень странные. Внезапно появляется много свободного времени, непривычно и необычно после напряженного выпускного года, экзаменов, поступления, из-за которого большинство пропускает лето, как таковое. Раньше освобождаешься, ещё не так много задают или не задают вообще, и надо перестраиваться на самоподготовку, и вот тут выясняется, кто вообще способен учиться по-настоящему, не из-под родительской палки, а кто нет. Потому что тут, как в школе, никто за тобой и твоей успеваемостью бегать не будет, никому это кроме тебя не надо, но пока это дойдет, некоторых успевают отчислить после первой сессии. Особенно тугих — после второй. — Главное, — пожаловался Юра, — всё от руки. Обещала почерк сличать. — Знаешь, как переписывать? Читаешь, запоминаешь кусок предложения, какой уместится в голове, и записываешь, не глядя в учебник. Так быстрее, чем по маленькому кусочку и постоянно подглядывать. А конспект, может, разрешит использовать на экзамене. Это экзамен будет или зачет? — Я не знаю, — Юра выпрямился. Отабек пожал плечами, бывает. Выключил свистнувший чайник. — Многие конспектофилы потом разрешают использовать конспект при подготовке, мол, это вы сами писали, ваш труд, пользуйтесь. Чужим только нельзя. Юра выпрямился ещё сильнее, расправил плечи, воодушевился весь прямо. Ай-я-яй, подумал Отабек, я же точно не знаю, не верь мне так. Распивать чаи перед прогрызанием гранита науки Юра отказался. Отабек налил чая себе, сгреб горсть печенья на тарелку и ушел проставлять масштабы. Что за муторное дело. Но спасибо, что не от руки. Отабек слушал рассказы родителей обо всех этих чертежах — не одном показательном, доказывающем, что студент не криворукий и в случае апокалипсиса и отката цивилизации на тысячелетие назад не растеряется и отстроит заново города, а о сотнях чертежей за пять институтских лет — и волосы у него поднимались даже над висками, стриженые, и он чувствовал себя нервным ежом. Ноутбук мерно гудел, обрабатывал данные. Юра на кухне уронил ручку, сказал: да бля, и полез поднимать. Отабек сдул пар над кружкой, отпил, плотно прижав губы, чтобы не поймать кружок лимона, и вытянул ноги под столик. Хо-ро-шо. И печенье вкусное, рассыпчатое, а вот это светлое — с ванилью. — Как печенье? — крикнул Юра из кухни. — Я сам пек! — Очень вкусно. Ты молодец. — Отабек подумал, пожевав кусочек шоколадного, шоколада там явно не было, какао, но вкус что надо, и прибавил: — У тебя талант! Юра из кухни смущенно хекнул. Отабек отставил чай на подставку и взял ноутбук на колени. С его предложения заниматься в тишине и спокойствии прошло три дня. Два, правда, припали на выходные, и Отабек уже успел подумать, что Юра согласился не всерьез и вообще не придет. Вечера стали холодные, он уже не оставлял открытым окно, и от этого в квартире становилось совсем тихо. Отабек включал музыку, но так не мог заниматься, выключал и ловил себя на том, что прислушивается к звукам сверху. Там иногда скакали и кричали. Отабек как сквозь потолок видел братско-сестринский бой на подушках, исход которого предопределит, чья всё-таки очередь мыть посуду. У них там тесно. Отабек оглядывал комнату, представлял её заставленной мебелью. Нет, можно развернуться, конечно, но если бы Отабеку в таком случае предложили спуститься на этаж и спокойно позаниматься, он бы пошел. Он открывал сообщения во вконтакте и решал: спросить или не спросить, и закрывал вкладку. А во вторник Юра сам написал: можно? ты не передумал ещё? если нельзя, всё норм. И пришел через десять минут с печеньем, свежим, но уже не теплым. Значит, не в последнюю минуту достал из духовки? Готовился заранее? Отабек подтянул коробку, на которую он прилепил коврик для мышки, чтобы удобно было таскать её с собой на диван, открыл свои конспекты. Пока в квартире тихо хорошей тишиной, можно позаниматься спокойно. Когда Отабек пошел в кухню подлить ещё чая, Юра пыхтел над тетрадью, прислонив учебник к сахарнице, и на вид был бесконечно далек от всякой культуры, если, конечно, уставший студент с красной мозолью на среднем пальце, не предмет изучения культурологии как науки. Юра отвел челку с лица и сказал: — Большими кусками запоминать реально легче, как сам себе диктуешь, но чё-то я уже не могу, по три слова только запоминаю. Архикад ещё загружал заданные параметры в систему, и Отабек, налив чаю себе и Юре, спросил: — Много ещё осталось? — Три страницы. — Отметь, что именно тебе нужно, я надиктую. Юра поднял глаза, быстро облизнул губы и спросил: — Я тебе уже надоел? Это так выглядит? Ужасно. Просто ужасно. — Ни в коем случае. Просто хочу помочь. Диктовать или нет? Юра быстро ткнул концом ручки откуда докуда начитывать, и Отабек понадеялся, надиктовывая функции культуры, что дикция у него в порядке. В пятницу Отабек торопился домой и, конечно же, попал в пробку. Маршрутка встала наглухо. Отабек постоял над дамой с задорными фиолетовыми прядями на макушке, поглядел в окно на недвижный поток машин и выскочил вслед за тощим дядечкой с пухлым портфелем. Перебежал пешком на другую улицу и оттуда вспомогательным маршрутом уже кое-как добрался до дома. С Юрой договорились, что он придет днем. Юра сказал, не хочу трахаться в выходные. Отабек повернул голову так резко, что натянулись уже сошедшие от Пётиных когтей следы, там остались только розовые полоски новой кожи, и их натянуло так, что едва не лопнули. Переспросил: что? С уроками трахаться в выходные не хочу, повторил Юра, давай в пятницу всё сделаем, а в выходные киношки будем смотреть. В последний месяц он приходил трижды в неделю стабильно, а на этой неделе не пришел только во вторник, написал, что не получается, надо деде помочь, а потом скинул перед сном мем со спящим котом. Пока Отабек искал, что скинуть ему в ответ, Юра уже был оффлайн, и он написал уже только утром: «Доброе утро, Юра», Юра прочитал, но не ответил, а потом позвонил в дверь, и они пошли вместе на остановку. Отабек выходил парой остановок раньше, но ехать им было в одну сторону. От конечной Отабек шел так быстро, как мог, и сдерживал себя, чтобы не побежать. Пятница, хорошее настроение, хорошая погода. Юра придет. Сядет с учебником в кухне. Потом, пару часов спустя, придет в комнату, потирая глаза, и скажет: я всё, ты тут как? У Юры на первом курсе ещё много общих предметов, даже ОБЖ есть. — Просто зачет, — сказал Юра на днях, довольный, что хоть обэжэшнику плевать на конспекты, — но надо подготовить доклад на тему здоровья нации. Ну про алкоголь там, наркоту. — А ты решил, про что? — спросил Отабек. Юра приосанился и выпалил, улыбаясь: — Я погуглил, безопасный секс — это прям вообще зашибись тема! Сделаю доклад про презики. Про профилактику ВИЧа и всякого венерического. — Восхитительно, — сказал Отабек. — И злободневно, и актуальности не теряет, особенно в молодежной среде. Юра покивал, Отабек подумал, видел ли он презервативы не тогда, когда их наполняют водой и швыряют с балкона на асфальт. Дверь всё ещё заедала, но Отабек уже знал, как её правильно прижимать. Он говорил об этом с хозяйкой, хозяйка пусто улыбнулась и сказала, что в случае серьезных проблем Отабек может ей звонить, как и по остальным связанным с квартирой вопросам. Серьезные проблемы, это если я домой не смогу попасть, понял Отабек. Правильно, зачем менять дверь, стояла и ещё простоит. Отабек почитал, что можно сделать, смазал петли, но сильно легче не стало, и если прийти домой не с пустыми руками, приходилось плясать папуасские танцы в полуприседе, пытаясь одновременно прижаться к двери бедром и ничего не уронить на пол. Он скинул кроссовки у двери, быстро переоделся, зажег духовку, чтобы прогрелась. Достал из холодильника миску с картошкой, утром Отабек встал раньше, чтобы начистить и не возиться днем. Юра сказал: я тогда сразу к тебе после пар, только переодеться домой заскочу и дедушке показаться. У Отабека в пятницу было на одну пару меньше, а у Юры последней стояла физра, Отабек советовал не прогуливать. Если физрук адекватный, то ему, обычно, достаточно, что ты ходишь без пропусков и не умираешь через десять метров бега. Самому Отабеку физкультура на первом курсе даже нравилась. Пока стояла хорошая, как теперь, погода, группа занималась в городском парке. Парк сидел на возвышенности, как философ, и от ряда скамеек и фонарей открывался удивительный вид на город. В первом семестре физра стояла первой парой, и можно было ехать из общежития в спортивном костюме, а потом переодеться в джинсы и сухую футболку, и вообще это всё походило на активную прогулку перед суматошным днем. А зиму провели в зале, за настольным теннисом. Устроили настоящий турнир, Отабек дошел до полуфинала, но выбыл. А Юра вот от физры совсем не в восторге. Их тоже водили в парк, но преподавательница сказала сразу, что парк — это почти что лес, а в лесу случается всякое. Если что, подойдите и скажите мне. — Я, — рассказал Отабеку Юра, — вообще не понял о чем она, чё там случиться-то может? А потом девчонка одна наткнулась. Ну блядь, день, главное, центр города, а там уебище это стоит с причиндалами наперевес. — Девушка испугалась? — спросил Отабек. — Хе-хе, — сказал Юра, — походу он её испугался. А она молодчина вообще, сняла кед и швырнула ему в голые места. Ничего, скоро перейдут в зал, им обещали тренажеры, Юра предвкушал. Отабек нарезал картошку кусками, полил майонезом, прибавил пару щедрых ложек томатной пасты, прованские травы, горчицы на глаз, перемешал. Едва не забыл полить растительным маслом, чтобы не так приставало к рукаву. Хотя когда картошка прилипает и нагорает корочка — это очень вкусно, Юра с большим удовольствием ест. Рукав шуршал, когда Отабек начинял его картошкой и замаринованными с утра в луке кусками курицы. Духовка прогрелась, Отабек проколол рукав в трех местах зубочисткой и отправил, устроив его на простеленном пергаментом противне в двухсотградусное пекло. Засек время. Гудок пошел уже, наверное, десятый, когда Юра наконец-то взял трубку. — Извиняй, — выдохнул он, — что не брал, не слышал в маршрутке. Я уже все, с остановки бегу. — Не беги, — сказал Отабек, — пятница же. Юра хохотнул: — Ну да. Щас я, вещи закину и через полчаса где-то к тебе, ага? — Ага. — На ребре ладони осталась размазанная полоска соуса, Отабек слизнул её, снял полотенце с крючка, вытер влажное место. — Юр? — А? — Ты только дома не обедай, приходи сразу, я картошку в духовку поставил. В трубке шелестело, как когда Юра не завязывал хвост, совсем не как от ветра, а мягко. — Да блин, ну че ты каждый раз-то, я не пек ничего вчера. Гляну, может кекс остался. — Юр, ничего не надо, я печенье купил, просто приходи и всё. Юра посопел, потом сказал: — Мне только культуры две темы переписать и всё, я за вечер сделаю, а завтра тогда пирог испеку, тот полосатый, зебру, тебе тогда понравилось. Отабек прислонился к подоконнику бедром. Во дворе пинали мяч две девчонки, тропинка между домами пустовала, Юра ещё не дошел. Если завтра испечет «зебру», то и придет с ней. Хорошая будет суббота. Хо-ро-шо. — Хорошо, Юр, договорились. Всю картошку с корочкой Отабек положил в Юрину тарелку, а Юра, покрутив Отабекову, переложил половину ему. По-честному. По-братски. По-дружески. Когда Отабек спросил, будет Юра ему другом или нет — пару недель назад всё-таки решился и всё думал, хоть бы не слишком вспотели ладони — Юра сказал, ну ты даешь, блин, я думал, мы уже давно бро, ну буду, конечно. Они тогда стояли на балконе, и теперь, после обеда, тоже. Надо постоять, сказал Юра, а то я потом вообще ничё не смогу, усну тут. Ну и поспи, не сказал Отабек. Юра иногда задремывал на диване, Отабек, когда время подбиралось к полуночи, с сожалением его будил, и Юра, сонный и с мятой щекой, бормотал извинения и уходил, а Отабек слушал, как щелкает наверху дверь. Парк уже недели две был совсем не зеленым пятном, сперва разноцветным, а теперь уже совсем рыжим, багряным. Дворник утром, когда Отабек, натянув толстовку и теплые носки, пил на балконе кофе, сгребал листья с дорожек, а когда Отабек приезжал с пар, листья уже наметало обратно, и дорожки от этого походили на ржавые ручейки. — Скоро, — сказал Отабек, облокотившись на перила, — совсем облетит. — Ага, — отозвался Юра, — заморозки уже ночью. Зевнул, прикрыв рот рукавом. Скоро и кофе не выпьешь на балконе, придется изобретать новый утренний ритуал. — Меня в детстве деда туда постоянно водил. Или Милка, она ж типа старшая, на два года, а деда на нас с балкона поглядывал. И мы на окно смотрели, когда помашет домой идти. Мне нравилось, особенно вот осенью или зимой, намерзнешься, придешь, деда чай с пирожками даст, сидишь на кухне греешься. Парк, конечно, — Юра покачал рукой, мол, он понимает, что не лучший парк на свете. — Но это как привычка, своё. И смотреть люблю, с высоты всё мелкое такое, качели все эти, собачники. Окно забываю закрыть, и Пётька сразу гулять ушастывает. Отабек потрогал себя под ухом, н-да уж, и признался: — А я не гулял. Именно здесь. Только сверху смотрю. — Да ладно! — не поверил Юра. — Честно. Даже не думал как-то. Очень странно. — Это ты, — сказал Юра, — странный. Значит так, — он наставил на Отабека палец, потом и вовсе уткнул его ему в грудь, палец был острый, — на завтра ничего не планируй, я тебя гулять поведу! Отабек покорно кивнул.