Секс-символ

      Домой Фэр не поехала, осталась ночевать в комиссариате. Стрелки часов в её кабинете приближались к четырём утра. Погасив свет, она закрылась на ключ и легла на диван, мягкий и удобный, особенно для человека, который устал, как гужевая лошадь.       Уснула Фернанда мигом. Снов не видела, а покой её быстро разрушил настойчивый стук в дверь. Спросонья Фэр решила: она дома и к ней рвётся Маргарита. Или тётя Фели. Или обе сразу. Но это оказался полицейский по фамилии Гонсалес — невысокий, грузный, похожий на пончик на двух коротких ножках. Задирая подбородок, чтобы выглядеть колоритнее, он прошамкал:       — Иншпектор Риваш, там проблема.       — Что случилось, Гонсалес? — подавила зевок Фернанда.       — Предштавляете, там этот чёрт напомаженный концерт даёт.       — В каком смысле?       — В прямом. Он поёт, вешь репертуар за ночь перепел. Никто из охраны и глаз не шомкнул. Уже вошемь утра, а он воет и воет. Иншпектор, шделайте что-нибудь, мы ж на штены лезем! — сложил Гонсалес ладони в молитвенном жесте.       — Что, так плохо поёт?       — Не, поёт хорошо, но ночью шпать надо, а этот воет! А ш других камер народ аплодировал и хотели ещё да ещё. И он пел, не затыкаяшь, как шобака на луну! И не ужинал, и не завтракал. Шказал, что вшякую дрянь не жрёт.       — Ладно, Гонсалес, дай мне полчаса, чтобы проснуться, и веди задержанного ко мне, — распорядилась Фэр обречённо.       — Как шкажите, иншпектор! — с неожиданной проворностью Гонсалес выскочил за дверь.       Через полчаса, Фернанда, приведя себя в боевую готовность, попивала кофе — мерзкую бурду, что притащил заботливый Берни. Заодно и пригласил в кино. Фэр не хотела ехать ни в кино, ни в зоопарк, мечтая лишь о тёплой постельке, а Берни походил на дворнягу, добрую и неказистую. И она вспомнила подкол Джерри о разновидностях рыбы: анчоусы, лосось, Фугу… Смысл в этом есть. Вот Берни явно анчоус — его легко поймать на крючок. Если б она захотела, женила бы его на себе в два счёта. Но любовь, романтика, свидания — ей это не нужно. Сейчас её волнует наркоторговец из клуба, и о маньяке забывать не нужно.       Пока Фернанда пила кофе и болтала с Берни, Гонсалес привёл Джерри Анселми. Берни покорно ушёл, оставив их наедине. Фэр ожидала увидеть Джерри подавленным, как избалованную суперзвезду, что привык к шёлковым простыням и кровати с вибромассажем, а не к койке в камере. Чёрта-с два! Вид у Джерри был такой, словно он сошёл с подиума. Взгляд свежий и ни капли испуга на лице. Он был доволен, как обожравшийся человечинкой тигр.       — Не очень-то вы бодры, мисс инспектор, — саркастически заметил он, усаживаясь в кресло и эффектно закидывая ногу на ногу. — Синяки под глазами, причёска растрепалась. Ай-ай-ай! Плохо спали? Неужто вас замучила совесть?       — Не дождётесь, — хмуро ответила Фэр. — А вы как с курорта!       — Да, наслаждаюсь жизнью.       — В тюремной камере?       — Ну, знаете, я человек азартный. Когда бы я ещё побывал в тюрьме? Вот и хватаю жабу за перепонки, наслаждаясь этим приключением, — улыбнулся он.       — И поэтому мучаете всех? Капрал Гонсалес мне рассказал, что вы не давали охранникам спать всю ночь.       Он пожал плечами.       — Насколько я знаю, петь законом пока не запрещено. И моим соседям по другим апартаментам понравилось. Я могу найти фанатов даже в аду.       — Кстати, мне доложили, что вы и от еды отказались.       — А вы хотите, чтобы я умер от несварения? — закатил глаза Джерри. — Могу вас расстроить, мисс, я берегу себя. Кстати, вы должны мне телефонный звонок. То, что вы вытворяете, мисс инспектор, — это произвол. Давайте по-хорошему: я звоню адвокату и мы расходимся миром. Иначе эта ситуация будет иметь для вас последствия, — он понизил голос до замогильного шёпота, как у персонажа-злодея с театральных подмостков.       Нехотя Фэр сунула ему в руки стационарный телефон, древний, как столетняя черепаха. Джерри с минуту разглядывал это чудо техники. Хмыкнув, стал набирать номер, тыкая на доисторические кнопки.       — А что вы хмыкаете? — возмутилась Фернанда. — Вам ещё и телефон не нравится?       — Это прямо раритет! — пояснил он весело. — Какого он века? Попросите начальство осовременить вам аппаратуру.       Фэр зубами скрипнула, но успокоилась быстро — чувство досады сменилось злорадством. Джерри набирал номер пять раз, но не дозванивался. И она живо выхватила у него трубку.       — Всё, ваш лимит звонков исчерпан!       — Что за хамство?! Я ещё никуда не дозвонился.       — Вы набирали номер пять раз, а тут не телефонная будка. Следующий дозвон — завтра утром! — объявила Фернанда.       Лицо Джерри не изменилось — так и осталось непроницаемым.       — Не очень-то вы дорожите своим креслом, я гляжу, — лениво протянул он.       — Мне плевать на ваши угрозы! Я вас не боюсь. Я инспектор полиции, а вы — всего-навсего глупый певец. И не надо тут права качать! Лучше посотрудничайте со следствием.       — Это каким же образом?       — Всё просто. Вы пишите признательные показания, я закрываю дело, отправляю его в суд, а потом можете вызывать хоть армию адвокатов. Это уже ваши проблемы.       — Хм… какие-какие показания? — Джерри откинулся на спинку кресла, упершись в него затылком.       — Признательные.       — И в чём я должен признаться? Может, в бесконечной любви к вам?       — Не надо ёрничать, — Фэр нервно перебирала кипы бумаг на столе, перекладывая их с места на место. — В клубе я поймала вас с поличным. Я видела, как вы принимали таблетки.       — И что дальше? — он разглядывал свою руку в кожаной митенке. — Вы арестовали меня за приём таблеток? Насколько я помню, это не запрещено даже в такой отсталой стране, как Аргентина.       — Да, но в этой отсталой, как вы выразились, стране, в отличие от ваших распрекрасных и неотсталых Недерландов, запрещена торговля наркотиками.       — А я тут причём?       — Ах, ты, значит, торгуешь наркотой, одна девица из-за тебя чуть не откинулась, и ты ни при чём?! — взбеленилась Фернанда. До чего же лицемерный тип!       — Не помню, чтобы мы переходили на «ты», — безэмоционально молвил Джерри. — Ну ладно. Докажи, что я: а) принимал наркотики и б) что я ими торговал. Это твоя работа, мисс инспектор, — искать доказательства. Вот и ищи, — и он постучал двумя пальцами по столу.       — То есть сотрудничать со следствием ты не желаешь?       — Не-а.       — Значит, адвокату звонить будешь только завтра.       — Потрясающе! — Джерри рассмеялся Фэр в лицо, видя, как наливаются кровью её глаза. — Стало быть, я могу идти в камеру?       — Да, вали. Надеюсь, до завтра я тебя не увижу. Если только ты не решишь написать чистосердечное.       — Мечтать не вредно!       — Посмотрим, как ты запоёшь после нескольких суток в камере, Джерри Анселми, — выцедила Фернанда и улыбнулась, вложив в эту улыбочку всё своё презрение.       — Твои пугалки я в гробу видал, — парировал он. — Пуганный уже.       — Гонсалес! — потеряла терпение Фэр. — Отведи задержанного в камеру.       — Да, иншпектор Риваш.       Джерри дёрнулся, когда Гонсалес взял его за руки.       — Не надо трогать меня, капрал! Сколько раз говорить? Ненавижу, когда меня лапают посторонние! Я помню дорогу и сам дойду.       До обеда Фернанда ползала, как сонная муха. Раскачалась к полудню, когда на неё свалились дела насущные — опрос клиентов «Угартэ», которым разослали повестки. Длиннющая очередь потянулась к Фэр в кабинет, и принимала она её до вечера.       В девять часов Берни повёз Фернанду домой на своём Фиате 1976 года выпуска. Этой колымагой он очень гордился. Фэр же считала сей драндулет насмешкой над современной автопромышленностью. Но одной в такси ей пиликать не хотелось, а мото её отдыхал на парковке.       В доме цунами не наблюдалось. Маргарита готовила ужин, глядя ТВ. Агустина писала картину. Вирхиния не выходила из комнаты, ссылаясь на мигрень (а на деле — была в похмелье и растрёпанных чувствах после изгнания из клуба). Тётя Фели, сидя на полу в гостиной, разрисовывала ковёр. Раньше он был бежевым. Теперь на ярко-розовом фоне его красовались мухоморы. Барби, одетая в кружевной комбинезончик, лаяла на бабочку, к своему несчастью влетевшую в окно. С тётей Фели, конечно, не соскучишься, но за ковёр она убьёт её завтра. А сегодня спать. Спа-ать!       Фэр поднялась с себе, не дожидаясь ужина. Перед тем, как заснуть мёртвым сном, вспомнила о Джерри Анселми. Несмотря на его колкости, в душе Фернанды росло восхищение. Поразительно непробиваемый человек! А может, это видимость, блеф, игра? Он носит маску, чтобы не выдать истинных чувств. Тогда он либо божество, либо чудовище. Так железно держать себя в руках нормальный человек не способен.

***

      Проснулась Фернанда, когда солнце уже било в окно, а на деревьях переругивались маленькие зелёные попугайчики — типичная картина для Байреса. Проклиная себя за то, что не завела будильник, Фэр молниеносно приняла душ, оделась и пулей выскочила из дома, несмотря на протесты тёти Фели.       — Фернандита! Фернандита, погоди! Куда ж ты без завтрака?! — завопила тётя, выбежав на порог. — Я хотела показать тебе ковёр! Думаю, его надо отмыть обратно! — голосила она на всю улицу. — Представь себе, он засох и стал похож на розовую деревяшку! Я когда это увидела, чуть в обморок не упала! А ведь я хотела ещё покрасить холодильник! Ну вот! — всплеснула руками тётя, когда Фэр промчалась мимо неё, вздымая пыль мотоциклом. — Никто на меня не реагирует, будто я полиэтиленовый пакетик! И они думают, что я буду отмывать ковёр сама? Ага, как же, нашли прислугу! Я вызову химчистку на дом!       Влетев в кабинет четверть часа спустя, взмыленная Фэр застукала там Берни, кусающего карандаш.       — Я тебе звоню, звоню, а ты это, пропала, — воскликнул он, выплёвывая карандашные стружки на пол. — Я подумал чего-то случилось, хотел уж это, за тобой наряд высылать.       — Да всё о’кей, Берни, — отмахнулась Фернанда. — Я вчера так устала, что сразу уснула, а будильник не завела.       — Бедняжка, — посочувствовал Берни. — Ну, ты это, отдохнула?       — Да, чувствую себя отлично! — улыбнулась Фэр.       — Так давай это, сходим в кино!       — Ой, Берни, у меня куча дел, — не знала как выкрутиться Фернанда. Ну не хочет она в кино, ей и так хорошо. — Посмотрим, какой сегодня будет день. Если не произойдёт ничего неординарного, то вечером пойдём в кино.       — Ага, ловлю на слове! — у Берни аж лицо порыжело, подстать его волосам. — Может, это, кофе тебе принести?       — Да-а-а! И желательно с булочкой. Я не завтракала. Кстати, а как там наш задержанный?       — Вроде тихий сегодня это, не буянит.       — Замеча-а-ательно! Я же говорила, эта бравада долго не продлится, — потёрла ручки Фэр.       — Но он какой-то это, того, — Берни покрутил пальцем у виска. — Объявил голодовку. Пьёт только воду.       — Это его проблемы! Я, например, голодовку не объявляла и ужасно хочу есть. Так что давай, Берни, будь другом, дуй в буфет и принеси мне кофе, булочку, нет, две булочки, салат, фрукты, шоколадку и ещё пирожное. Со взбитыми сливками. Я сначала позавтракаю, а потом приведёшь ко мне этого нарцисса. Надо снять с него отпечатки пальцев и всё такое… Давай-давай, Берни! Беги в буфет, пока я не умерла с голоду.       Берни ушёл — ему нравилось угождать Фэр, а ей нравилось командовать. Для дружбы тактику он выбрал верную — Фернанда любила тех, кто ей подчинялся. Но любила дружески. Как бы Фэр не хорохорилась, а покладистые мужчины её не привлекали. Она считала себя женщиной сильной, со своим мнением и индивидуальностью, и мужчина, который смог бы претендовать на её сердце, должен был быть сильнее её. Сильнее духом. Вероятно, поэтому Джерри Анселми, что не поддался на её провокации, Фернанду разозлил, ввёл в ступор. Ну ничего. Ещё день-два в камере, и этот изнеженный красавчик будет есть с её рук. Нет мужчины, которого бы она не победила!       Когда с завтраком было покончено, Фернанда велела привести Джерри в кабинет. Теперь он даст признательные показания — она не сомневалась.       Мечтам свойственно сбываться. Но свойственно и не сбываться. Выглядел Джерри бледнее, чем вчера, и щурил глаза, как от яркого света, но силы духа не утратил. Сев в кресло, нетерпеливо постучал пальцами по подлокотникам. Интересно, почему он митенки не снимает? Может, у него что-то с руками?       — Придётся взять у тебя отпечатки пальцев, — объявила Фэр, выуживая из ящика чернильницу и валик. — Дай мне руку.       Джерри странно покосился на канцелярские принадлежности и, не снимая митенки, протянул левую руку.       — Перчатку надо снять, — командным тоном заявила Фернанда.       Он не возражал. Вяло стянул митенку — абсолютно здоровая рука. Измазав Джерри все пальцы чернилами, Фэр приложила каждый к специальному бланку.       — Другую руку, — приказала она сурово.       Он небрежно стянул вторую митенку. Фэр невольно залюбовалась его руками. Нестандартные пальцы, очень длинные и гибкие. Скольким людям она уже снимала отпечатки, но таких пальцев никогда не видела. Иначе бы запомнила.       — Твои преступления легко идентифицировать по рукам, — не удержалась она. — У тебя форма пальцев запоминающаяся.       — И? — ухмыльнулся он лениво. — Это воспринимать как комплимент?       — Воспринимай как хочешь! — вспыхнула Фэр, угрюмо сунув промасленную салфетку Джерри в руки.       — Это что за гадость? — сморщился он.       — Это не гадость, это глицерин, чтобы отмыть руки от чернил.       — О, гхош, куда я попал? — закатил Джерри глаза. — Это век как минимум девятнадцатый. Телефон с проводом вместо смартфона, лампочки электрические вместо светодиодных. И отпечатки пальцев во всём цивилизованном мире давно снимают сканером, но в этом лесу ещё пользуются чернилами и глицерином, — Джерри любовно вытирал палец за пальцем, медленно, лениво натягивал митенки, и Фэр всё больше нервничала. А когда он машинально погладил одной рукой другую, расправляя перчатки, она покрылась румянцем, будучи не в силах оторвать взгляд от этих дьявольских пальцев.       — Мне сказали, что ты объявил голодовку, — сменила Фернанда тему, вырвав себя из прострации.       — Бред! Я не занимаюсь ерундой и голодовок не объявлял. Просто мой организм не воспринимает тюремную еду. Я предпочитаю совсем ничего не есть, нежели есть дрянь. У меня аллергия на некачественные продукты.       Фэр приподняла брови.       — Вот как? А на экстази у тебя, Джерри Анселми, аллергии нет, раз ты жрёшь его горстями? — не сдержала она яда.       — Экстази? А-ха-ха-ха! А ты знаешь, что это такое, детка?       — Не надо называть меня «деткой», я инспектор полиции! — скрипнула зубами Фернанда. — Экстази — наркотики амфетаминового ряда. Ты их принимал в клубе. Ими же передозировалась девушка Сандра Вэйс. Тебе о чём-нибудь говорит это имя?       — Сандра Вэйс? — зелёные глаза сверкнули, как у кошки в темноте. — Девушка? А-ха-ха-ха!       — Что смешного я сказала?       — Думаю, как инспектор полиции, детка, ты абсолютно некомпетентна. Выучила пару красивых слов: экстази, амфетамины, и мнишь себя супердетективом? Мисс Марпл, не иначе. И устраиваешь произвол, незаконно удерживая меня здесь. А всё почему? Потому что я поставил тебя на место. Ты привыкла людьми помыкать, но со мной это не канает. Ты хочешь мне отомстить, пользуясь своей должностью. И какой ты профессионал после этого? Ноль без палочки. Ты не удосужилась даже поинтересоваться личностью эм-м… потерпевшей.       Эти слова, произнесённые мягким тоном, на Фернанду воздействовали как пощёчина. Чего добивается этот мерзавец? Она инспектор полиции! Да он должен трястись от одного вида её жетона!       — Я не понимаю, к чему ты клонишь, — раздула ноздри Фэр, в глубине души зная: Джерри прав, она личное дело этой Сандры Вэйс даже не пролистала.       — Сандра Вэйс — не девушка. Это транс, известный в определённых кругах. Он сидит на тяжёлой наркоте. Даже лежал в клинике для наркозависимых. Об этом знают все, включая прессу. Кроме тебя, мисс зверски компетентный инспектор. Поэтому для начала изучи материалы дела. Кстати, ты должна мне телефонный звонок.       Вздохнув, Фэр указала на телефон. Она была сконфужена и неприятно шокирована. Этот мужчина, какой-то певец, несмыслящий ничего в серьёзных делах, усомнился в её компетентности. Но почему никто не сказал ей, что Сандра Вэйс — транс и наркоманка со стажем? Вчера она лично общалась с врачами по телефону. И они называли Сандру Вэйс девушкой. Везде одно надувательство!       Пока Фернанда размышляла, Джерри набирал номер раза три, но не дозванивался. Передумав, набрал другой номер. И — вуаля! — кто-то ответил.       — Не надо кричать, я никуда не пропал, — возразил он на чьи-то упрёки. — Слушай меня, я в полиции. Мне нужен Алвес, а я не дозваниваюсь до него. Найди его и приезжайте вдвоём, — Джерри оторвал трубку от уха, — мисс инспектор, дай адрес этого развесёлого заведения, — Фэр протянула ему визитку с адресом комиссариата, и Джерри продиктовал его в трубку. — И не задерживайся. Я не горю желанием превращаться в труп.       Последнюю фразу Фернанда не поняла. Причём тут труп? Как будто его здесь пытают! Она хотела возмутиться, но и рта открыть не успела, как дверь распахнулась. Из неё выпрыгнула — вот дьявол! — сеньора Мендес, женщина с крокодилом. Одетая в полосатые лосины и пятнистую тунику, она завизжала дурным голосом:       — Это вы виноваты! Вы мне за всё заплатите! Я дойду до президента!       — Сеньора Мендес, здравствуйте, — обречённо поздоровалась Фэр.       — Вы ещё и смеете здороваться? Совести у вас нет! — женщина нервно мяла в руках леопардовую сумочку.       — Что с вами опять случилось, сеньора Мендес?       — И вы ещё спрашиваете? Вы разлучили меня с моим Тото, заставив собирать мерзкие справки! И пока я застряла на сборе подписей от соседей, которые не хотят войти в моё положение, эти отвратительные служители зоопарка подложили мне нет, не свинью, а настоящего хряка! Да я их под суд отдам!       — Я вас не понимаю, сеньора Мендес. С Тото что-то случилось в зоопарке?       — Случилось! Ещё как случилось! — она отшвырнула сумочку в угол. — Нет больше моего Тото, всё! Был да сплыл!       — Он умер? — предположила Фернанда.       — Умер? Да типун вам на язык! — сеньора Мендес постучала кулаком по столу. — Жив, откормлен и брюхат.       — В смысле?       — В прямом. Мой Тото оказался не Тото, а Тата, чёрт его раздери! И теперь он, то есть она, беременна от какого-то безродного крокодила. Я их под суд отдам! Как они это допустили? Развратили моего крокодильчика! А ведь Тото был невинный мальчик!       — Но, сеньора Мендес, — Фэр с трудом сдерживала хохот, — как крокодил может быть беременным? Он же КРОКОДИЛ! Он не…       — Это вы виноваты! — оборвала её сеньора Мендес. — Вы не разрешили мне забрать его домой. Вот, пожалуйста, любуйтесь на свою работу. Я скоро стану бабушкой! А я ещё так молода, так молода!       И тут Фернанда захохотала, как псих на верёвочке, — сказалась нервотрёпка последних дней. Джерри сидел не шевелясь, пока сеньора Мендес не побежала по кабинету, размахивая кулаками. Споткнулась и села к нему на колени.       — Осторожнее, миссис, — поймал её Джерри.       — Ы? — вытаращилась на него дамочка.       — С вами всё в порядке?       — А?       — Может, инспектор Ривас предложила бы вам водички, а то вы разнервничались…       — А-а-а-а-а-а!!! — утробно завопила сеньора Мендес, вмиг забыв о беременном крокодиле. — Я вас знаю! Вы, вы, вы… этот, как его. Вы известный певец! Джерри Анселми, во! — выпалила она.       — Ну да…       — О! Мы с Тото вас обожаем!       — Действительно? — Джерри улыбался, пока сеньора Мендес превращалась в сливу — так синело от воплей её лицо.       — Чтоб меня скейт переехал, если это неправда! Ведь вы дадите мне автограф?       — Ну конечно.       Она залезла в сумочку, выудила здоровенный маркер и блокнот.       — А лучше два. Нет, три. Один для меня, второй для Тото, а третий для моего внука, которого родит Тото.       Джерри левой рукой выводил хвостатые надписи в блокноте, а сеньора Мендес напрочь забыла и о Фернанде, и о том, где находится. Последнее до Фэр дошло, когда тётка, рывком распахнув тунику на груди (пуговицы полетели по углам), гаркнула:       — А ещё вот тут! Специально для меня! Вы такой милый! — она попыталась потрепать его за щёку, но Джерри уклонился от этой фамильярности и лихо разрисовал сеньоре Мендес её морщинистое декольте.       — Теперь я не буду мыться год как минимум! — завопила тётка, прижимая руки к груди.       — Миссис Мендес, очень вас прошу, оставьте меня с инспектором Ривас наедине. У нас с ней важная беседа.       Фэр глазам своим не верила. Какой же лицемерный тип! Только недавно язвил и издевался над ней, а теперь улыбается, сияя фарфоровыми зубами и строя из себя кабальеро.       — О, да, конечно! Ради вас я готова на всё!       — Спасибо, — он поцеловал женщину в щёку.       — Теперь я и умываться не буду. Вообще. Никогда! Даже если Тото родит мне десять внуков, — подняв с пола растерзанную сумочку и прижимая к груди блокнот, тётка попятилась к двери. — До свидания, красавчик! Ах, какой милашка! — и вывалилась в коридор.       — Думаю, она явится опять, когда узнает, что крокодил — это рептилия. И, как рептилия, он не любит беременеть. Предпочитает откладывать яйца, — усмехнулся Джерри.       — Надеюсь, её хватит удар после этой новости, и я больше никогда её не увижу. Но, пожалуй, я должна тебя поблагодарить, Джерри Анселми. Ты избавил меня от этой сумасшедшей, — покосилась на него Фэр.       Джерри вяло улыбнулся, и Фернанда с удивлением заметила, что он как-то бледноват.       — С тобой всё в порядке? Какой-то ты бледный.       — Хм, а тебя это волнует, мисс инспектор? — хмыкнул он насмешливо; на щеках его заиграли ямочки. Фэр про себя отметила — ему идёт улыбка.       — Ну, я не хочу, чтобы ты умер в моём кабинете.       — Вау, какая доброта!       — Зато честно. Может, кофе? — попыталась Фэр смягчить его ехидство.       Правда, он что-то выглядит неважно. Ещё бы, третий день ничего не есть! Фернанда, как любительница вкусно покушать, не представляла, как это возможно.       — Я не пью кофе, — отмахнулся он. — Там кофеин. Кстати, кто-то хотел меня поблагодарить.       — Ни за что! — опять вспылила Фэр. — Я сказала, что должна бы тебя поблагодарить. Но я не хочу и не буду. Неизвестно что хуже: терпеть тебя или эту дуру с крокодилом.       — Я могу позвать её обратно.       — Нет уж, увольте! Терпеть вас двоих в одном кабинете — это чересчур для моей психики.       — Ну-у-у… тогда, пожалуй, я не стану больше травмировать нежную психику инспектора полиции и пойду в свои шикарные апартаменты, — он опять рассмеялся, вставая с кресла. — Когда придёт мой адвокат, я надеюсь, ты меня вызовешь.       Джерри вместе с капралом исчез за дверью. Фэр только плечами пожала. Да пусть делает что хочет! Она ему не нянька. Кофеин, ха! Как наркотики принимать, так это не вредно, а в кофе кофеин, видите ли.       Около семнадцати часов в кабинет ввалились двое.       — Доктор Элио Алвес, адвокат, — представился мужчина в очках без оправы. Пожал Фернанде руку.       Он оказался мастером своего дела, что Фэр оценила. А вот женщина, пришедшая с ним, вызвала чувства противоречивые. Это была девушка с татуировками на руках и волосами, окрашенными в фиолетовый цвет. Уши её, нос, брови и губы украшали серьги всяческих размеров и видов. Широкие джинсы с карманами, боты с заклёпками и тонюсенькая майка-борцовка, что обтягивала маленькую грудь. Под этим антуражем нельзя было понять — красива эта женщина или уродлива. По манерам она была женственна, а голос низкий, ближе к мужскому. Разговаривала отрывисто — рубила слова. Представилась как Марлене Монтанари, директор Джерри.       Пока адвокат изучал дело, Марлене категорично объявила Фернанде: та влипла и с местом своим может прощаться. А ещё потребовала, чтобы её немедленно впустили к Джерри.       — Не положено! — Фэр решила говорить с дамочкой в её манере — сухо и резко. В камеру её не пропустила, но велела Гонсалесу привести Джерри в кабинет.       Он был не слишком жизнерадостен — то ли трёхдневная голодовка, то ли наркотическая ломка давали о себе знать. Но Марлене и адвокату улыбнулся, тепло приветствуя обоих. Фэр испытала непонятную досаду, увидев, как Марлене вокруг него вьётся. Голос её зазвучал нежно, глаза заблестели, и она преобразилась, став почти хорошенькой.       «Директор? Как же!» — мысленно вознегодовала Фернанда. Явно эта девица к нему неравнодушна.       Но ни адвокат, ни Марлене ничего не добились — им пришлось уйти, оставив Джерри в комиссариате. Когда капрал увёл его, Фэр заявила адвокату:       — Принесите мне постановление судьи, заплатите залог, тогда я выпущу вашего клиента. До поры, до времени, конечно. За наркоторговлю светит немалый срок. Думаю, вы в курсе, доктор Алвес?       — Ох, инспектор Ривас, боюсь, тактика ваша не верна, — покачал головой адвокат. — Со мной надо дружить. Марлене, идёмте, — взяв девушку под локоть, он вывел её в коридор.       Что адвокат, что клиенты — одинаковые наглецы. Но она, Фернанда, собьёт с них спесь. Ишь ты, мнят себя властелинами мира! Да, она немного превысила полномочия, но это ради благой цели. А завтра надо сходить в больницу и допросить Сандру Вэйс.       В конце дня Фэр изучила документы Джерри, которые принёс адвокат.       «Джереми Анселми дель Грасса, родился 27 сентября 1987 года в Санта-Фе, Аргентина. Мать — Ана Клара дель Грасса, пуэрториканка. Отец — Луис Рикардо Анселми, аргентинец», — прочитала она.       Удостоверение получено пару месяцев назад. Странно… Может, он менял имя или фамилию? Артисты часто присваивают себе псевдонимы документально.       За суетой Фэр едва вспомнила: Берни приглашал её в кино, и она фактически пообещала, что пойдёт. А так не хочется! Не сбежать ли втихаря? Фернанда уже собралась это провернуть, но манёвр не удался — Берни явился до того, как она успела удрать. Пришлось идти в кино.       Фильм оказался на редкость занудным — мелодрама про супругов, что никак не могли решить: разводиться или жить вместе, и в итоге родили тройню. Фэр с трудом вытерпела до конца сеанса.       — А мне это, понравилось! — удивлённо воскликнул Берни, когда она прямо заявила, что кино было кошмарным. — Я думал, женщины любят это, романтику.       — Не знаю на счёт романтики, но семейные мелодрамы с розовыми соплями я точно не люблю, — огорошила его Фернанда.       — Тогда надо было это, на фильм ужасов идти, — вздохнул Берни.       — Я бы лучше сходила на триллер или психологическую драму.       Разочаровало на этом свидании Фэр не только кино — фильмов много и выбрать наугад что-то стоящее непросто. Но Берни и ухажёром оказался никаким. Фэр ожидала: он поведёт её в ресторан, в бар или в кафе, но он ограничился тем, что, припарковав свою колымагу у Макдональдса, купил гамбургеры и картошку фри. И пиво в соседнем ларьке. Загрузившись в авто, они поели, и на этой «интересной» ноте свидание окончилось. Фэр была страшна зла, когда её высадили у дома и даже не поцеловали на прощание. А, может, и к лучшему — гамбургеры были с луком. Вот дурачина! Не умеет за девушками ухаживать. И зачем звал на свидание? Да и зачем она пошла?       Свет в доме был погашен, и семейство дрыхло без задних ног. Только в гостиной воняло краской с примесью бензина и скипидара. Фэр вскарабкалась по лестнице, закрылась в спальне и прямо в одежде рухнула в кровать. Ну и денёк!