Когти амура

Полотенце качнулось на крючке, когда Юра снова постучался в дверь ванной и сказал: — Да ладно тебе, выходи! Ну было б о чем переживать, блин. Эй! Я тоже, вообще-то, волнуюсь, ничё? Отабек? Жопы кусок, выходи. Не выйду, подумал Отабек. Буду тут сидеть пока… Или вот вообще вскроюсь бритвой. Безопасной. Он огляделся: н-да, вот тебе и современные ванные, можно смело запирать истерящих подростков — не выпилятся. Ну, разве что набрать ванну и утопиться. Очень по-взрослому и умно. И повод прямо классический. — Отабек, ну серьезно, как маленький. Отабек вздохнул и подпер щеки ладонями. Крышка унитаза поскрипывала под задницей. Снизу зудело. Отабек сжал ягодицы, нервно выдохнул, приподнялся, почесал рукой. Не удержался, надавил пальцем, палец вошел легко. — Отабек! — Я сейчас, Юр. — А… Ну давай. Мне тоже надо. Или, — еле слышно, — я пошел? — Нет. Нет. Хуже и не придумаешь — разбежаться и даже не поговорить. И переваривать поодиночке случившееся. Неслучившееся. Похоже, что Отабек именно это и намерился сделать? Сбежал? Он пошел в душ. Все ходят в душ после секса. После попытки секса. Или чем это можно считать? Чего Юра так всполошился? Отабек прислушался, Юра за дверью затих. И кругом тоже было тихо, и даже Мила наверху не закрылась в ванной, чтобы поплакать. Потому что очередь Отабека, наверное, но он не будет. Он встал, поправил трусы, умылся холодной водой, пригладил руками волосы. Поглядел на себя в зеркало. Красавец! Мистер «не волнуйся, Юра, я-то не девственник, я смогу». Ладно, если Юра не ушел сразу, то всё, может быть, не так страшно. Со всем они, наверное, справятся. Просто надо выйти и посмотреть ему в глаза. А дальше оно само как-то. Они и про секс решили, что «оно само». Что почитать в интернете, купить смазку, презервативы, выбрать день и любить друг друга это «оно само» обеспечит. Как говорит Юра: ага, щас же! Юра на удивление не стоял, подпирая стенку, а сидел в одной футболке на кухонном диванчике, держал кружку в руках. Поставил её на стол, поднялся, протиснулся мимо Отабека, поглядывая из-под челки, и буркнул: — Я уж думал, ты через слив ушел. И заперся на задвижку. Не сидел, как Отабек, вечность в тишине, сразу же зашумела вода, причем не в раковине, а в ванне. Юра молодец. Юру такой фигней из строя не выведешь. Развороченная постель глядела с укором. Отабек прошагал мимо, достал из комода свежую футболку, нацепил, вернулся, расправил скомканную простыню. Пальцы угодили во влажное — смазки накапало. Нервно рванул простыню на себя, смял, отбросил на кресло. Господи, дурдом какой-то. Можно, чтобы это осталось в уходящем году, а в наступающем они обо всём забыли? Об этом… Ни о чем. Юра вернулся раздетый, достал из-под кома простыни свои трусы, надел на розовую от горячей воды задницу, и помог Отабеку вставить одеяло в пододеяльник. Они взялись за концы с обеих сторон, встряхнули, бросили на диван и остались стоять, как два дурака, не зная, куда девать глаза и руки. — Поедим или полежим? — спросил Отабек. Юра не раздумывая выбрал: — Полежим, — нырнул в свежую постель и пропал с головой. И свет, подумал Отабек, не погасишь. День. А занавески уже задернуты. Всегда можно закрыть глаза, но это всё равно, что совать голову в песок, мало того, что трусливо, так ещё и бессмысленно. Отабек сел на край и не успел затащить на диван ноги, как Юра обхватил его сзади обеими руками, потянул, прижался грудью к лопаткам и сказал, срываясь на смех: — Хорошо, что с тобой, с девчонкой какой-нибудь я б от стыда скончался. А начиналось всё хорошо и очень уверенно! Юра пришел к полудню. Они выбрали субботу, чтобы остался ещё свободный день до понедельника, потому что мало ли что, будет неудобно ходить. Не торопились. И даже волновались в меру. Потряхивало, но так, пережить можно. Это же Юра, говорил себе Отабек, целуя ему ключицы, потом соски, потом дрожащий живот. У Юры такое гладкое тело. Он поцеловал тазовую косточку, низ живота, прихватил губами кожу на внутренней стороне бедра, тонкую и прохладную. Юра дернулся и сказал, что щекотно. Отабек прикусил то же место, Юра взял его за волосы — Отабек послушно поднял голову, — заставил посмотреть себе в глаза. Зрачки огромные, заметил Отабек, и красные искусанные губы, и взгляд. Такой взгляд, что всё подбирается в животе — сожрет по кусочку или заставит сожрать себя. Взгляд: делай уже что-нибудь, я не могу. Отабек быстро лизнул головку. Юра толкнулся в рот, Отабек не дал, крепко держал за бедра. Юра погладил его по голове, по шее, другой рукой возился в изголовье, нашел, что искал, шепнул: держи. Отабек поднял глаза, сглотнул, взял протянутый тюбик. Без запаха. Не анестезирующая, ничего такого. Юра выбирал. И смазку, и презервативы. Отабек сказал: ты знаток, тебе виднее, но расплатился сам, сказал, что по праву старшего. Юра закатил глаза, но громко возмущаться в аптеке не стал, а дома сошлись на том, что в следующий раз всё необходимое с него. Будет же следующий раз? С первого много не удастся распробовать, а они уже разговорами наметили всякое на потом, вплоть до позы сверху. — А что, — решил Юра, — я б попробовал. На пальцы же садился и ничего. О, с пальцами было восхитительно. Юра дрожал и всхлипывал, когда Отабек имел его пальцами снизу, а другой рукой гладил член, даже не обхватывал крепко, а просто трогал. И Юре хватило провести пару раз от основания до головки и стиснуть её в кулаке, чтобы кончить. Так что сверху он точно попробовал бы! Отабек не мог решить этого про себя. В целом, почему нет? Если ему понравится. Ему ведь нравится пальцами, даже двумя. Очень нравится! Членом, наверно, ещё приятнее. В фантазиях было очень приятно — реальность оказалась суровее. Они буквально измучили друг друга. Вымочили простыню в поту, слюне, смазке и едва ли не злых слезах, и через час единогласно решили прекратить этот цирк. Стояло до боли, смазки не жалели настолько, что в тюбике — большом, потому что решили, что надо брать не на один раз, а большая упаковка, как известно, дешевле двух маленьких, — осталось меньше половины, а толку? Отабек всегда считал, что он, во-первых, решительнее, во-вторых, терпимее к боли. Юра прятал глаза и, наверное, удивлялся себе точно так же. Блядь! А какие грандиозные были планы на половую жизнь! Отабек затащил-таки ноги под одеяло, повернулся на спину, потом на бок, к Юре лицом. Тот тоже лежал на боку. Подпер голову предплечьем и смотрел, потом легко улыбнулся и вдруг щелкнул Отабека по лбу: — Что, провальный проект? — М. — Отабек ответил лучшее, до чего додумался: — Проект требует доработки. Только преподавателя нет, который потычет в ошибки и если не скажет, как исправить, то хотя бы четко обозначит — где. Полное самообразование. Погода, будто в насмешку, выдалась солнечная. Всю неделю дожди, переходящие в мокрый снег, тучи и ни кусочка чистого неба, а сегодня — пожалуйста. Юра ещё сказал, придя: хороший знак, как в тот день, когда мы, ну, первый раз это самое. Будут все первые разы в солнечную погоду. Может быть, лежать и переваривать — не лучшая идея, а лучше бы одеться сейчас и пойти гулять, но Юра лежал и даже ногой не дергал. Смотрел-смотрел, а потом спросил: — Сколько у тебя было девчонок? Отабек поперхнулся воздухом. — Юр, зачем? — Просто так. Да ну чё ты, я ж не сцену ревности тебе устраиваю. Может, у тебя травма какая-то в прошлом или ещё что. Проработать надо. Или всё-таки были и пацаны, а ты мне по ушам ездишь, что не было, а? А? — Нет, Юр, из парней только ты. Если не считать Женю. Женя учился с Отабеком на первом курсе, и нельзя сказать, чтобы они дружили, но общались неплохо, и это общение нравилось Отабеку. И сам Женя Отабеку нравился. Трудно сказать отвечал тот взаимностью или нет, но они целовались дважды: один раз задержавшись допоздна в пустой аудитории, и раз в подворотне, зимой, надышав друг другу паром в лица. У Жени был такой шумный и веселый характер, что Отабек ни тогда, ни после так и не понял, шутка это была или от него ждали какого-то ответного шага. Шага Отабек так и не сделал, а Женя после первого курса уехал с семьей в Канаду. Ещё полгода они переписывались и пару раз даже связались по скайпу, а теперь всё сошло до поздравлений с днем рождения и Новым годом. И нужно ли Юре об этом знать? А про девочек, с которыми у Отабека было больше, чем два поцелуя, тем более. Юра качнул головой: — Допустим, верю. Не было пацанов. Так, а с девчонками что? — Такого, — честно сказал Отабек, — не было. Он говорил об этом и раньше. Раньше он честно не думал, что есть глобальная разница: проникающий секс — это проникающий секс, с юношей просто нужно быть терпеливей и осторожнее. Не помогло. Или Отабек был недостаточно осторожен и терпелив, а с Юры в его первый раз и требовать нельзя большего! — Такого — это в задницу? — Да, Юр. Только… туда. Юра повозил под подушкой локтем, устроил повыше голову. Смотрел, словно ожидал услышать занимательную историю. Интересно, о чем? — Юр? — Ну блин, скажи хоть первый раз у тебя был раньше, чем у меня, или позже. — Раньше. — Во я тормоз! — Зато у тебя по любви. Я надеюсь. Юра высказался, что по любви, но любимый его дурак, если вдруг в этом сомневается, и не надо переводить тему. Если раньше, то это когда, в школе? В школе. Десятый класс. Отабек учился так много, что даже родители-трудоголики порой заглядывали в комнату и выдавали классическое: ты бы хоть погулял. И Отабек иногда гулял-таки. В кругу таких же отбитых товарищей с какой-нибудь масштабной мечтой. С первой девушкой по имени Алия они вместе ходили на дополнительные по математике. Несколько месяцев ходили просто так, потом она Отабека поцеловала, и он решил, что неловко отказывать девушке, которая ничего плохого не имеет в виду. Просто у неё, как и у него, ограниченный круг общения. Не так-то просто найти в окружении приличного юношу, который не скажет: а знаешь, давай без презика, да я вытащу, ты не парься. Это кажется, что юноша из приличной семьи такого не скажет. Скажет ещё как. Отабек, наученный серьезным разговором с отцом ещё в возрасте тринадцати лет, достал презервативы до того, как девушка о них напомнила. И сразу, он видел это в её огромных от возбуждения и страха глазах, заработал плюс сто очков к доверию. Нельзя сказать, что они с Алией встречались. Это было скорее любопытство исследователей, эмпирический опыт, который должен следовать за теоретическим. Отабек был влюблен, Алия была влюблена, но они расстались так же легко, как сошлись, когда настало время интенсивной подготовки к поступлению. Некогда. А потом оба поступили, куда собирались: Отабек в архитектурный, Алия на физика-ядерщика. — Угу, — сказал Юра, — ладно. Ещё? Ещё Кристина. Приятная девушка с инженерно-строительного. Жила в соседнем блоке в общежитии. Они часто сталкивались на кухне и возле душевой, которая частенько бывала у блоков общей, потому что душевые и туалеты на этаже постоянно выходили из строя. То засор, то кран сорвало, а то ещё что похуже. — И чё, — спросил Юра, — вы прям в душе, что ли? — Нет, конечно же. В комнате. У неё. Когда соседки уезжали на выходные. Кристине, как и Отабеку, до дома было далековато, и нередко случалось, что они оставались чуть ли ни единственные на этаже. И снова это непохоже было на отношения. — Ты не хотел или она? Отабек пожал плечами. Это точно было не то, ради чего он готов был на всё. Из-за чего он просыпался бы по ночам и смотрел в потолок, и думал, что если ей вдруг будет больно, то он не сможет. Не то, из-за чего он прикидывал: что же дальше? И можно ли будет как-то жить через несколько лет, когда он доучится и начнет — попробует — обеспечивать себя сам, не урывками с подработок, а полностью. Может быть, не только себя, потому что Юра ещё будет учиться. И надо будет всё-таки рассказать родителям, в надежде, что они примут, и всё-таки быть готовым, что нет. Отабек, конечно, влюблялся, но до Юры никогда не любил. Он чувствовал это так же явственно, как разницу между черновым наброском и завершенной работой. Ну, почти завершенной, потому что с девушками у него всё-таки более-менее всё получалось, а с Юрой пока не всё. — Э? — Юра даже на локте приподнялся, волосы слева упали ему на лицо, он стряхнул их назад, отплевался, быстро высовывая язык, как раздраженный кот. — Всего две? Серьезно? Блин, я-то думал! — Извини. Не хотел вводить тебя в заблуждение. Юра откинулся на спину и сказал: — Ха! И после общаги прям никого? — Как-то не случалось. Отабек не страдал. В конце концов, эволюция дала ему руки не только затем, чтобы макеты клеить. Юра облизнул губы и сказал, разглядывая занавеску и пятно света на ней: — А я только целовался. Раз в пятом классе, раз в восьмом. Ну и на выпускном ещё, но я, блин, был пьяный и даже не знаю, с кем. — Как это? — А вот так. Затащили в класс — и прям... Я вообще отлить ходил на третий этаж, первые два успели засрать, алкаши ебучие, на хер так праздновать, что аж радость внутри не помещается? Шел уже назад, и тут — херакс! Но вообще ничего, прикольно было. — Юр, а это точно была девушка? Юра застыл. Поднялся на локтях. Медленно повернул голову. Отабек смотрел и держал серьезное лицо. Нет, он не шутит. Как это понимать — затащили? Юра маленький, но всё равно, это должно быть была очень сильная девушка. Или просто трезвая. И Юра ей нравился, и она решилась в последний момент вот так. Но серьезно, вдруг Отабек неправ? — Да иди ты знаешь куда! Она была в платье, понял?! Вот черт, подумал Отабек, дергая от смеха ногой. Ну трудно иногда выдержать покерфейс, даже ему трудно. — Да она мне весь воротник помадой измазала, деда потом замачивал в какой-то хери. Блядь! Вот же!.. Отабек выпростал руки, перехватил Юрины, но от смеха не удержал, и Юра навалился сверху, схватил его за ушами, стиснул бока острыми коленками. И сам смеялся, вжимаясь губами в губы, а потом, дождавшись, когда Отабека перестанет трясти так, чтобы опасно было совать язык, открыл шире рот, и Отабек открыл, и было так вкусно, в самом деле, как в тот первый раз. — Юра. — Молчи. Смазки уже не осталось, бояться нечего. Отабек сунул руку между их животами, накрыл ладонью твердый Юрин член через ткань трусов.