Когти амура

В начале марта свершилось! Отабек купил микроволновую печь. Они с Юрой прошли весь ряд вдоль и обратно, от совсем простеньких, до таких, что можно и плиты не иметь, если такая микроволновка есть в кухне. Юра посмотрел на стоимость последней и сказал: — У неё, наверно, гарантия тыща лет, или я не знаю. Такую не на всякую кухню поставишь, холодильник будет краснеть от осознания своей уёбищности на её фоне. Хочешь такую? — На такую у меня денег не хватит. И я вообще, подумал Отабек, спать по ночам не буду, не из-за тополя, терзающего карниз, а из-за жабы. Огромной зеленой жабы размером с комнату, которая его задушит. Юра кивнул: — Если б были, ты б в нашем доме жилье не снимал. А какую тогда? — Давай ещё пройдемся. Микроволновки по большей части были стандартные, отличались дизайном, а функции одни и те же: греть да размораживать. Больше Отабеку и не надо, он за этим и покупает — греть. И не таскать уже глубокие миски, и не зажигать духовку по сто раз на неделе. Быстро, удобно. — А я буду скучать по всем этим сковородкам, — Юра заглянул в зеркальную дверцу, пригладил антеннки волос на макушке. — Так уютно с ними, по-домашнему. — Ну да, у вас-то есть микроволновка. — Хе-хе, ты прав. Отабек, как приличный покупатель, конечно же, всё нагуглил и прочитал, сравнил, проштудировал отзывы от «цена соответствует товару, советую купить» до проклятий производителю и продавцу до седьмого колена. Решил, что с грилем ему не нужна, конвекционная тем более, у него же не ресторан, а встраиваемые вообще пропустим, куда встраивать? Он уже давно определил место — на подоконнике. Если постоять у подъезда и посмотреть на кухонные окна, у всех именно там они и стояли, сплошные черные прямоугольники, как закрашено под линейку внизу окна. Юра подошел, повертел ручку на одной из печей в ряду, ручка повернулась с приятным треском. — Точно не хочешь механическую? Они так прикольно трещат. — А ещё плюсы? — Зануда, — буркнул Юра и отошел. Отабек уже определился, что возьмет с электронным управлением. Можно долго не снимать пленку и жать на кнопки так, и они будут чистые, не забрызгаются, а в цене разницы почти нет. Если бы механические были на порядок дешевле, он бы ещё подумал. Он и так экономит немало, и уже решил, на что уйдет сэкономленное: материалы для учебы, конечно же. В «Лавке художника» подскочили цены на карандаши, Отабек обошел остальные точки, где закупался, если не мог найти нужного в «Лавке», и выяснил, что подорожало везде, а там ещё сравнительно дешево. На смазку и презервативы, конечно же. На вещи первостепенной важности, в общем, и то, и другое Отабеку нужно, заменить нечем и совсем обойтись нельзя. — Я думал, ты поборник качества, — сказал Юра. Отабек поднял брови. — Правда? В целом, да, есть вещи, на которых не стоит экономить, если есть возможность не экономить, или если экономия потом точно аукнется, но вообще это чистый расчет: скупой платит дважды, знаешь? — Так экономия или скупость? — Легко перейти границу. — Например? — Еда, одежда. Лекарства. — Юра кивнул: угу. Николай Алексеевич поправился, и в аптеку Плисецкие перестали захаживать, как за хлебом, память ещё была свежа. Как и экспериментальное доказательство, что дешевые аналоги хороши только дешевизной. Раз проверили, больше не стали, как Николай Алексеевич ни доказывал, что вот Вера Андреевна из пятьдесят второй квартиры так лечится и ничего. Ага, орал Юра, то-то она годами лечится, и ей не легче, бля, деда, мы на твоем здоровье экономить не будем! — Обувь, — продолжал Отабек. — Можно купить дешевую пару ботинок, которые расклеятся в первой же луже, а можно нормальные, в которых проходишь не один сезон. Это надо учитывать при покупке: дешевое быстро выйдет из строя, затребует ремонта, а потом вообще запросится на помойку, в итоге выйдет и дороже, и нервозатратнее. Всё это время можно было пользоваться качественной вещью, а не пытаться реанимировать некачественную. Кругом то и дело сновали люди, то пропадали в лабиринте холодильников, то возвращались в поле зрения возле кофеварок. Консультант, которого Юра сразу же вежливо послал, пас их, стоя возле стиральных машинок. — Типа всегда есть возможность купить качественное, ага. На что хватает, то и покупают. — Да, — кивнул Отабек. — Но не всегда. Это частый подход: сэкономлю сейчас, а дальше будь, что будет, авось пронесет, но не получается так. Я считаю, лучше немного потратиться, ужаться в чем-то другом или подождать и подкопить, но не покупать себе головную боль. Юра поглядел в отражение очередной дверцы, резко обернулся, консультант от неожиданности шарахнулся назад и чуть не налетел на стиралку. Отабек шепнул: Юр, не пугай людей. — Чё-то я не понял, — сказал Юра, — как в это вписывается дешевая микроволновка? — Не дешевая, а в среднем ценовом сегменте, это раз, а два — когда съеду, её, наверное, придется оставить. — В смысле, — напрягся Юра, — съедешь? Так-так-так, вот это новости, вот это я узнаю на микроволновках. Специально в людное место завел, чтоб я тебя не пришиб? Когда, куда? Пиздец, Отабек, ты издеваешься, что случилось? Отабек выставил ладони вперед, сдерживая напор Юриного возмущения. — Я к примеру говорю. Пока нет, живу, где жил, но однажды придется. Это не моя квартира, всё, что угодно может произойти. Хозяйка решит продавать или сама жить, или поднимет аренду, и для меня это будет слишком дорого. — Да в наших ебенях только цены поднимать! Она тебя на руках носить должна — такой квартирант! — Обычный. Юра хмыкнул: — До тебя ебанат жил и срач разводил, я рассказывал, а ты чистоту поддерживаешь, платишь вовремя, компании не водишь. Ба-а… барышень всяких. Отабек усмехнулся уголком рта. Спасибо, Юра, что не напоминаешь про бабушку. Это в какой-то момент стало совсем не смешно, Юра понял, и все шутки на эту тему оборвались. Юра очень чуткий на самом деле, он понимает чужие чувства и чужой страх, и ему, кажется, неловко, что с его, довольно остроумной, этого не отнять, шутки всё и началось. — Всё равно. Съеду когда-нибудь. Знаешь, что важно при переездах? — Посуду не перебить? — Да, — кивнул Отабек, — это тоже, но главное: избавиться от хлама. Чем больше пространства, тем больше копится лишнего. Это закон. Бесперебойно работает. Отабек понял это, съехав на первый съем. В общежитии у него была тумбочка, полка в шкафу и половина книжной полки над столом, и, удивительное дело, всё умещалось! Когда съезжал с первой квартиры на эту, выяснилось, что в одной маленькой комнате, где и был-то только письменный стол, узкий шкаф и широкая тумбочка, вместо двух сумок вещей накопилось на целых пять! Одних только личных его вещей! Да ещё появилась всякая посуда. И это не считая того, что необходимо для учебы. — Микроволновка — это типа хлам? — Нет, но в новой квартире может быть своя, а эту не с руки таскать за собой. Не хочу в итоге переезжать со своей мебелью. Пока живу на съеме, мало может быть своего, надо дозировать. Юра подошел близко, но остановился на приличном расстоянии, чтобы консультант — он переместился к черному двухкамерному холодильнику и думал, что его бордовая рубашка не маячит оттуда, как флаг Красной Армии — видел, что это просто друзья выбирают микроволновую печь одному из них, и сказал: — Но ведь хочется же — своё. Чтоб увезти с собой. — Ты мой, — сказал Отабек просто. Подумал: господи, мы же говорили про мебель и технику, насколько ж не в тему ляпнул, но Юра вспыхнул до кончиков ушей, опустил голову, быстро зачесал челку на глаза. — Ты дурак? Не говори такого. — Не буду, — покорился Отабек. — Ты выбрал или как? Или мы сюда с ночевкой пришли? Там стемнело уже, наверное, пока тут ходим-бродим, мне ещё историю переписывать, две главы на завтра. Во втором семестре всемирную историю Юре читала всё та же Лариса Закировна, культурологичка, и методы обучения, соответственно, были прежние: переписывайте учебник, пока рука не отвалится. Юра ворчал, что она сама, небось, без учебника два слова по предмету не свяжет, хотя в расписании значилось, что она к.ист.н., но кого этим можно обмануть? Настоящие преподы это те, кто из своей головы в головы студентов перекладывает, а чтоб перекладывать из учебника, посредник вообще не нужен, бесполезное звено. — Выбрал, — кивнул Отабек. Так же кивком позвал изнывающего в ожидании консультанта, тоже явный студент на подработке. Консультант оживился и рванул к ним чуть ли не напролом. Пока он огибал стиралки и столы с кофеварками, Юра коротко взял Отабека за манжету, забрался под неё пальцами и шепнул: — Я твой. Обещай, что и меня заберешь? Отабек, не понимая, почему шея вдруг ослабела, кивнул. — У них график на месяц сбился, — сказал Юра, вернувшись к Отабеку. Отходил почитать театральную афишу, сделавшую прозрачную стенку остановки непрозрачной. Отабек каждый раз вспоминал шутку, что проектировщики остановок предусмотрели всё: прозрачную крышу для солнцепека, дыры в стенах для ветра, железные сидения для мороза. — У кого? — спросил Отабек. — У сезонов. Зима на месяц опоздала, теперь весна. Надо погуглить сколько уже народу перебило сосульками. Март, называется! В конце марта должно быть уже тепло, ну, относительно. Я помню, я в это время Пётьку на укол ношу. Кстати, пойдешь со мной? В субботу, наверное. — Укол? Он болеет? Юра замотал головой. — Не-е-е! Тьфу-тьфу-тьфу. Наоборот, прививка от вирусов, раз в год делаешь и всё норм. Комбинированная, от бешенства ещё. Отабек задумался, где домашний Пётя мог бы подхватить бешенство. Или вирус. — С обуви, — просветил его Юра, — запросто! И мы ж на дачу его вывозим летом. Ну, он ленивый комок меха, понятное дело, ещё и кастрированный, но всё равно, там то коты соседские, то собаки, а один раз у нас ежи жили возле гаража. Серьезно, целое семейство! Ежи бешенство переносят только так. Понятно, кивнул Отабек, потом кивнул на афишу — что там? Наше? Отабеку предложили билеты через студсовет. За полцены. В драмтеатр. Он уже ходил так в прошлом году, с Алёной и её тогдашним парнем, и ему понравилось. Атмосфера, труппа хорошая, сильные ощущения. Ходили несколько раз, а потом наступило лето, и театр ушел на каникулы. Алёна же и предложила теперь снова. Сказала, ехидно щурясь: тебе два? Я не иду, уезжаю на выходные. Отабек сказал, что подумает и скажет завтра, но два билета попросил отложить. Написал Юре на последней паре: «Хочешь в театр? Ставят «Зойкину квартиру»» Юра спросил в ответ: «Приглашаешь?» Отабек написал: «Да» Юра не ответил, а когда они встретились в центре у перехода, бросился к нему и горячо выпалил: я согласен! Отабек застыл, Юра вцепился ему в рукав и заржал. Но это в следующую субботу, а пока только среда, и надо просто ехать домой. Погода всё ещё не прогулочная, но день заметно прибавился, и на пары они уходили не затемно и возвращались по светлому, но настоящая весна не торопилась к ним. Однако сегодня утром Отабек, проснувшись, услышал щебет. Птицы. Обычные городские птицы щебечут, а это что-то да значит. Значит, скоро снова можно будет пить утренний кофе на балконе. Только не высовываться особенно, потому что Юра опять забудет закрыть окно. Но весна уже просыпалась. Ворочалась под покрывалом снега, словно у неё выходной и можно не торопиться, понежиться в постели ещё. И может случиться так, что она сейчас осознает, что никакого выходного нет, что он ей почудился в полусне, а вообще-то сейчас самая что ни на есть её смена, и кинется наверстывать пропущенное. И Отабек с Юрой тоже. Они уже, как медведи в берлоге, всю зиму только и делали, что ели, пили чай и смотрели аниме. Ну и ещё всякое под одеялом и без. Чудесная выдалась зима, самая лучшая в жизни Отабека. Может, поэтому она и затянулась так, дает им насладиться этими временами подольше, а они, дураки, не ценят. Кто знает, что будет через год. Где они будут, какими будут. Жизнь так быстро меняется. Год назад Отабек и представить не мог, что с ним теперь будет всё это, что с ним будет такой, как Юра. Отабека шатнуло. Юра не стал второй раз тыкать его в плечо, взял за рукав и потащил в автобус. Даже не заметил, как он подошел, удивился про себя Отабек. А Юра в свою очередь не заметил, как они приехали. Автобус к конечной прибыл уже полупустой, но они, насидевшись весь день в аудиториях, остались стоять на задней площадке. Юра глядел через забрызганное стекло на черные сугробы по обочинам, и лицо у него было серьезное. Для него, подумал Отабек, это и вовсе год глобальных перемен: окончил школу, поступил в институт, ввязался в первые отношения. В такие, где радость — а Отабек надеялся, что у него выходит обеспечивать Юре эту самую радость хотя бы чуть-чуть, — омрачается пониманием, что наступит переломный момент, и вовсе не такой, как у других пар, где перелом — это коробка с кольцом. Юра хлопнул глазами, когда Отабек тронул его за бок и сказал: пойдем, Юр. Тряхнул головой: фух, напугал. Они вышли под ветер, совсем не весенне-ласковый, натянули капюшоны и молчали до самого дома, а в подъезде Юра сказал: — Я домой — покажусь, и к тебе? — Да. Дверь запирать не буду. Юра кивнул и взбежал по ступенькам, рюкзак подпрыгивал на каждом шагу. Отабек вошел, заперся. Опомнился, повернул замок в обратную сторону. Юра же. Юра сейчас придет. Отабек разулся, скинул рюкзак, отнес его в комнату и сел в кресло, опустил лицо в ладони. Господи, долго они ещё будут думать, что Николай Алексеевич ни о чем не догадывается? Долго ещё он будет допускать это, опираясь на веру в крепкую юношескую дружбу? Или для человека старой закалки, как говорит о нём Мила, это всё правда норма? У внука есть друг, он пропадает у него днями и вечерами, иногда возвращается в его штанах и футболках, и светится весь, потому что не умеет прятать чувства, хотя думает, что умеет. Как долго? Как страшно. Самое страшное — когда важное зависит не от тебя, и когда всё может измениться не по твоей воле. Юра говорил, что дедушка — это его проблема, но так уж вышло, что проблема эта, как ни крути, общая. И жирный плюс соседства превращается в жирный минус, если предположить на секунду, что всё переломится не в их пользу. И с Николаем Алексеевичем, и с родителями. И останется у них одна Мила. Надо же, у Юры только одна сестра, и она поддерживает его безоговорочно, а у Отабека столько сестер и братьев, и ни в чьей поддержке он не уверен на сто процентов. Может быть, поняли бы самые младшие, которым ещё не забили голову образами единственно правильных отношений и не научили презирать всё, что от этого отличается, но даже и младшим родители не позволят быть на стороне Отабека, который посмел. Не с тем. В смысле, наоборот: с тем, а не с той. Юра пришел, когда Отабек только-только переоделся и мыл руки в ванной. Удивился: — Ты тут уснул, что ли? Я задержался ещё, там дома помочь надо было, думал, ты уже сам всё съел. Отабек пожал плечом. — Какой-то ты сегодня странный, — заподозрил Юра, подошел, взял Отабека за локти и потянулся губами ко лбу. — Не заболел? Не вздумай болеть, я тебе этого не разрешаю. Вот бы это со всем работало, усмехнулся про себя Отабек. Запрети мне забивать голову глупостями, я сам себе не могу запретить. Хотя вот с мумифицированной бабушкой почти получилось. Отабек забывал о ней на целые дни. Порой срывался, но за последние две недели оцепеняющий ужас не наваливался на него ни разу. Отабек обнял Юру за спину, прижал к себе, поцеловал в уголок челюсти, в щеку, добрался до рта. Юра не заорал, что не надо тут его целовать, если заболеваешь, приоткрыл губы и первый полез языком. Всё будет в порядке, решил Отабек. Всё будет, как есть, и даже ещё лучше со временем, а дурными мыслями он только отравляет себе настоящее. Надо брать пример с Юры, если его и заботит всё это, он стряхивает заботы с себя, как кот воду с лап, и уже несется за новой радостью. — Или ты меня покормишь, — выговорил Юра ему прямо в рот, — или я тебя самого сожру. Отабек испуганно отскочил, закрылся руками и побежал разогревать суп. Это быстро. Микроволновка-то теперь есть.