Хулиганка

      — Извините, можно? — хмурый взгляд учительницы географии перемещается с меня на приоткрывшуюся дверь, и я облегченно выдыхаю. — Я предупредила Ирину Артемовну, что задержусь сегодня.       Чтобы больше не испытывать судьбу, неуклюже запихиваю свой блокнот в рюкзак и чуть сползаю на стуле. Этот блокнот — черная дыра во всех смыслах: использовать, как тетрадь для всех предметов? — пожалуйста; писать домашние задания? — легко!; строчить внезапно пришедшие в голову отрывки из работ, половины из которых даже не существует? — дайте два!; записывать идеи для новых фанфиков так завуалированно, что даже я сама не могу это разобрать? — для этого и заводился!       Но именно сейчас я занималась тем, что воодушевленно расписывала план на фанфик, который начала буквально на днях. Так воодушевленно, что не сразу заметила внимательный взгляд Алины Васильевны, которая с минуту молчаливо делала во мне дырку своими глазами, а потом и вовсе двинулась ко мне. Я напряглась всем телом и представила, что будет, если она прочтет хоть строчку не из школьной части блокнота, но в дверном проеме показалась моя очень кстати опоздавшая подруга.       — Проходи, Емельянова, — тяжело вздыхает географичка, давно привыкшая к тому, что моя подруга редко появляется за партой, а если и появляется, то непременно с опозданием. — На чем я остановилась? — обращается женщина к классу, и кто-то с готовностью отвечает, будто только и ждал этого вопроса. Я закатываю глаза, не понимая почему ведущие отрасли хозяйства Зарубежной Европы так сильно могут интересовать.       — Привет, — я приобнимаю подругу за рукав, а та чмокает меня в щеку. Ее лицо еще не согрелось после минусовой температуры за окном, а на волосах, небрежно собранных в хвост и растрепанных шапкой, поблескивает влага от растаявшего снега. — Стометровку пробежала? — подруга никак не может отдышаться.       — Ирина Артемовна сказала, если в час она зайдет в кабинет и не обнаружит меня за партой, — девушка проводит по лбу рукой, убирая выбившиеся пряди, — то больше не будет мне никаких поблажек во всем, что касается моего посещения. — Мы обе бросаем взгляд на часы. Без пары минут час. — Да я сама пунктуальность! — горделиво вскидывает голову подруга, и мы смеемся, наверное, слишком громко.       — Так, Мария, Даяна, еще одно замечание — рассажу, — Алина Васильевна останавливает на мне взгляд чуть дольше, чем на моей соседке по парте и возвращается к уроку. Мы снова хихикаем, Мария достает тетрадь и ручку из сумочки, в которую, кажется, даже при сильном желании вряд ли поместится что-то еще и принимает вид примерной ученицы.       Мариша уезжала на все новогодние каникулы к своему папе. В какой-то закрытый населенный пункт, где с трудом ловит мобильная сеть, а об интернете можно только мечтать. Мы созванивались лишь несколько раз, пытаясь перекричать шуршащие помехи, но рассказать друг другу последние новости было практически невозможно. Поэтому было принято решение держать в мыслях все свои новогодние приключения до первого учебного дня.       — Маруся, ты в жизни не поверишь, что случилось! — шепчу я ей на ухо, как только географичка поворачивается к карте, закрепленной на доске и что-то старательно обводит указкой. Мне не терпится рассказать ей все, что случилось на новогодней дискотеке и сегодня на большой перемене. Уж она-то точно скажет мне что-нибудь более дельное, чем «люди так заводят знакомства, друзей, если ты не знала». Я несколько раз передразнивала Единорога в своей голове, не находя ничего разумного в этом. Хотя, его последнее сообщение все-таки грело мне душу и вызывало легкую улыбку, и о нем я почему-то совсем не хотела рассказывать Марише.       — У меня аналогичная ситуация, — весело шепчет подруга в ответ. — Кто начнет?       В результате самого банального способа решать все спорные ситуации — игре «Камень, ножницы, бумага», моя история остается на десерт, так что сначала я слушаю, о том, как Маруся встретила «свою судьбу». И следующие уроки пролетают незаметно. Математичке до нас нет никакого дела: написав на доске бесчисленное количество однообразных примеров, она занимается классным журналом, историк почему-то решил вовсе сегодня не приходить.       Подруга с горящим взглядом рассказывает о всех прогулках, о сначала неловких, а потом таких желанных касаниях, о поцелуе под бой курантов и о том, как сладко спалось в его объятиях в самолете, пока они летели обратно домой, ведь оказалось, что они живут чуть ли не по соседству и «как странно, что мы никогда не встречались раньше». Я никак не могу прятать улыбку умиления, и мне действительно радостно за подругу. А еще я еле сдерживаю возглас «Да это же отличная завязка для фанфика!». Только немного бы поменять. Уехал бы главный герой не в один город с главной героиней, а, скажем, в соседнюю область. И тогда можно крутить этой историей в какую угодно сторону, сыпать ангст направо и налево, а если сильно постараться можно и…       — Даяся? — Мария машет рукой перед моим лицом, и я невольно вздрагиваю.       — А? А, извини, задумалась, — бормочу я, торопливо доставая блокнот, боясь потерять мысль в любую секунду. Вторая полноценная идея за полдня — неплохо, еще бы закончить все предыдущие. — Я рада за тебя, правда, Мари, — отвлекаясь от поисков, я касаюсь ее плеча и тепло улыбаясь. В ее глазах пляшут искорки.       А потом я рассказываю ей все: про несчастливое красное платье, про идиотскую выходку наших одноклассников, про внезапно разозлившую меня обиду на всех и сразу, про смешки и слезы в глазах, про Вадима и его теплые объятия, которые взбудоражили мой не слишком трезвый мозг. И все остальное тоже: мои глупые слова и тревожившие меня мысли. Не остается без внимания и странное поведение парня на большой перемене. Рассказ сопровождается то смешками, то удивленно приподнимающимися бровями моей подруги. Я то краснею, то замолкаю на минуты, стесняясь продолжать. Но под угрожающее Марусино «Я тебя вскрою, если ты сейчас же не продолжишь», сказанное с убийственной серьезностью, я рассказываю дальше.       — Ну, знаешь, Вадим, между прочим, неплохой вариант, — шепчет мне на ухо подруга, как только перестает заливисто смеяться в унисон со звонком, отпускающим нас домой.       — Да ну тебя, — я шутливо толкаю Марусю в плечо, и теперь мы смеемся вместе, дружески пререкаясь, шагая до огороженной выкрашенным лет сто назад забором раздевалки.       Вадим и Мария — главная помощь Михаила Кирилловича — нашего директора. Вадим, на сколько я могла понять по рассказам подруги и недавнему празднику, занимается творческой частью школьной жизни. День учителя, новый год, праздник снежинок у первоклашек и день рождения Пушкина для старших классов — организация всего этого ложится на него и «драмкружок», который он собрал вокруг себя и который числит в своих рядах больше тридцати человек. А вот Маруся — помогает с остальным: со списками олимпиадников, с субботниками, с распределением дежурных по школе, развешиванием объявлений для учеников и многим других, во что я обычно стараюсь не лезть.       — Ты домой? — спрашивает девушка, переминаясь с пятки на носок.       — Ну, только если в твоем волшебном списке, — я киваю на листок в ее руке, — напротив моей фамилии появится галочка, — я принимаю ангельский вид и хлопаю глазками, но моя актерская игра составляет всего три Ди Каприо из десяти.       Я не посетила ни одного субботника из проводимых. И на сегодняшний идти не особенно планировала. Мария занималась и тем, что во время уборки бегала по этажам и проверяла все ли находятся там, где должны. Список с распределением висел на стенде в холле, рядом с расписанием, еще один все время был у подруги: там она отмечала идеальной «птичкой» всех, кто пришел и ставила красные точки возле тех, кого она на месте не застала. С этим она шла к секретарше, и на следующий день всех, кто имел красные точки строго отчитывали. Но по хорошей дружбе она всегда делала вид, что я была на уборке, а я счастливая отсиживаюсь дома. Не без условий, конечно же…       — Все, — оповещает она закрывая ручку колпачком, придерживая его зубами. — С тебя новая глава сегодня к вечеру, — она смешно грозит пальцем, и, обняв на прощание, убегает в административный корпус, а я иду за своим пальто мимо все время чем-то недовольной вахтерши тети Кати.       — Далеко собралась? — мужская рука переграждает мне путь, когда до желанной свободы остается дверной проем, фойе и еще пара дверных проемов.       Я поднимаю глаза и уже второй раз за день сталкиваюсь с Вадимом. О, Небеса, верните мне те дни, когда я только слышала о нем от своей подруги и лишь изредка видела в школьных коридорах.       — Ты принципиально к информационному стенду не подходишь? — интересуется он, чуть оттащив меня в сторону, к одному из многочисленных подоконников. Его тягание меня за предплечье уже становится традицией. Однако, на этот раз я легко вырываю руку из его не очень крепкой хватки.       — Вообще-то, да, — без шуток отвечаю я. В основном там можно встретить различные выговоры с фамилиями тех, кто так или иначе нарушил школьные правила. На свою фамилию натыкаться нет особо желания, а о мероприятиях меня оповещает Маруся раньше, чем бумажка с его названием и датой там появляется.       — Так вот, — он небрежно поправляет лямку рюкзака, а я невольно выпрямляюсь, чтобы хоть как-то уменьшить разницу в росте. Выходит так себе: разница в две головы превращается лишь в две головы без двух миллиметров. — Информирую, — продолжает Вадим, а мое воображение рисует у него на лбу бегущую строку: «Осторожно! Страшный зануда!», — и я изо всех сил пытаюсь сдержать смешки. — Сегодня субботник…       — Сегодня понедельник, первый учебный день, какой еще субботник? — я нетерпеливо пожимаю плечами и начинаю обходить парня вокруг, чтобы наконец выйти из школы. — Извини, пока, — я, конечно, знаю, что уборка — распоряжение руководства, но выслушивать про то что все «должны!» мне сегодня не хочется.       — Занятый листок нашелся, — спокойно говорит Вадим, не двигаясь с места.       Вопреки моим ожиданиям, он не тянет меня за локоть обратно к себе и не пытается встать у меня на пути. Ничего не мешает мне, игнорируя чересчур навязчивого старшеклассника, уйти домой. Однако, любопытство, что однажды определенно меня убьет, заставляет вернуться туда, где я стояла минуту назад и посмотреть на лист, что Вадим держит двумя пальцами прямо перед моими глазами, позволяя хорошо видеть все напечатанное. Быстро пробежав взглядом сверху вниз, я понимаю, что это и зачем он показывает его мне. Вверху значится сегодняшнее число и жирная надпись «Уборка территории», все остальное место занимает таблица из трех столбцов. В самом конце, напротив слова «Библиотека» значатся две фамилии с именами: Агафонова Даяна — очевидно, мое, рядом с которой в третьем столбце уже стоит галочка — единственная на всем листке; и Кольцов Вадим — наверняка, это именно тот Вадим, что стоит напротив.       — С той коллекцией выговоров, что у тебя есть я бы посоветовал тебе уже быть в библиотеке, — он дважды складывает листок пополам и убирает его во внутренний карман пиджака.       — Совет свой себе посоветуй, ладно? — язвительно отвечаю я, складывая руки на груди.       И почему парень с каждой секундой становится все высокомернее и высокомернее? На новогоднем вечере парочку моментов он был даже мил. Я мыслям возвращаюсь к тому дню и бросаю взгляд на губы парня, желая убедиться в том, что в тот день мной двигал алкоголь. Старшеклассник что-то говорит, но его слова растворяются в шуме школьного коридора, и я в них ни на секунду не вникаю. Хочется ли мне поцеловать его сейчас? Нет. Сегодня его губы не кажутся манящими ни на один процент. Сейчас мне хочется, чтобы они сомкнулись, развернулись на триста шестьдесят градусов и ушли. Стоп. Это ведь будет круг, и если Вадим так сделает, то мы в конце концов может и поцелуемся. Хватит! Пусть поворачивается на сколько хочет, только замолчит.       — И ты серьезно сломала какому-то парню нос? — я каким-то чудом улавливаю вопрос, заданный Вадимом и закатываю глаза. Ничто в нем не говорит о недовольстве. Напротив, он выглядит заинтересованным и, кажется, его даже веселит эта легенда, ходящая по школе уже около года.       — Я его только толкнула, сломанный нос — личная проблема его плохой координации. Он даже не пытался выставить руки, когда летел лицом в ступеньки, — не помню в какой раз разъясняю ситуацию. Тысяча девятьсот пятый? Возможно, шестой. Сначала я бесконечно долго втолковывала это учителям, завучам, директору, чуть позже — родителям. Все замяли, когда этот неуклюжий промямлил что-то вроде: «Я сам виноват, нагрубил», — и, кажется, даже извинился передо мной. А после каждый считал своим долгом спросить: «Как ты умудрилась разбить ему нос? Он же в два раза больше тебя!».       — Неплохо, — Вадим смеется и качает головой, уголки моих губ невольно взлетают вверх. Но ненадолго. — Но тебе все-таки придется пойти убирать библиотеку, иначе нового выговора не избежать.       — Не знаю, заметил ли ты, но выговоры меня мало волнуют, — спокойно, с фальшивой улыбкой, замечаю я, хоть мне и хочется сообщить парню о том, что он зануда.       — Хорошо, — соглашается Вадим, будто даже не ждал, что я соглашусь быстро. — Может быть, репутация твоей подруги волнует тебя немного больше? Представляю, как удивится Михаил Кириллович, — поднимаю руку, заставляя его замолчать.       Все и так ясно. Он не зануда, а шантажист. Я покорно киваю, не желая неприятностей для Мари. У меня чувство, будто парень мне за что-то мстит. И пока по дороге до места уборки стягиваю только что повязанный шарф, я упорно пытаюсь понять почему листок оказался у Вадима, если всегда ответственной за это была Маруся.       — Там нужно полить цветы, протереть подоконники, парты и отшкрябать засохшие жвачки, — перечисляет Вадим, проворачивая ключ в двери. При упоминании последнего я недовольно морщусь. — Понятно, — дружелюбно говорит он, будто пару минут назад не угрожал репутации моей подруги. — Значит, на тебе подоконники и цветы, — и пропускает меня вперед. Я даже не утруждаю себя словами «спасибо», «благодарю» или хотя бы кивком головы. Мы заходим в читальный зал, и я бросаю рюкзак на первый попавшийся стул.       — А я-то думала, библиотека — означает библиотеку, — произношу я, кивая на запертую дверь и провожу пальцами по подоконнику, заставленному цветами. Пыльно, черт. — Тут вообще убирались последнее столетие? — уточняю я, демонстрируя парню пыль на пальцах. Обо что бы теперь вытереть руку?       — Ну, если ты всегда ходила на субботники так же, как сегодня, то вряд ли, — Вадим пожимает плечами и, хватая пару бутылок и ведро, скрывается за дверью. — Я за водой! — кричит он из коридора, прежде, чем я успеваю хоть что-то ему ответить.       Надо было вытереть пыль с пальцев об его черный пиджак. Вместо этого я стряхиваю грязь с помощью другой руки. Выглядываю в коридор. Вадима там уже не видно, и я быстро достаю блокнот и фотографирую ту страницу, которую активно заполняла на географии. «Как тебе?», — печатаю я в диалоговом окне WhatsApp и тут же захожу на фикбук. Этот сайт обделяет нас возможностью отправлять фото в личных сообщениях, так что мы обменялись номерами с моим Серьёзным другом и при необходимости отправляли друг другу фотографии. Серьёзный.Единорог.:. .       Ответы на сообщения от него почти всегда приходят моментально, и я невольно задумываюсь: он вообще выпускает телефон из рук? Но его точки вводят меня в заблуждение. Я перевожу взгляд на текст и пробегаюсь по нему глазами: вроде, ошибок нет. По крайней мере, грубых. Текст связный. Кажется, все повороты сюжета, что я прописала, логичны. Что же тебя опять не нравится? Я быстро печатаю ответ, и читальный зал наполняет частый звук соприкосновения ногтей в экраном смартфона. Даяна.2001.drama: Что? Не нравится? Или ошибок много? Что не так-то? Серьёзный.Единорог.: Чем они тебе не угодили, скажи? Даяна.2001.drama:Кто?       Откладываю телефон в сторону и еще раз перечитываю написанное на бумаге. Ни одной пропущенной запятой, все точки на месте. Все расписано по пунктам, последовательно и логично. Пожимаю плечами и, убрав блокнот обратно в рюкзак, читаю новое сообщение. Серьёзный.Единорог.: Точки над буквой «ё»! Почему хотя бы в тетради их не поставить?       Обращаю свой взгляд в потолок и тихонько взвываю, но быстро перебиваю сама же себя смешком. Листаю диалог выше и теперь понимаю, что в сообщении «. .» он поставил то, чего не нашел в моей тетради и чего, к слову, никогда не находит в моих главах. Иногда мне кажется, что у него какой-то особый вид ОКР, связанный с точками над буквой «ё». Даяна.2001.drama: Когда-нибудь Единороги начнут отвечать на четко поставленные вопросы, ну, а пока я вынуждена выслушивать про букву Ё… Даяна.2001.drama: У меня тут, между прочим, некоторые проблемы серьезней, чем какие-то точки.       Мои пальцы тянутся, чтобы исправить «серьезней» на «серьёзней», но с довольной усмешкой на губах я останавливаюсь. Серьёзный.Единорог.: Честное слово, ты насилуешь мои глаза. Что может быть серьёзней, чем путать «е» и «ё»? Даяна.2001.drama: Мой новый друг затащил меня в библиотеку шантажом!       Я жду ответа, но значок сообщения так и не появляется, хотя я и обновила страницу уже около десятка раз. Я стучу ногтями по столу с минуту: мизинец-безымянный-средний-указательный. И так раз за разом. Обновляю снова. Ничего.       — Ну и пожалуйста, — бурчу я еще через минуту, отталкивая теперь заблокированный телефон чуть дальше по столу. Еще и Вадим куда-то потерялся. Решаю, что он передумал убираться, и мысль сбежать почти пробирается в мой мозг. Я уже даже поднимаюсь на ноги, когда парень появляется в дверном проеме, удивительным образом удерживая две полутора-литровые пластиковые бутылки и маленькое ведерко с водой, из которого торчит мерзкого вида пара тряпок. Они наверняка видали виды не самые радужные.       — Успела заскучать? — Вадим зачем-то подмигивает мне и ставит все на ближайшую парту, каким-то чудом не расплескав.       — Еще чего, — я демонстративно принимаюсь переставлять горшки с подоконников, чтобы протереть ужасно пыльную и давно совсем не белую поверхность. Парень, издав достаточно громкий смешок, тут же бросается мне на помощь. — Ты же вроде как собирался заняться жвачками? — я неопределенно киваю назад.       — Да, но не могу же я позволить такой хрупкой леди тягать тяжелые горшки с землей? — он поднимает нечто похожее на мини-дерево.       — Справлюсь сама, — я забираю растение из его рук, хотя до парты остается несколько сантиметров. Мало ли что этот шантажист придумает еще. Вадим снова смеется и теперь этот смех кажется мне самым раздражающим звуком. Даяна, почему ты не могла приставать к кому-то другому на новогоднем празднике? Я всегда знала, что с выбором у меня так себе.       Я методично протираю подоконник, мою тряпку, снова протираю, снова мою… Какой сейчас год? Проходит, мне кажется, очень много времени, прежде чем один подоконник превращается в подобие белого, а земля в цветах перестает напоминать нечто засохшее в прошлой жизни. Но остается еще два таких же, и я готова биться головой о ближайшую стену. Успокаивает лишь то, что у Вадима все тоже идет не слишком гладко: он сидит буквально под партой из-под которой время от времени слышатся забавные ругательства. Присаживаюсь на стул и стучу по столешнице, под которой скрывается парень.       — Ай! — старшеклассник бьется головой и, потирая ушибленное место, встает на ноги. — Ты что, уже закончила? — качаю головой.       — Почему лист оказался у тебя? — все прошедшее время, я бросаю взгляд на часы и понимаю, что прошло всего лишь полчаса с тех пор как мы зашли, я думаю лишь об этом. Хорошо, еще и о том, что случилось накануне нового года, но эти мысли совсем не имеют значения, раз уж я решила делать вид, что ничего не помню. И еще потому, что меня это совершенно не должно волновать, ведь Вадим вызывает во мне лишь желание, чтобы он поскорее исчез из поля зрения. Не должно волновать, но волнует.       — А почему ты так быстро ушла тем вечером? — повторяет вопрос, заданный несколько часов назад, Вадим. И на этот раз я заливаюсь краской. Не знаю почему теперь смущаюсь сильнее. Встаю, жалея, что вообще завела с ним разговор: лучше бы быстренько закончила с цветами и подоконниками и молча ушла домой. Молча, спокойно, без горящих щек. Кажется, Вадим также поднимается со своего места.       — А почему ты отвечаешь вопросом на вопрос? — спрашиваю я, когда чувствую, что могу говорить, не спотыкаясь о каждую букву. Беру в руки фиалки и разворачиваюсь. Почти впечатываюсь в грудь парня, но тот, выставив руки то ли, чтобы забрать горшок, то ли, чтобы остановить меня, не дает мне этого сделать. Он ставит цветы на парту и подступает еще на шаг. Между нами еще есть расстояние, но отступать мне некуда: прямо за моей спиной подоконник. Вадим долго смотрит, кажется, на мои губы и, не выдержав, я кашляю. — Мои глаза чуть выше, если вдруг ты не заметил. — Черт. Зачем я говорю это? «Потому что, Даяна, он выглядел так, будто сам был готов тебя поцеловать», — услужливо подсказывает внутренний голос, но я посылаю его. Надеюсь, он не принял мои слова про заманчивые губы в серьез.       — Потому что ты зачем-то делаешь вид, что в тот день ничего не случилось, — я не могу понять интонацию. Он не шутит, но и злости, что звенела в его голосе на балконе кабинета биологии, нет. Я нервно сглатываю и отхожу в сторону. Он, к счастью, не пытается снова загнать меня в угол, но и что делать или говорить я не знаю.       — Возможно, потому что в тот день ничего и не было? — я осмеливаюсь обернуться и посмотреть прямо в его глаза. Вадим ухмыляется и мои руки невольно складываются на груди. Отлично, он умудряется загнать меня в угол, даже не двигаясь с места.       — Ты, возможно, думала, что я посчитаю, будто мне показалось? Или сочту незначительным все, что ты делала. Да, я знаю, что ты выпила, — он выставляет вперед руку, не давая мне и слова вставить, а я настолько возмущена, что готова действительно сломать ему что-то. — И даже не собираюсь тебя этим попрекать. Но не надейся, что я просто не придаю этому значения, — он пожимает плечами и возвращается к жвачкам. — И про листок, — звучит откуда-то из-под парты, пока я возвращаюсь к фиалкам. — Я его украл, твоя подруга ходит сейчас по школе с другим. Хотел просто познакомиться поближе, поболтать, — силой воли удерживаю себя на месте, хватаясь за тряпку. Если я не придушу его этим розовым, грязным, кое-где уже порванным куском ткани будет неплохо.       — Нормальные люди зовут на прогулку, если возникает такое желание, — говорю я тем же тоном, каким он «информировал» меня про субботник.       — Кстати про прогулки, — начинает он и снова поднимается на ноги, на этот раз не ударяясь головой. Я напрягаюсь, готовая сказать «нет» так грубо, насколько вообще это возможно. Я уже собираюсь вылить в это «нет» все мое презрение, но не тут-то было. — Ты ведь в курсе, что в четыре должна быть на собрании драмкружка? — Я ошарашенно отступаю в сторону и ведро с водой чуть не валится на бок. Что я должна? — Пока ты не сломала мне нос, — смеется парень, хотя мне что-то совсем не смешно, — тебе вовсе не обязательно участвовать во всем этом, просто я уже сказал на празднике, что ты там числишься, и у ребят возникли вопросы. Так что я помог не опозориться тебе, а теперь ты — помоги мне, — я киваю и успокаиваюсь. Звучит вполне логично. Да, и вроде он меня не принуждает что-либо делать. — Всего неделю, — просит парень.       — Без проблем.       Мы продолжаем заниматься своими делами: я уже заканчиваю оттирать третий подоконник, Вадим давно приступил к протиранию парт. Мне даже начинает казаться, что вроде все неплохо. Да, он немного шантажировал меня. Соврал про листок. «Парень просто хотел поболтать, а ты его в шантажисты записала», — рассуждает внутреннее «я», а внешнее с ним соглашается кивком головы. А драмкружок? «А он самое логичное, что было за сегодняшний день». И только я прихожу к выводу, что Вадима можно отнести из разряда «держаться подальше» к «ну, нормально»…       — Не смотря на милое личико — алкоголичка, алкоголичка! — напевает старшеклассник.       Я снова хватаюсь за тряпку. И замираю. Парень снял пиджак и теперь я могу наблюдать за тем, как двигаются его мышцы под идеальной белой рубашкой. Проклятье, он еще и бедрами покачивает. Но снова звучат слова «Алкоголичка, алкоголичка!», и я, уверенная в том, что так он пытается меня задеть, швыряю в него тряпкой.       — Да что ты делаешь? — Вадим в секунду оказывается ближе ко мне, чем когда-либо. Теперь я слышу тихую мелодию и поющий голос. Он просто слушал музыку… Ой. — Что, ой?       — Я случайно, — быстро хватаю телефон и рюкзак. — Ты знаешь, увидимся в четыре, хорошо? — Он оглядывается на горшки, что осталось поставить обратно. — Ну я же такая хрупкая леди, — и с нервным смешком буквально сбегаю. Не могу. Больше не в силах быть с Вадимом в одном помещении и бесконечно натыкаться на неловкие темы.       Устраиваюсь прямо на полу в противоположном от библиотеки углу школы, предварительно кинув рюкзак. Улыбаюсь, когда вижу, что мне пришло новое сообщение от Единорога. И, уняв быстро бьющееся сердце, открываю его. Серьёзный.Единорог.: Беги оттуда.       Да я бы и рада. Но бежать уже поздно. Во все смыслах.