Секс-символ

      Пока такси объезжало катакомбы злоопасного района, Джерри менялся в лице. Ярость в нём боролась с попытками выглядеть айсбергом, а ненависть к цветным, завешанным тряпьём хибарам, — с брезгливостью и страхом. Подростки, матюкаясь, играли в футбол самодельным мячом, а в подворотнях кучковались типы неприятной наружности. Все в наколках, грязно одетые, они пинали камушки, зыркая вороватыми глазками. Джерри хранил молчание, но напряжение электризовало воздух. А когда такси проехало рынок и несколько кособоких домов, он закрыл глаза.       — Кажется, приехали, — таксист остановился у двухэтажного красно-голубого сарая с облезлыми ставнями и кривой дверью. — Жуткое местечко! Мне вас ждать или как?       — Лучше подождите, — ответила Фернанда, видя: от Джерри толку нет — он был как замороженный.       — Надеюсь, меня тут не ограбят, — обречённо вздохнул таксист.       У нужного дома Фэр и Джерри наткнулись на драку. Две женщины сцепились насмерть, а зеваки (алкаши с сизыми носами, типы криминальной наружности, потасканного вида девицы) ликовали. Одну из дерущихся Фернанда узнала — Рехина Руис, мачеха Айлин. В пьяном угаре, вся растрёпанная и злая, она походила на бомжа. Вторую мадам Фэр не идентифицировала. Та была в возрасте; лицо её покрывали морщины, седые волосы болтались паклей, а синюшная кожа выдавала в ней запойную алкашку.       — А ну пошла отседова, Бьянка, дура старая! — Рехина отталкивала соперницу от двери. — Нечего те по моей берлоге шарахаться. Ты ещё за прошлый месяц мне баблосы задолжала!       — Ах, ты, шлюха, я те дам баблосы! — завизжала Бьянка, размахивая пустой стеклянной бутылкой. — Ты хошь эту сиротку свою к нам пристроить! Нетушки! Не смей подкладывать эту скелетину моему сыночку!       — Ой, защитница морали нашлася! Да весь квартал видал, как мамочка с сыночком в кустах кувыркалася! А теперь он зарится на мою падчерицу. А я и рада её сбагрить. Она к вашей семейке в самый раз. Ах, ты ж, дрянь! — Рехина вовремя присела — Бьянка запустила в неё бутылкой. Мимо. Упав на землю, бутылка разбилась вдребезги.       — Ты, гнида, не лезь в мою личную жизнь, — почесала Бьянка немытую голову.       — Сама ты гнида! Я те ща рожу-то разукрашу! — вздыбилась Рехина, бросаясь в атаку. — Я, может, и не святоша, но своих мужиков не травлю и со своими детьми не сплю!!!       Земля ходила ходуном. Упав, женщины кувыркались в пыли, как две собаки в борьбе за кость. Обрывки волос и одежды летели по сторонам. А зеваки любовались картиной. Никто не вступался, а иные даже присвистывали.       — Кошмар какой-то, — вполголоса сказала Фэр.       Она испытывала омерзение. Трущоба — самое дно жизни, а уровень развития этих людей ниже, чем у неандертальцев. Джерри молчал, но лицо его, позеленев, цветом сочеталось с глазами.       Наконец в драку вмешались двое мужчин — пожилой и молодой. Сквозь вопли Фэр разобрала: молодой, которого звали Хосе Луисом, — сын Бьянки. Ему можно было дать и восемнадцать лет, и сорок. А пожилой — новый муж Рехины.       Хосе Луис еле держался на ногах — пьян был не меньше матери. Грубо толкнув, он увёл её с места бойни. Бьянка, спотыкаясь, шла вперёд. Сын ковылял за ней, наступая себе на шнурки. Обойдя зевак, Бьянка чуть не налетела на Джерри и Фэр. Джерри так шарахнулся от неё, будто увидел морское чудище. Трижды икнув, она подняла глаза. Уставилась тупым, ничего незначащим взглядом.       — Надо ж, какой красавчик в наших краях, — пробухтела Бьянка. — Я такого тут и не видала никоды! Откуда ж это ты к нам свалился? Бабла дай что ль, птенчик. С таким личиком и шмотками ты, сразу видать, богатей. Пожалей бедную женщину! А то ведь я ж помру! Опохмелиться во как надо! — она провела рукой по горлу, что означало: водки ей много никогда не бывает. Пошаталась и рухнула на землю.       И тут, к шоку Фэр, Джерри стремительно кинулся прочь. Бегом. Она — за ним.       — Джерри! Стой, ты куда? — уцепилась за него Фернанда. Увидела смертельно бледное лицо, застрявшие на ресницах слёзы. — Что случилось?       — Ничего. Я хочу отсюда уйти.       — Не думала, что ты такой чувствительный и от сцены пьяной драки впадёшь в панику, — ухмыльнулась Фэр. — А как же Айлин? Что же мы зря притащились сюда, раз ты хочешь сбежать, ничего не сделав? А донья Нильда расстроилась, хотя Айлин лучше тут, среди себе подобных.       Смерив её каким-то затравленным взглядом, Джерри встряхнулся, как Дамас после купания в ванной, и, обогнав Фернанду, возвратился к дому Рехины.       Истошно вопя, Бьянка ползала по земле. Рядом, еле перебирая ногами, топтался её сынок.       — Парень, ты это, пардон муа, — выдал он, присев в реверансе. — Мать моя чуток того. Слышь, старуха, пошли отседова! — кое-как поставив Бьянку на ноги, Хосе Луис увёл её.       Она ещё трижды падала, за что была названа неповоротливой каракатицей. Хосе Луис пинал её ногой, желая ей сдохнуть в какой-нибудь яме. А Джерри обжигал их спины взглядом дикого кота, угодившего в болото с крокодилами.       — Ну и гадюшник! — скривилась Фернанда. — Давай быстрее с этой тёткой поболтаем и уйдём, пока нашего таксиста не убили, — она дёрнула Джерри за локоть.       Когда зеваки разошлись и улица опустела, Джерри и Фэр постучали в дверь.       — Ну чего ещё надо-то, ась?! Я ж всё те сказанула, Бьянка, дочь проститутки! — Рехина снова вывалилась на порог. Но, узрев гостей, приосанилась. — Ой, извиняюся, я вас чуток перепутала кой с кем. Вы кто будете?       — Мы хотим об Айлин поговорить, — Джерри был суров.       — Да-а-а? А чо о ней говорить-то? — замахала Рехина руками, стуча ими об бёдра. Она напомнила Фэр курицу, что вот-вот заквохчет. — Проблемы от ней сплошняком. Её ж к себе тётка забирала, сестра ейной мамаши. Та уж давно померла, а три месяца назад и папаша евонный издох. Айлин ща брешет, что в шикардосном доме жила да куропаток жрала, но я ей не верю падле. Нихто из такого рая сюды не возвращается. А эта скотина вернулася. А я ей нихто, так, мачеха. У меня и муж новый, и троих детишек надо растить бедняжек, нужна мне тут евонная рожа. А тётка ейная вроде как тоже померла. Мне так эти, из опеки сказали. Ну я и придумала к Хосе, сыну нашей соседки, её сбагрить. Ей ужо пятнадцать, пора и мужика да детишек иметь. А чо, он молодой, ему годков восемнадцать вроде бы. Ну бухает чуток. Так ведь все ж бухают! Ну и зазвала я его сёдня, а он сказал, что не против молодого мяска. Ну я их оставила одних и пошла на рынок вон, жрачки купить. Ну он ейные прелести чуток и потискал. А ента овца такой визг закатила! К соседям поскакала и настучала, мол, её снасильничать хотели. Ишь ты, прям недотрога, уж здоровая дура, а с парнем лечь не может. Нашлася, королевна! Да хто позарится на неё ещё-то? А тут и мамаша Хосе нагрянула и давай со мной драться. А чо ж я виноватая что ли, что она со своим сыночком сама кувыркается? Весь район это знает. Мужик ейный сдох, дети ейные больные да прокажённые, все сбежали от ней. Дык она с последним сыночком теперь повадилася по койкам и кустам скакать. Говорит, сама се мужика родила, вот и славненько. И ревнует бегает. Шлюха старая! А ему ж-то лучше с молодой козой, чем с этой трухой!       — Не надо нам подробностей из жизни маргиналов! — оборвал Джерри таким голосом, будто его душили. — Мы торопимся, поэтому ближе к делу. Есть люди, готовые забрать Айлин. Но вы должны написать отказ от опекунства.       — Да я чо против что ли? Я только за! Нужна она мне прям тут, овца драная! — высунув язык, Рехина изобразила, что её тошнит. — Да только выгоду я какую с ентого иметь буду? Так мне, может, баблосов подкинут за неё, если опеку на ся возьму. А там, глядишь, и подложу под кого-нибудь, мужик ейный будет нам помогать. У меня ж и своих трое, их тоже кормить надо. А откажуся, вообще ни с чем остануся.       — Сколько вам нужно денег за отказ от опеки? — спросил Джерри в лоб.       — Ну это ж мне подумать надо и все дела.       — О’кей, даю вам три дня. Потом позвоните по этому номеру, — Джерри сунул ей визитку юридической конторы «Алвес и Ко». — Спросите адвоката Элио Алвеса. Этим вопросом занимается он.       — Ладненько, — схватив визитку, Рехина хлопнула дверью.       Фернанда не сомневалась — таксиста уже убили, ограбили или он сбежал. Но тот, припарковавшись за деревьями, их возвращения дождался.       — Я уж думал вас там прибьют, — укорил он, когда Фэр и Джерри плюхнулись на заднее сидение.       Джерри так глубоко задумался, словно, будучи президентом Аргентины, решал проблемы мирового масштаба. Упёрся лбом в стекло и всю дорогу молчал. А Фернанда не хотела играть в ласковую кошечку. Приедут домой, и она признается, что не уверена в своей любви. Пусть он возненавидит её, но отмываться от его прошлого она не хочет.       Когда за дверьми такси мелькнули ухоженные газоны, стриженные кустики и нормальные, не пьяные люди, Фэр перевела дух. С водителем распрощались в Реколете, заплатив в двойном размере за опасное путешествие. Сев в Феррари, Джерри уставился на стеклоочиститель и сидел так долго, барабаня пальцами по рулю, как по клавишам синтезатора.       — Ты чего? — не врубилась Фернанда.       — Эта женщина — моя мать.       — Кто мать?       — Бьянка Гарсиа — моя мать, а Хосе Луис — брат, — разъяснил он. — Когда мы виделись в последний раз, я был подростком. До чего они дошли… Пьянство, инцесты. Вот такая кровь течёт во мне, — он, наконец, повернулся к Фэр. Взял её за подбородок. — Как ты думаешь, май дарлинг, выйдя из этого места, реально стать нормальным человеком?       — Ну, многие богатые и известные личности — выходцы из трущоб, — ответила Фернанда. — И они нормальные.       — Наши демоны живут внутри нас. У кого-то они побеждают, а у кого-то нет. Это зависит от того, кто находится рядом. К свету можно вернуть даже дьявола, если полюбить его… — сказал Джерри монотонно. — Теперь ты знаешь всё. И что ты решила? Ты останешься со мной, май дарлинг? — он погладил указательным пальцем её щеку, подбородок, шею…       — Джерри, не стоит это обсуждать на улице, — открутилась Фэр. — Дома поговорим.       — О’кей. Я знаю, это мерзко. И это сложно понять. Я дам тебе время, сколько захочешь. Но не рви сразу. Не уходи, слышишь? — он ткнулся подбородком ей в плечо — эта замашка Фернанду умиляла, делая её податливой, как полимерная глина. — Но мне кажется, времени у нас больше нет.       — Что?       — Ничего. Я тебя люблю, — украдкой он рассматривал её лицо. Раньше этот взгляд сводил с ума, вызывая трепет. А сейчас — страх и ощущение, что Джерри видит её мысли.       Он упрямо искал сокровища в синих глазах Фернанды, а потом прижал её к себе. Так долго ласкал губами и языком её губы, лицо, шею, что к Фэр вернулось чувство сладкого возбуждения. Может, он прав? Надо дать себе время, чтобы не жалеть о выборе. Но… её пугала бисексуальность Джерри. А вдруг он изменит ей с мужчиной? Вот стыдобища будет!       Поцелуи довели Фернанду до экстаза. Запустив руки в его жёсткие волосы, она притянула голову Джерри к себе. Ощутила во рту солёный привкус — по лицу его струился дождь. Он явно воспринял это, как положительный ответ. Успокоился и, повеселев, включил двигатель. Но только они выехали с парковки, как на капот брякнулся человек.       — Ты куда прёшь, идиот?! — крикнул Джерри, экстренно тормознув. Фиксаторы динамических ремней пригвоздили его и Фэр к креслам. — Хорошо, что подушки безопасности не вылетели. А то почесали бы мы к стоматологу.       Фернанда покинула авто, а Джерри замешкался — выпутывался из ремня; от резкого торможения его заклинило. А из-под машины выбрался растрёпанный Амадо.       — Ты что делаешь тут? Рехнулся совсем? — Фэр ногой топнула. — Чего под колеса бросаешься? Жизнь не мила стала? Но это твои проблемы, а отвечать водителю!       — И поделом ему! — загорланил Амадо. Он смахивал на чёрта — глаза выпучены и налиты кровью, волосы взъерошены. — Он отобрал у меня ногу и мужественность, а ещё Вирхиниту с моим сыночком!       — Анализ ДНК показал, что ребёнок был от другого человека, — напомнила Фэр.       — Он мог стать моим! А этот гад всё испортил! Не верь ему, Фернанда! Он тебе пудрит мозги! Он специально тебя соблазнил, чтобы подобраться к моей Вирхините! — Амадо истерил так, что листья облетали с деревьев.       — Кто-то судит по себе, — огрызнулся Джерри. Он, наконец, выбрался из авто.       — Не тебе других обвинять, Амадо! — поджала губы Фэр. — Ты дважды чуть не прибил свою Вирхинию. И доказываешь, что любишь её! Это как понимать?       — Это понимать как ложь, — встав между Амадо и Фернандой, Джерри загородил её собой. — Хм… значит, ты хочешь открыть моей жене глаза на меня? — хмыкнул он иронически. — О, гхош, какая жалость! Ты опоздал, Амадо Феррер. Я уже показал ей твою истинную рожу. Хватит корчить святошу! Фэр знает, что ты совместно с Бьянкой отравил нашего отца. А когда понял, что есть свидетель — я, начал косить под сумасшедшего. А что? Удобно. Натворил дел, поплакался на приступы, и, вуаля, — отпустили на свободу. Можно ещё ножом размахивать, — Джерри толкнул брата грудью. Своим жёстким металлическим взглядом буквально пригвоздил его к месту.       — Ничего ты не докажешь! — Амадо напоминал чокнутого зомби. — Твоей уголовной физиономии никто не поверит. Отец сдох от палёной водки. Это официальная версия! Туда ему и дорога! Я всегда его ненавидел. Он хотел нас бросить! Уйти и забрать тебя! А нас оставить в той дыре! Он тебя защищал, а надо было удушить при рождении. Ты специально меня оговариваешь! Тебя бесит, что я многого добился, у меня престижная работа. В отличие от тебя, я долго и упорно учился и трудился. А ты — завистливый урод и вонючий лицедей!       — Удивительно, и как твои подвиги не заметило руководство банка, работой в котором ты кичишься? Но я исправлю это досадное упущение, — прошипел Джерри. — Я уже не тот мальчик, над которым ты издевался. Я прошёл через такое, что тебе и не снилось. Тебе не одолеть меня. Иди лучше убивать свою шалаву!       — Не трогай Вирхинию, я её люблю! А убить хотел, чтобы она тебе не досталась! Лучше пусть будет мёртвая, чем твоя! Лихо же ты бывшую выставил маньяком. Сам убил кучу народу, обвинил её и подложил улики мне, — видя, что Джерри хохочет, Амадо злился всё сильнее. — Но я пришёл за другим. Хочу доделать работёнку, которую завалила одна дура.       — Чего-чего? — насторожилась Фернанда, выглядывая у Джерри из-за спины.       Она понимала: эта стычка должна была произойти. И вмешиваться в распри двух заклятых братьев — глупо. Но Амадо её пугал. Он был агрессивен и выглядел невменяемо.       — Наслышан я об одной истории, — Амадо сунул обе руки в карманы, словно грея их. — В газете вычитал, как этого ушлёпка, — он кивнул головой на Джерри, — преследовала фанатка. Яйцами кидалась и всё такое.       — И ты решил последовать её примеру, — Джерри эффектным жестом опустил со лба чёрные очки — солнце било ему в глаза.       Фэр изумляло его хладнокровие. Обычно Джерри (при виде Амадо) трясло от злости, но после разоблачения Марлене и путешествия в Вижью его словно отпустило. Он ухмылялся, глядя на брата с высокомерием, и на его фоне бешеный Амадо смотрелся жалко.       — Я оценил задумку, — заявил он. — Блестящая идея, испорченная тупостью исполнителя. Но я взял её на вооружение.       — И вместо яиц брякнулся на капот сам, — расхохотался Джерри.       — Ты чувствуешь превосходство. Прооперировал рожу и думаешь, что весь мир у твоих ног. Полагаю, твой смех я слышу в последний раз, принц из помойки! Отныне ты будешь только рыдать!       Амадо вынул из кармана руку — в ней блеснул пузырёк. Секунда, и он нажал на распылитель — в Джерри полетела струя жидкости.