Секс-символ

      Проснулась Фернанда от топота наверху. Светодиодные часы, что стояли на тумбочке, пропиликали семь утра.       Ну в самом деле! Сегодня суббота — единственный день, когда можно выспаться. Конечно, в Байресе — городе развлечений, выходные начинались аж с четверга (по североамериканскому календарю). Но, в отличие от гринго, аргентинцы не работали и в воскресенье. Касалось это не всех. Не может же, например, скорая не выехать к больному, потому что суббота и у бригады выходной. Фернанда тоже не брала много выходных — максимум день, а то и полдня. В субботу она обычно спала долго, но прыгающие бегемоты на крыше сегодня этому воспротивились. Пришлось вставать.       Приняв душ и надев джинсы и рубашку с кучей заклепок и эмблем, Фернанда застелила кровать и устремилась на крышу.       На улице Дефенса дома прилегали друг к другу стенами. Чтобы увидеть соседей, не надо было выходить во двор. Достаточно влезть на крышу. И вот уже сосед слева — астроном Эрнесто Лареа, обнимая телескоп, приветливо кивал головой. А соседка справа — донья Раймунда Буэнавентура махала рукой. Эта тучная женщина часами не вылезала из надувного бассейна, мечтая похудеть. Тётя Фели уговаривала её побегать на беговой дорожке, но донья Раймунда уверяла: физическая нагрузка ей не нужна. Спасут её только неподвижное сидение в бассейне и чудодейственные таблетки для похудения — так сказали по телевизору. А телевизор, как известно, — великое изобретение человечества, он никогда не врёт.       Когда Фэр влезла на крышу, то почувствовала себя дурой, по инерции сунув в карман пистолет и жетон. И как не догадалась, что это тётя Фели орудует? Ведь не проходит и дня, чтобы эта женщина чего-нибудь не устроила.       Сейчас тётя, водрузив на столик ноутбук с колонками, занималась танцами. Одета она была в розовый спортивный костюмчик с капюшоном. Барби, такая же розовая, но украшенная множеством хвостиков, с лаем носилась вокруг хозяйки.       — Барбара Сантойя, уйди с глаз моих! Я не виновата, что ты лентяйка и не хочешь танцевать! Иди вон бегай на беговой дорожке! Хоть польза будет, может, похудеешь. А то ты, как Раймунда: не хочу, не буду, — поучала собачку тётя. Та не реагировала на её «полезные» советы, продолжая бесноваться.       Тётя Фели танцевала в стиле реггетон. Правда, её исполнение больше походило на танец парализованного кузнечика. Дрыгая ногами и тряся бедрами, она топала, как подкованная лошадь, и подпевала пуэрториканскому певцу Дэдди Янки. Голоса у тёти не было. Как и слуха. Она просто орала, но так громко, что перекричала музыку и заинтересовала местное население. Редкие в этот час прохожие останавливались у дома и задирали головы, глядя на безумную женщину в розовом, скачущую по крыше. Но тётю Фели это не смущало — она была убеждена, что танцует, как профессиональная танцовщица, а поёт не хуже, чем Монтсеррат Кабалье.       — Тётя Фели! — позвала Фернанда. — Тётя Фели!       — Раз-два, раз-два! Бэйби, пойдём со мной! — заливалась тётя речитативом.       — Гав! Гав-гав! — лаяла Барби в такт.       — Тётя Фели! Тётя Фели!!!       — Давай, детка, давай! Йоу! — не унималась тётя, виляя бёдрами, обтянутыми ярко-розовым трико.       — Гав-гав-гав!!! Гав-гав-гав!!! — Барби носилась по кругу, как хомяк в игрушечном колесе.       Пришлось Фэр похлопать тётю по плечу.       — Тётя Фели!       — Ась? — она обернулась — А, Фернандита, ты чего-то рано встала.       — Когда у тебя над головой прыгает скаковая лошадь, поневоле проснёшься! — крикнула Фэр ей в ухо.       Певец в ноутбуке замолк, и музыка сменилась на лирическую. Убавив громкость, тётя смахнула пот со лба розовым полотенцем с красными сердечками.       — Лошадь? Это ты про меня? — надулась она. — Ну что ты, Фернандита, как я могла тебе помешать? Я всего лишь танцевала и слегка пела. Да я была как мышка, я только пищала. А танцы — это щадящая физическая нагрузка, специально для таких хрупких женщин, как мы с Барби, — и тётя Фели приосанилась, поставив ножки в бело-розовых кедах ёлочкой, будто позировала перед фотографом.       — Тётя, я всё понимаю, но потанцевать можно было и позже. Не в семь же утра! Сегодня ведь суббота! А вы прыгали так, что у меня потолок содрогался.       — Ну что ты, Фернандита! Я ж лёгенькая! Всего семьдесят четыре кило живого веса. А вчера я похудела на двести грамм, пока ругалась с Маргаритой. Здоровая ссора полезна для фигуры, — тётя похлопала себя по животу.       В другое время Фэр бы посмеялась над выходками тёти Фели, но по утрам она жаждала убивать. Поэтому только вздохнула, подавляя раздражение, и спустилась вниз по металлической лесенке, прилегающей к крыше.       Миновав коридор второго этажа, Фернанда без стука вломилась в спальню Агустины — комнату с цветной мебелью и стенами, заклеенными плакатами и постерами. Девчонка ещё спала, лёжа на животе и укрыв голову тёмным одеялом с рисунком в виде черепов. Только ноги в зелёных носках торчали наружу. За них Фэр и ухватилась.       — Агус, подъём! — скомандовала она, выуживая племянницу из-под одеяла.       — Ну-у-у… в чём дело? — недовольно промычала Агустина. — Я хочу спа-а-ать!       — Разве у тебя нет занятий сегодня?       — А я что проспала? Время-то сколько?       — Восьмой час.       — Ну и зачем меня будить в такую рань? — заныла Агустина. — Мне к десяти, мне ж только чертежи сдать сеньоре Эрике. Это туда и обратно. Ехать пятнадцать минут на велике.       — Всё равно вставай. У меня к тебе разговор.       — Да ну, тётя Фэр, давай потом, — Агустина перевернулась на бок, кутаясь в одеяло, как в шубу.       — Потом не получится. Вечером у нас с тобой мероприятие. Мы идём в ночной клуб, — объявила Фернанда хитро.       Агустина открыла один глаз.       — Но мама нас не отпустит! Она же зануда!       — А мы ей скажем, что идём в кино, — подмигнула Фэр.       — А что за клуб?       — «Угартэ».       Агустина открыла второй глаз.       — Да ладно? Он же этот, супер крутой! Туда ж так просто не попасть!       — У меня будут приглашения, — улыбнулась Фернанда. Её забавляла реакция племянницы — заспанное личико той изменилось на глазах (Маргарита не часто позволяла ей развлекаться). — Там будет закрытая вечеринка, день рождения какой-то знаменитости.       Агустина села на кровати, смахивая со лба прилипшие волосы.       — А кого?       — Понятия не имею.       — Но там будет полно звёзд, да, тётя?       — Думаю, да.       Девчонка захлопала в ладоши, подпрыгивая на кровати.       — Это ж круто! Я увижу знаменитостей! Вау! Сэси умрёт от зависти!       — А зачем ей умирать? Позови её с собой.       — А можно?       — Ну, конечно!       — Вот круто! Отпад!       Вскочив на ноги, Агустина попрыгала по комнате. Схватила большой скелет с подставки (пособие по анатомии) и закружилась с ним в импровизированном вальсе. Потом залезла с ногами на подоконник и натыкала в смартфоне номер подруги.       — Алло, Сэси, привет. Это Агус. Да знаю я, что сегодня суббота! Хватит дрыхнуть! У меня новости — крутяк! Слушай…       Фернанда закрыла дверь, оставив Агустину наедине с её подростковой болтовнёй. Скоро завтрак. Его обычно готовила Маргарита, но иногда помогали и остальные. По утрам за столом собирались все, а обедали и ужинали отдельно друг от друга. У Фернанды график был ненормированный. У Маргариты свободный — она работала маникюршей и ходила по клиентам в определённые часы. Тётя Фели сидела дома, живя на проценты с акций — наследства покойного мужа — и занимаясь собой и Барби, а у Вирхинии бывали ночные дежурства в больнице. Как сегодня. Кстати, она должна уже прийти с работы. Надо сказать ей про клуб.       Но не успела Фэр подойти к комнате Вирхинии, как оттуда раздался визг:       — А-а-а-а-а! Это что тут за разврат?!!! — возопил голос тёти Фели. Она же недавно была на крыше! Раздвоилась что ли?       — Мама, не надо орать, — ответил сиповатый голос Вирхинии. — Нечего было входить без стука.       — Но ты моя дочь, Вирхиния! Я что в комнату к родной дочери должна стучаться?       — Да, сеньора, вы должны стучаться, — пробасил незнакомый мужчина.       Фернанда аж вздрогнула. Кто это? Вирхиния притащила к себе мужчину? И, похоже, тётя Фели их застукала. Вот так да! Почему нельзя было пойти в мотель? Ну сейчас она ей задаст! И Фернанда широко распахнула дверь.       Тётя Фели, вся пунцовая, одной рукой прижимала к себе Барби, а другой закрывала глаза. Вирхиния — пергидрольная блондинка с тонкими губами — стыдливо куталась в простынь. А рядом с ней стоял мужчина, высокий, смуглый и абсолютно голый.       — Прикройтесь немедленно! — кричала тётя Фели. — Это приличный дом! Тут живут одни женщины! Мария Вирхиния Сантойя, да как тебе не стыдно?! Как ты могла привести мужчину к себе в спальню?!       — Мама, мне уже двадцать шесть! Ещё немного и пора заказывать гроб, а ты меня упрекаешь, как маленькую девочку!       На стук двери все трое обернулись. Голый мужчина Фэр не смутил, но показался ей отталкивающим, хоть и был накачен. Похож на секьюрити — стриженый под ноль и с толстой короткой шеей.       — Фернандита, немедленно закрой глаза! — скомандовала тётя Фели. — В нашем доме голый мужчина! Не удивлюсь, если это маньяк из телевизора! О, боже, я же сейчас упаду в обморок!       — Тётя, я что, по-вашему, голых мужчин не видела? — фыркнула Фернанда. — Я работаю инспектором полиции, если вы забыли.       — Караул! И куда бежать приличным женщинам, когда даже дочь и племянница любуются на голых самцов?! Один разврат кругом! Так и придётся переселяться на Луну, — паниковала тётя Фели. — Барбара Сантойя, пойдём отсюда, этот дом превратился в вертеп! И не смотри на этого дегенерата! Это зрелище не для твоих нежных глазок! — прикрыв морду Барби ладонью, тётя Фели зажмурилась и на ощупь вывалилась в коридор.       — Так, ты, одевайся и вон отсюда! А то проведёшь остаток дня в комиссариате за вторжение в частную собственность, — грубо велела Фэр мужчине.       Тот, подняв с пола брюки и ухмыляясь, стал одеваться. Вирхиния, сидя на кровати, насуплено сопела. Когда мужчина собрался, Фернанда выпроводила его, пригрозив: если ещё раз увидит, непременно арестует. И потыкала жетоном ему в нос. Напуганный мужчина убежал, сверкая пятками, а Фэр возвратилась в комнату кузины. Та уже была одета в махровый халат. Сидя в кресле, она дымила сигаретой и хлюпала носом.       — И что это значит, Вирхи? — спросила Фернанда, прикрыв за собой дверь.       — Что значит? — огрызнулась та. — А то, что эта полоумная семейка никогда не даст мне завести ребёнка.       — Чего-чего? Ребёнка? И что ж, это был потенциальный отец? Ну… я не знала, что он твой жених, — смягчилась Фэр. — Но вы могли пойти в мотель или к нему домой. Зачем было приводить его сюда? Как его зовут?       — Допустим, Сезар. И что? Какая разница? — разозлилась Вирхиния. — У нас допрос что ли?       — Это не допрос, Вирхи. Но здесь, кроме тебя, живут и другие люди. Мы все женщины. Поэтому не надо водить мужчин тайком. С женихом принято знакомить всю семью.       — Да не жених он мне! — вознегодовала Вирхиния, размахивая руками. — Я с ним познакомилась два дня назад. Он пришёл в консультацию с беременной женой. А сегодня, когда я вышла с работы, у меня сломался каблук, а он увидел меня и подбросил домой. Просто я ему понравилась.       — И ты потащила его в постель?! — наморщила лоб Фернанда. Она не была ханжой, напротив, ратовала за свободные отношения, но не до такой же степени.       — А что тут такого? — пожала плечами Вирхиния. — Хороших мужчин днём с огнём не сыщешь, а мне уже двадцать шесть. Я почти старуха, а у меня ещё нет ребёнка. Сезар — хороший кандидат на роль отца. Видела, какие у него мускулы? Он же истинный Аполлон! И явно отличный производитель, ведь он уже сделал ребёнка первой жене, а потом сделал и второй. Я вчера её как раз осматривала. Он мог бы осчастливить и меня, сделав и мне качественного ребёнка. Сегодня у меня был великолепный шанс залететь. У меня всё было на мази! Я сказала Сезару, будто принимаю противозачаточные, — Вирхиния захихикала в кулак. — И ещё я приготовила иголку, чтобы проколоть презерватив. И шприц на случай непредвиденных обстоятельств. Через девять месяцев я бы родила, а потом предъявила бы Сезару счёт. Ведь он не из бедных. У него крутая тачка, и он сказал, что живёт в Бельграно. А там жутко дорогие дома и квартиры! Я так долго искала подходящего кандидата на роль папочки, и вот нашла. Но явилась мама и всё испортила. Самое обидное, что до секса у нас не дошло. Мы успели только раздеться. Мама вечно ломает мои планы! Она хочет превратить мою жизнь в ад, ведь женщина без детей — не женщина.       Казалось бы, нечему удивляться, ведь Вирхиния, сколько Фэр её помнила, всегда была со странностями. Да и удивить инспектора полиции — непросто, но Вирхиния умела это мастерски. Лет с четырнадцати она была одержима идеей родить ребёнка. А не осуществилось это до сих пор, потому что Вирхинии никак не попадался нужный человек. Все «экземпляры» и «производители» (так она величала мужской пол) были недостойны носить звание отца её детей. Ведь рожать Вирхиния хотела от принца с голубой кровью, богатого, красивого и здорового аки племенной жеребец.       — В этом году я непременно должна родить — это мой последний шанс! — вопила она истерично. — Ведь всем известно, что после двадцати пяти женщина — неликвидный товар. Я всякий раз с ужасом смотрюсь в зеркало. Того и гляди отовсюду полезут морщины и седые волосы!       — Я не верю, что ты всерьёз это говоришь, — покачала головой Фернанда. — Вирхи, ты же врач! Как ты с людьми работаешь?       — Ни одна клиентка пока не жаловалась, — горделиво вздёрнула Вирхиния нос. — Гинеколог — самая лучшая профессия на свете! Я хотела, чтобы и Агус была гинекологом. И ведь Марго меня поддерживала. Но мама всё испортила. Ты и она изуродуете девчонку. Эта глупая мазня, которой она занимается, никому не нужна. Так и будет всю жизнь одна. А ей уже семнадцать — самое время думать о парнях. Про тебя и говорить нечего. Ты со своими пистолетами и маньяками, Фэр, загубишь себе жизнь. Когда-нибудь тебя убьют, а ты и детей после себя не оставишь. Так и умрёшь несчастной. А тебе гораздо легче родить, чем мне. Я работаю с толпой тёток. У нас в консультации лишь один мужчина. Но он старый и детей уже делать не может. Зачем живёт на свете, непонятно. А ты работаешь в толпе мужчин. На твоём месте я бы уже давно родила от какого-нибудь смазливого полицейского. Фернанда не знала что ответить, мечтая уже закончить этот нелепый разговор, и на помощь ей, сама того не ведая, пришла Маргарита.       — Ну вы будете завтракать? Уже всё остывает! — воскликнула она, просунув голову в дверь. — Я приготовила омлет и блинчики с мясом.       Через десять минут всё семейство, включая Барби, сидело за столом, уплетая стряпню Маргариты. Готовила она хорошо. Особенно по мнению Фернанды. Сама Фэр кухарничать не умела — максимум могла нарезать салат или разогреть что-то в микроволновке.       Агустина была взволнована; восточные глаза её горели от предвкушения вечера. Она ёрзала на стуле и запихивала в рот еду, не глядя. Зарёванная Вирхиния ничего не ела, капризно расковыривая блинчик на тарелке. Маргарита и тётя не общались друг с другом. Марго смотрела работающий фоном телевизор — в нём симпатичная ведущая читала криминальные сводки. Тётя Фели же сверлила взглядом дочь, кормила Барби из рук и игнорировала племянницу — всё одновременно. Стоило Маргарите мельком глянуть на тётю, как та хватала два кусочка ветчины и демонстративно закрывала ими глаза.       После еды Фэр позвала кузину в клуб. Вирхиния согласилась мигом, хотя раньше утверждала, что клубы, бары и дискотеки не жалует — предпочитает семейные кафе, где бегают дети.       — Не надо так на меня смотреть, — сказала Вирхиния с наигранной трагедией в голосе. — Ночные клубы — это ужасно. Туда ходят только шлюхи, но другого выхода у меня нет. Мне срочно надо искать отца своему ребёночку. А как называется клуб, кстати?       — «Угартэ».       — О! Замечательно! Чудесно! — повеселела Вирхиния. — Это ж один из лучших клубов Байреса! И там полно известных и богатых клиентов. А это шанс отхватить кого-нибудь крутого! — и она побежала наверх — прихорашиваться к вечеру.       — Некоторым не помешал бы хороший психиатр, — подвела итог Фернанда.