Секс-символ

      С утра Фернанда в Школу изящных искусств не попала — навалилась куча дел. Она выдвинула свою гипотезу: маньяк — Маркос Феррер. Комиссар, зная её горячность, посоветовал не бежать впереди колесницы, но согласился, что поискать этого человека надо.       Информации по Маркосу Ферреру обнаружилось мало. В 2004 году он вышел из колонии, благодаря защите адвоката по имени Каспер Брёкке, потомка норвежских эмигрантов. В те годы Брёкке практиковал в Аргентине, как частный адвокат по уголовному праву, а ныне занимался фермерским хозяйством. Фэр велела подчинённым найти Каспера Брёкке и вызвать на допрос. Также она выяснила: младший брат Амадо — Матео сделал операцию по смене пола в «Центре эстетической медицины» в Буэнос-Айресе. Центр этот существовал и сейчас, имея хорошую репутацию и богатую клиентуру. А Фернанда наткнулась на любопытный факт: имя хирурга, что оперировал Матео, — доктор Хуан Гильермо Лосада.       По Сандре Вэйс информации было меньше. До 2013 года этого человека не существовало. Мужское имя её нигде не фигурировало — знаменитости такую информацию обычно скрывали, а врачи не могли распространяться.       Освободилась Фернанда к обеду. Сгрузив поиск украденных колясок и собачек на стажёров, она явилась в школу Агустины.       Директрисы на работе не было — она уехала в Министерство образования. Не оказалось и сеньоры Эрики, куратора, (та села на Карла — своего домашнего скорпиона, и лечилась от его укусов), поэтому Фэр отправилась к учителю по истории искусств.       «Иван Пальо, профессор истории искусств», — прочла она табличку. И у неё почему-то засосало под ложечкой. Постучав в дверь, Фернанда впорхнула в кабинет:       — Извините, я могу поговорить с профессором Иваном?       Молодой человек лет тридцати, сидя за учительским столом, корпел над папками. На звуки голоса Фэр он поднял голову и, сдвинув очки на нос, вперился в гостью желтовато-карими глазами. Мелкие морщинки у висков, зализанные в хвост волосы и вид презентабельный. Но Фернанда его узнала. Конрадо Палло, её бывший!       — Иван — это я, — сказал мужчина, убрав очки в футляр. — Чем могу помочь?       — Значит, это ты, падаль? — вздыбилась Фэр. — Не прикидывайся, что меня не узнал! Какая ты скотина, я семь лет назад убедилась, но это перешло все границы! Ты надругался над моей племянницей! Сделал ей пузо и сидишь тут, интеллигента корчишь! Но я тебе устрою! — всё это Фернанда выпалила на ультразвуке, даже не запнулась.       Наглая, самодовольная ухмылка исказила лицо Ивана.       — Я всегда говорил Кону, что его бывшая — истеричка. И советовал ему тебя послать. Но он решил обуздать эту лошадку, — медленно, вальяжно Иван наступал на Фэр, как удав на кролика.       — Что-что? — она попятилась. Лопатками стукнулась о дверной проём. — Хочешь сказать, что ты не Конрад?       — Ну вот, а говоришь узнала, — спесиво хмыкнул он. — Я Ивано, его брат. Можем познакомиться снова, — и жёстко хохотнул.       Фернанда смутилась. Перепутала. Не Конрад. Но они — зеркальные отражения. Конрадо и Ивано были близнецами. Ещё студентом Иван дважды попадался на курении травки. Он хотел выделяться, носил дреды, пирсинг и всюду разводил татуировки. И сейчас этот тип преподаёт в школе! Корчит интеллигента, а сам учениц насилует!       — Мы можем договориться, — сказал Иван, наклоняясь близко-близко к её уху. На Фэр пахнуло табачным дымом, смешанным с очень сладким, приторно-медовым парфюмом.       — С тобой? Договориться? — сжала она зубы. — Ты изнасиловал мою племянницу и хочешь договориться?!       — Я. Никого. Не насиловал, — процедил Иван отрывисто. — Ученицы сами под меня ложатся, ведь я чертовски неотразим, — жёлто-карие глаза блестели, как фальшивое золото, — ярко и холодно. Иван прижал Фернанду к стене. — Твоя племянница такая же шлюха, как ты. Все вы шлюхи. А что она сделала с ребёнком? Тоже, как и ты, родила и спрятала?       — Уйди, падаль, или я тебе кое-что оторву! — пригрозила Фэр, хоть её и трясло от ненависти. — Я уже не та глупая овца, которую ты знал. Я изменилась. Я умею защищаться от дегенератов! Баста! Хватит чушь пороть! Я никого не рожала!       — Это не так. Ты была беременна от моего брата и сбежала как крыса, — отчеканил Иван, нависая над Фернандой. Роста он был двухметрового. — Мы искали тебя и ребёнка. Думаешь, почему я уехал из Нью-Йорка и работаю в этой школе? Я слежу за тобой. За каждым шагом. И я знаю, что та мелкая сучка, которая под меня легла, — твоя племянница. Через неё я хотел выяснить, куда ты, шлюха, девала ребёнка? — и он схватил Фэр за горло.       — Нет у меня ребёнка, идиот! Я от него избавилась! — прохрипела Фернанда, царапая Ивана ногтями.       — Ложь! Ты его родила и прячешь! — Иван так разорался, что Фэр испугалась. А пистолет она не взяла — шла в образовательное учреждение. — Я ищу племянника, и ты отдашь его мне, шлюха! В нём течёт кровь нашей семьи!       — Да катись ты в ад! — вспомнив приёмы рукопашного боя, Фернанда извернулась и ударила Ивана коленом в пах. Вскрикнув, он шмякнулся на пол. Но Фэр была в ярости — ещё и пнула его по рёбрам. — Повторяю для недоразвитых: у тебя нет племянника! Я ненавижу детей и не собираюсь их заводить! Я говорила это тогда и говорю сейчас!       — Это ложь и отговорки. Все девки хотят детей. И ты мне отдашь ребёнка, сука! Или я разорву тебя на куски!       — Это я тебя разорву! — Фэр уже не владела собой. — Вы с братцем одинаковые, два шизофреника! Я посажу тебя в тюрьму или в дурдом! В этой школе директриса — отстой! Как она могла взять учителем наркомана? Ну ничего, я тебе покажу! Ты тут работать не будешь, на нары пойдёшь! — Фернанда кинулась на выход.       Миновав охранника, тайфуном вылетела из школы. Тень прошлого выросла перед ней стеной. Чокнутый братец Конрада! И почему он ещё не сдох? Воистину тараканы живучи.       Фэр так колотило от страха, злости и обиды, что она рванула по Авенида Корриентес пешком, забыв «Дьявола» на парковке. Чуть под машину не попала. Водитель синего Шевроле Круз, гневно жестикулируя, тыкал в светофор, где для пешеходов горел красный, но Фернанда ушла, плюнув ему в лобовое стекло.       Она села на автобусной остановке, пытаясь унять дрожь. И тут зазвонил телефон. Джерри! Как всегда вовремя.       — Хэллоу, мисс злючка! — сказал он весело.       От этих «хэллоу» и «мисс» у неё мурашки побежали. Конрад тоже говорил «хэллоу» и называл женщин «мисс» и «миссис» — ему нравилось косить под американца. Фэр давно привыкла к болтовне Джерри без ассоциаций с Конрадом, но сегодня его американские фразы царапнули её ястребиным когтем.       — Привет.       — Ты ушла вчера и не позвонила, — мягко упрекнул Джерри. — А я волновался. Что там у вас случилось?       — Тебе же было до лампочки, — буркнула Фернанда.       — Это не так, — сказал Джерри миролюбиво. — Я был уверен, что тётя твоя раздувает из мухи бегемота. Я хотел, чтобы ты осталась со мной. Упрекай меня в эгоизме сколько хочешь. Я и правда эгоист. Так что случилось? Кого убили?       — Никого, — ответила Фэр, прикидываясь безразличной. — Тётя огрела Амадо вазой. А он чуть не задушил Вирхинию, которая спёрла у него деньги.       — А-ха-ха-ха!       — А чего ты смеёшься? Чего смешного?       — Я оказался прав, май дарлинг! Эти трое стоят друг друга. И я не знаю, кто из них гаже, — с отвращением сказал Джерри.       — Ну ладно, допустим, ты был прав. И что дальше?!       — О, гхош, что я слышу?! Ты признала, что я прав?! Тебя покусала муха раскаяния? Надо же! Какие планы на вечер? — сменив тон, замурлыкал он. — Ты приедешь сегодня, май дарлинг? Или мне заехать за тобой? Может, мы сходим куда-нибудь, м?       — Не хочу…       — Фэр, что с тобой? У тебя голос испуганный. Это что-то личное, и ты не хочешь мне рассказывать, так? — выпытывал Джерри.       И это стало каплей, которой Фернанда боялась.       — Нет… да… вернее, — она всхлипнула.       — Так, понятно. Ты где сейчас? Дома? В комиссариате?       — Сижу на автобусной остановке на Авенида Корриентес 2102, — шмыгнула Фэр носом. — Рядом с Банком Нации.       — О’кей, я выхожу с танцкласса. Скоро приеду. И не вздумай сбежать! Сиди на месте!       Через двадцать минут Фэр уже ожидал уютный салон Феррари. А Джерри ничего не спросил. Вручив девушке платок, пристегнул её ремнём безопасности и увёз к себе домой.

***

      Избежать беседы с Джерри не вышло. Накормив Фэр креветками, запечёнными с сыром, и напоив квастом, он пристал с вопросами. И она рассказала о преподавателе.       — Сегодня я была в школе, — в ладонях Фернанда мучила хрустальную кружку, похожую на пивную, но меньшего размера, и жутко дёргалась, понимая, что Джерри не отстанет. — И я видела этого дегенерата.       — Он тебя обидел? — насторожился Джерри. Сам он пил крепкий травяной чай.       Фэр осторожно кивнула, сама себе напоминая бездомного котёнка, которого обидели злые псы.       — Чуть не задушил. Но я не боюсь ушлёпков, я же полицейская. Я его ударила. Но… просто, просто этот Иван, он… он брат моего бывшего, который выпил мне всю кровь. Вот, — Фернанда на Джерри не смотрела — он такой пронырливый, ещё прочитает что-нибудь в её взгляде.       — Ясно, — Джерри отставил чашку. — Ты вспомнила о бывшем и поэтому расстроилась?       — Не совсем. Я вспомнила о том, что вытворял этот козёл. Я от него сбежала, потому что он изверг и хотел сломать мне жизнь. Я думала, что больше не встречу его и членов его семейки. Но вот опять… Откуда Иван тут взялся, не понимаю. Семь лет назад он жил в Штатах, — Фэр всхлипнула, утирая лицо платком, заимствованным у Джерри.       — Ну-ну, не надо так убиваться, — он придвинулся. Обнял за плечи. — Ты уже большая девочка. Не думал, что увижу, как этот крепкий орешек Фернанда Ривас рыдает, как маленькая девочка, — и хихикнул.       — Очень смешно! Я прям вся оборжалась! — Фернанда отпихнула Джерри, пролив остатки кваста.       — Хватит злиться, — сказал он примирительно, вручив ей салфетку. Фэр, угрюмо сопя, начала вытирать блузку. — Хочешь, я позвоню Алвесу? Он найдёт управу на этого дегенерата.       — Это было бы супер, но я никому не хочу рассказывать, что он — брат моего бывшего!       — А это здесь причём? — не понял её Джерри. — Опять ты включила дурочку? Или бывший для тебя ещё что-то значит? — лицо его помрачнело, а глаза мгновенно погасли, будто свеча на ветру.       — Это не так! Я его ненавижу! — в бешенстве крикнула Фэр.       — Тогда почему не хочешь наказать его брата? Он работает преподавателем и соблазняет учениц. Твоя племянница не единственная попалась в его лапы, не так ли? Его надо вытурить из школы и упечь в тюрьму!       — Но я не хочу подвергать Агустину допросам, — растолковала Фернанда свою позицию.       — Я думаю, Агустине придётся наступить себе на горло, или этому типу всё сойдёт с рук, — Джерри говорил с омерзением. — Ублюдков надо наказывать. Пойми, май дарлинг, ты не оградишь её от жизни. Она попала в историю и должна из неё выйти с честью. А ты хочешь её спрятать. Но когда обидчиков накажут, девочка будет гордиться собой и отпустит этот кошмар, сотрёт его из памяти. Иначе он, как любое незавершённое дело, станет мучить её годами. Неправду говорят, что надо прощать и ждать, когда жизнь сама накажет. Враньё! Дерьмо живуче, а осознание того, что оно счастливо и свободно, душит тебя изнутри. Поэтому месть — лучшее оружие, — голос Джерри зазвучал металлически, а глаза посветлели, обратившись в прозрачно-зелёные стекляшки.       Фернанда в кресло вжалась от его вида. Иногда Джерри её пугал. Но он прав — Ивана надо наказать.       Джерри поставил на уши Элио Алвеса, но тот сбросил его с луны — чтобы обвинить Ивана, нужны прямые улики, показания Агустины и других потерпевших девочек. А Иван наверняка их запугал. Общаясь с адвокатом, Джерри так надолго завис в телефоне, что Фэр уснула в гостиной. Проснулась ночью в спальне, в его объятиях. Во сне Джерри улыбался, и Фернанда верила: он без маски. Так лицемерить невозможно.       Но виски Фэр хлестала боль — последствия эпизода с Иваном. Неужели её память эту историю так и не убьёт? Семейка Палло чуть не изуродовала ей жизнь. А теперь и Агустине досталось. Твари! Ещё и размножаются. Трясут причиндалами налево и направо!       Наверное, каждому знакомо состояние, когда ты дико хочешь спать, но сон не идёт. Ты погружаешься в дремоту-галлюцинацию, а мысли крутятся, вертятся, как карусель… Фернанда вроде спала, а вроде бодрствовала. Выйдя из тела, разделилась на половинки: Фэр нынешнюю и Фэр из прошлого. Нынешняя обнимала Джерри Анселми, чувствуя запах его парфюма, его дыхание, и с виду безмятежно спала. А прошлая…       Восемнадцатилетняя девушка с глазами-кристаллами и мировоззрением — облаками из книг и сериалов. В драных джинсах, с осветленными в каштановый волосами, она гуляла по Нью-Йорку, неся за спиной рюкзачок — приехала поступать в Полицейскую Академию. Поступила. Ненадолго. Ведь появился он. Конрадо Палло — жгучий брюнет с янтарными глазами, чистокровный итальянец.       С детства живя в Нью-Йорке, он называл себя американским именем Конрад. Познакомились они нетривиально. Фернанда гуляла по Бруклинскому мосту, любуясь на Ист-ривер, и увидела: трое мальчишек лет десяти издеваются над кошкой. Животное барахталось и мяукало, пока «милые» ребята держали его над водой за шкирку. В Фэр с юности горела жажда справедливости, и она рванула на помощь кошке. Бросив животное, хулиганьё смоталось, а кошка зацепилась за парапет. Фернанда, молодая да несмышлёная, полезла её вытаскивать. Она непременно упала бы в реку, если бы не молодой человек. Он был высок, как телевышка. Отругав Фэр за безалаберность, перегнулся через перила и кошку выудил.       Так они и встретились. Обходительный Конрад читал стихи, травил анекдоты, делал комплименты её сапфировым глазам и чудным ножкам. И Фэр влюбилась. Они бродили по Центральному парку, Манхэттену и Таймс-сквер, держась за руки, изучая город вдоль и поперёк. Ели мороженое и целовались под светящимися фонтанами. Никогда Конрад не говорил: «Я тебя люблю». Лишь: «Я тебя хочу», «Давай займёмся любовью, крошка» или «Роди мне пятерых наследников». От этого Фэр корёжило — она ещё тинейджером решила, что детей у неё не будет, поэтому секса с Конрадом избегала. Ему внушала, что стесняется, а сама боялась киндер-сюрприза.       Конрад не был первым её мужчиной. Девственности она лишилась в семнадцать лет с молодым инструктором по плаванью. Фернанда всегда любила мужчин, красивых визуально — среднестатистическая внешность её не привлекала.       Следующим этапом было знакомство с семьёй Конрада. По итальянским традициям много поколений родственников жили в одном доме. Всего — двадцать человек, включая древнюю прабабушку, что передвигалась в инвалидном кресле; бабушек и дедушек; родителей; брата Конрада — Ивано; его сестру, тринадцатилетнюю Джину, а также их дядей, тётей, племянников и племянниц, двоюродных, троюродных и пятиюродных. И эта толпа присела Фэр на уши: она должна родить наследника в ближайший год. Фернанда скрипела зубами, но молча.       Наконец и до интима дошло. Почти. Когда Фэр (по мнению Конрада) испортила чудный вечер, настояв на контрацепции, он устроил скандал — презервативы и противозачаточные вылетели в окно. Влюблённые разругались в пух и прах, и Конрад свалил. Фернанда решила переболеть этим мужчиной и расстаться с ним. Не тут-то было! Через две недели Конрад явился опять. Извинялся, убеждал, что даст ей время, и Фэр, развесив уши, отправилась на вечеринку — день рождения Конрада и Ивана.       Сняв загородный дом, братья собрали толпу, организовав бешеную попойку с марихуаной, кокаином и экстази. Что за дрянь ей подсыпали, Фэр не знала, но почва ушла из-под ног. Как и рассудок. Поэтому Конрад в ту ночь уломал её на секс. Это не было изнасилованием. Фернанда легла с ним добровольно, а, придя в себя и осознав, что забыла о предохранении, убежала. Сменила сим-карту и адрес, переехав на новую квартиру.       Но Конрад достал её окружным путём — их ночь он заснял на камеру. Когда Фэр начала его игнорировать, он выложил её видео и фото на порно-сайт и разослал ссылку студентам Полицейской Академии, где Фернанда училась. Слава о ней распространилась мигом. Пришлось забрать документы и из Академии уйти.       Но это было лишь началом катастрофы. Быстро обнаружив залёт, Фэр поскакала на аборт. Конрад её выследил и, поймав у клиники, ударил камнем по голове.       Очнулась Фернанда в подвале, прикрученная цепью к батарее. И было ей сказано: выпустят её, когда она родит наследника.       — Ты будешь здесь сидеть, пока не родишь мне сына! — орал некогда любимый мужчина. — А как поумнеешь, родишь второго. А потом третьего. Я хочу много детей, поэтому готовься! Хорошая женщина — это беременная женщина! Остальные — шлюхи!       Фэр рыдала и кричала, умоляя отпустить её. Оскорбляла, прямо говорила, что рожать детей не хочет. Но Конрад смеялся и бил её по щекам.       Так Фернанда провела четыре месяца — Конрад держал её в подвале своего дома с молчаливого одобрения всей семьи. А его мать и брат даже приходили любоваться на её живот. Конрад кормил Фэр, как на убой, а бил только по лицу, чтобы не навредить драгоценному ребёночку, которому Фернанда желала сдохнуть. И её любовь к Конраду превратилась в жгучую ненависть. Она мечтала убежать из ада, избавиться от живота и вернуться домой, в Аргентину.       Спасла её Джина, юная сестрица Конрада. Однажды семейка уехала на национальный праздник в итальянскую общину, а девчонка осталась дома — из-за плохих оценок. Она так разобиделась, что стащила у Конрада ключи и выпустила Фэр.       Далее в памяти Фернанды были провалы. И туман. Она бежала, бежала вперёд, задыхаясь. Хотела прыгнуть с моста. Но решила — её могут выловить и даже спасти. Тогда Фэр забралась на десятый этаж высотки и сиганула в лестничный просвет. Отключилась она уже во время падения. Была уверена, что разобьётся, но очухалась в больнице. С переломанными ногами и руками и без живота — упала плашмя на него. Ребёнка, естественно, потеряла.       Фернанда помнила, как хохотала, представляя физиономию Конрада. Врачи явно решили: она с горя свихнулась, но Фэр была счастлива. Удивительно, что Конрад не прибежал в больницу её мучить — не додумался искать в травматологии.       Когда Фернанде сняли гипс, она, заложив драгоценности, купила билет в Буэнос-Айрес. Так и вернулась домой. Родителям сказала, что в Академии ей не понравилось, и поступила в местный Университет Федеральной полиции, дав себе зарок: никогда не возвращаться в Нью-Йорк. И не спать с мужчинами.       Через время, когда Фэр стукнуло двадцать, Констанса и Рафаэль (её родители) погибли в авиакатастрофе, не долетев до «любимого» ею Нью-Йорка. Этот город-проклятие Фернанда возненавидела всей душой.       А сегодня прошлое вернулось. Иван её нашёл, провернув с Агустиной то же, что Конрад сделал с ней, с Фэр. А Вирхиния ему подсобила. Но для Фернанды всё закончилось благополучно, а Агустине повезло меньше. Твари! Чтоб они в аду сгорели!       Фэр тихо всхлипнула, ныряя в реальность и крепче обнимая Джерри. Наверное, он такого не сделает. Он искренне волнуется за неё. Сегодня был так ласков! Джерри шевельнулся — слёзы намочили ему грудь.       — Фэ-эр? — шёпотом протянул он. — Ты чего?       — Ничего…       — Ты плачешь? Ты мне рассказала не всё, так? — мигом раскусил он её.       — Ага…       — Ну так расскажи сейчас, — Джерри провёл ладонью по её позвоночнику, словно играя на фортепиано, и Фэр мурашками покрылась.       — Я не знаю, как это рассказать. Я боюсь, ты меня осудишь.       — Кто я такой, чтобы судить других? Я сам всю жизнь совершаю ошибки и расплачиваюсь за них. У каждого человека есть прошлое. Нет людей без прошлого, — Джерри говорил нежно, лицом упираясь Фернанде в затылок. — Я не буду настаивать. Я знаю, это трудно — рассказать. Но если ты захочешь…       — Я хочу, — слёзно пролепетала Фэр. — Меня это мучает уже семь лет…       Освещаемые звёздами, что тлели за окном, напоминая о других цивилизациях, Джерри и Фэр говорили, как никогда искренне. Тихо, вполголоса, Фернанда поведала обо всём, что пережила в Нью-Йорке. Джерри молчал. Она слышала его дыхание, стук его сердца, поначалу размеренный, а затем быстрый-быстрый, словно он пробежал марафон.       — Вот так, — закончила Фэр. — Об этом никто не знает. Вообще никто, даже моя семья. Ты первый человек, кому я это рассказала. Я всегда боялась осуждения.       — Осуждения за что?       — Они бы сказали, что я убила плод. И ещё смею не расстраиваться. Но я не жалею. Ни тогда, ни сейчас.       — Бессмысленно рожать никому ненужных ублюдков, — молвил Джерри жёстко. — Они однажды вырастут и спасибо не скажут. Но ты вела себя глупо. Ты не хотела детей, но встречалась с типом, склонным к репродуктивному насилию. И ты сбежала, не наказав эту семейку. Почему ты не обратилась в полицию? Похищение, угрозы, ограничение свободы, насилие… Целый набор! Тоже мне инспектор! — Фернанда в тоне Джерри услышала ярость.       — Тогда я не была инспектором, — оправдалась она. — Я была маленькой девочкой и верила в сказки про принцев. Поэтому я струсила.       — Ты и сейчас не тянешь на инспектора, — Фэр не видела лица Джерри, но голос его улыбался. — Не мне осуждать тебя. Я тоже боюсь людей и общественного мнения. Но эти мрази, которые над тобой издевались, заслуживают, чтобы ими пообедали львы! — выплюнул он, как кувалдой шарахнул.       А Фэр развеселила его реакция. Да, Джерри её в подвале не закроет!       — Значит, ты… ты не думаешь, что я ужасная, плохая и всё такое? — робко спросила она.       — Я думаю, что ты дурочка, — он обнял её, и косточки его бёдер впились Фэр в живот. — Трусливая маленькая дурочка, которую унизил недоразвитый ублюдок. А она ему разрешила. И самое смешное, что я эту дурочку люблю.       — Что? — ахнула Фернанда.       — Я тебя люблю, — повторил Джерри.       Фэр ушам своим не поверила. Он впервые это сказал. Джерри Анселми признался ей в любви! Она была так счастлива, что кинулась его целовать. На ощупь, в темноте, покрыла ему лицо мелкими поцелуйчиками.       — Я же говорю — дурочка, — Джерри хихикал, позволяя эти шалости.       А Фэр ощутила, как с груди её скатился камень размером со шкаф. Впервые она кому-то рассказала свою историю. И её не осудили. Поняли и приняли. И признались в любви. Всё-таки Джерри чудо. Невыносимое чудо!       — Я тоже люблю тебя, Джерри Анселми, — шепнула Фернанда.       Он улыбался, накручивая её волосы на пальцы, как на коклюшки. А Фэр живо сморил сон, где кошмарам отныне места не было.