Хулиганка

Гет
PG-13
Завершён
101
автор
эНаКа бета
Размер:
100 страниц, 15 частей
Описание:
Посвящение:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
101 Нравится 110 Отзывы 18 В сборник Скачать

6. Сбегаешь?

Настройки текста
Примечания:
Серьёзный.Единорог.: А против кого ты бунтуешь?       Я успеваю устроиться поудобнее у школьной стены. Прислоняю к ней голову и облокачиваюсь, представляя вместо холодного бетона мягкую спинку дивана. На рюкзаке сидеть неудобно, потому отшвыриваю его куда-то в сторону, обещая себе, что посижу на полу совсем чуть-чуть и поднимусь на ноги. Но минуты бегут, а моя пятая точка никуда не двигается: я слишком увлечена перепиской. Даяна.2001.drama: В каком смысле? Серьёзный.Единорог.: Дерёшься с одноклассниками, будто специально нарываешься на выговоры, не особо общаешься с кем-то, хотя я вроде как вижу тебя настоящую, и ты хороший человек, Даяна, но по каким-то неясным причинам избегаешь всех, кроме одной подруги, не участвуешь в общественной жизни. Я понимаю, что не хочется, но тут вроде не по хотению. Ради чего всё это? За что борется и бунтует десятиклассница Агафонова Даяна? Даяна.2001.drama:Это все не так. Все совсем по-другому. Серьёзный.Единорог.: Тогда расскажи как?       Но писать нечего. Все так. А со мной все, видимо, совсем не так. И каждое написанное им слово, как и обычно, бьет точно в цель. Волна жара прокатывается по телу, и я невольно задаюсь вопросом. А действительно, ради чего все это?       Я умею быть милой. Улыбчивой. Настоящей. И мне порой, разумеется, комфортнее накинуть на себя броню с шипами, но вот только снимать ее так же больно. Плакать по вечерам, потому что телефон молчит. Смотреть в окно по выходным, потому что никто никуда не позовет. «Никому не нужна», — вспоминаю свои же слезы.       А кто нужен тебе, Даяна? Почему не быть собой всегда, а не только с семьей, Марией и человеком, имени которого ты даже не знаешь. Ты просто трусливая идиотка.       Я плачу, потому что действительно боюсь. Боюсь, что будут смеяться, шептаться, обсуждать. Вот только своей маской добилась именно смешков, шепота за своей спиной, указательных пальцев в спину, презрения, обсуждения…       — Черт, уже почти четыре, — я неожиданно быстро успокаиваюсь. Слезы будто резко заканчиваются, и я утираю их остатки тыльной стороной ладони. Почему-то смеюсь, обнаруживая кусочки туши на ладони и тру лицо еще сильнее. — Теперь я всегда буду собой, — совсем тихо шепчу сама себе и удивляюсь, как одно сообщение, один вопрос, словно пинком отправили меня к такому решению.       Звенит звонок. Это значит, что закончился урок у начальных классов. Это значит, что уже четыре. А я даже не знаю, куда нужно идти. Мысленно перебираю в голове возможные места. Какой-нибудь кабинет? Очень вряд ли, слишком мало места. Спортивный зал? Нет, по понедельникам и четвергам там баскетболисты. Любой из трех огромных конференц.-залов? Ха! Да я скорее возьмусь за геометрию, чем наш директор пустит туда кого-то. Актовый зал? Разве что если кто-то каждый раз оставляет свою голову тете Кате в залог.       — Думай, — тяну я, зачем-то оборачиваясь вокруг своей оси несколько раз. Ничего лучше, чем просто вернуться в библиотеку в мою голову не приходит.       Бреду по пустующим коридорам. Благоговейно спускаюсь по лестнице, вспоминая утреннюю давку: столичные пробки ничто по сравнению с тем, что разворачивается здесь перед уроками на переменах. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни зайти, ни пройти, ни выйти. Все просто почему-то стоят, галдят и чему-то радуются. Ад для социофоба. Но сейчас здесь восхитительно просторно, и я могу даже держаться за перила. В узких школьных коридорах нет толпы старшеклассников, которые дымят вейпами чуть ли не учителям в лицо и лишь номинально прячут их за спины, когда те проходят мимо; нет групп старшеклассниц, от которых то и дело слышно «вчера ночью мы с ним…», «а вот его задница…», «конечно, без защиты есть риск залететь, но те ощущения…» и много чего еще занимательного, но я, конечно, не подслушиваю, а лишь делаю вывод откуда такой большой процент несовершеннолетних мамаш; и, разумеется, нет пятиклашек, что до сих пор почему-то не перестают играть в догонялки и так и норовят врезаться в кого-нибудь, часто — в меня. Двери кабинетов не распахиваются внезапно и в мою голову, так что я спокойно, но не слишком медленно, дохожу до библиотеки.       — Заперто! — зачем-то оповещаю пустую школу я. Для верности еще пару раз дергаю за ручку, словно что-то может поменяться. Как будто, если в холодильнике после «открыл-закрыл-открыл» еда не появляется, сейчас прямо-таки случится чудо и дверь сама себя откроет. Если бы!       Тоскливо плетусь к фойе, размышляя над тем, не позвонить ли мне Марусе: она-то уж точно будет знать. Но решаю не шокировать ее такими новостями: Даяна, которая убралась, почти добровольно, в читальном зале, а теперь собирается, уже с чуть большим рвением, в драмкружок. Думаю, поднакоплю еще шокирующей информации и сражу ее окончательно наповал. Смеюсь своим мыслям и встаю посреди первого этажа. Впереди гардеробная, дальше только выход со школы. И тут мой взор падает на вахтершу. А почему бы и нет?       — Теть Кать? А вы не знаете, где драмкружок собирается? — женщина поднимает на меня глаза и почему-то грустно вздыхает. Кажется, это нечто из разряда «Как же вы все мне надоели!». Ну, честно сказать, я тоже не в особом восторге от тети Кати: мимо нее, конечно, с уроков не сбежишь. Бывало, соберешься домой пораньше, а вместо этого нарываешься на кучу вопросов от вахтерши и звонок классной в комплекте с замечанием в дневнике.       — В административном, — наконец, говорит она, презрительно оглядывая меня с пят до макушки. Я невольно поправляю прядку волос и разворачиваюсь в противоположную от входа сторону.       Через несколько метров поворот налево, а там, прямо по коридору, переход в административный корпус, где сидят все завучи, проверяют тетради учителя, у которых окно, где расположились актовый и конференц.-залы, а еще все начальные классы. Их почему-то обособили от средней и старшей школы. К лучшему — меньше травм от нескончаемой энергии бегающих детей.       — Эй! Как там тебя? — окликает меня женщина, и я останавливаюсь. «Даяна я», — бурчу я. — Да, не важно. Ты куда? — Тетя Катя смотрит на меня как на полнейшую дуру.       — Так, ну… — я чуть запинаюсь, пытаясь собрать мысли в слова, слова в предложения. Желательно, внятные. Выходит плоховато. — Вы же сами сказали, в административном. Мне туда надо.       — Через улицу иди, закрыла я там переход, — я округлила глаза. Я, конечно, видела там дверь, но никогда бы не подумала, что ее запирают. Хотя, зачем-то же в корпус есть отдельный вход. — И не смотри на меня так! Начальная школа приходит к часу — я там запираю, чтобы не разбредались. Так что давай, кыш-кыш, надоели — я делаю грустное лицо, глядя за окно: ведомый ветром снегопад скрывает дома и деревья, палками как-то одиноко торчащие из земли, как густой туман.        — Может, вы сможете открыть на минуточку? — я складываю руки ладонь к ладони. Мне совсем не хочется выходить в метель только для того, чтобы попасть в другую часть школы. — Пожалуйста, — я тяну все гласные, что есть в этом слове. Я не слишком часто бываю вежлива с вахтершей. Наверняка, именно поэтому она сейчас смотрит на меня как на дурочку, с каплей презрения.       — А может тебе еще борща сварить? — интересуется она, и я понимаю, что все-таки придется идти через улицу.       Наверху ступенек замираю и вдыхаю полной грудью холодный воздух. Снег бьет в лицо. Хорошо. Я хоть и бурчала полдня на погоду, но на улице действительно чувствую себя умиротворенно. Так тихо. Так красиво. Снег бьется, словно в хаосе, но если смотреть как будто в даль, на каждую снежинку по отдельности, то можно заметить, как большие хлопья просто медленно летят к земле. Я невольно качаю головой, в такт играющей в моей голове музыке и снова глубоко вздыхаю. «Падает, падает, падает, падает, падает снег», — напеваю я и прикрываю веки.       Последний раз такая сильная метель была в новогодний вечер. Тогда я сначала считала снежинки на своих локонах, потом мысленно возмущалась из-за того, что ресницы Вадима больше моих собственных, а еще на них красиво замерли снежинки. На ресницах и на губах. Так стоп! Резко распахиваю глаза. Вадим. Надо идти и искать драмкружок, попаду я сегодня туда или нет!       И я выхожу из-под козырька. Шарф и шапка остались в рюкзаке: я поленилась надевать их всего лишь на минутку. Мама была бы мной недовольна. Надеюсь, она об этом никогда не узнает. Шаркаю сапогами, не трудясь отрывать стопы от земли, и снег белыми брызгами разлетается в стороны. Я так увлечена этим завораживающим зрелищем, что не замечаю, как врезаюсь. В Вадима. Снова.       — Это уже традиция, — смеется он, и я отступаю на шаг.       — Точно, — я улыбаюсь в ответ, потому что обещала себе быть милой и не раздражаться по пустякам буквально с десять минут назад. — А я тебя ищу. Уже четыре, а я даже не знала куда идти и… — сбивчиво тараторю я, но замолкаю, когда, подняв взгляд, вижу, что старшеклассник как-то странно смотрит на меня. Я напрягаюсь, почти уверенная, что у меня выпала часть волос, не меньше. Иначе к чему такие взгляды? — Ты что? — парень, совершенно неожиданно для меня заводит руки за мою шею, и прежде, чем я успеваю понять хоть что-нибудь, мех капюшона начинает щекотать мне лоб. Он просто взял и надел на мою голову капюшон. Ладно, хорошо, допустим.       — Эти снегопады, — многозначительно тянет он и как-то озорно улыбается. Вадим, кажется даже и не думает двигаться со своего места меньше, чем в тридцати сантиметрах от меня. Да, и мне как-то не хочется куда-то идти. Мне нравится стоять прямо посреди пустынного школьного двора, не видеть ничего, кроме снега и Вадима и чувствовать себя частью этого холодного безумия. — Все время как-то странно на нас с тобой влияют, не находишь? — он почему-то переходит на полушепот, и я ошарашено качаю головой из стороны в стороны. Совершенно не понимаю, к чему он клонит. Про влияние солнечных вспышек знаю, про снегопады — нет. Ну, разве что, спать сильно хочется, но это уже на уровне каких-то инстинктов.       — Да не, бред какой-то, — невольно вслух, но достаточно тихо говорю я.       — Вот, держи, мы как-то не очень с тобой начали сегодня, — говорит он, будто не замечая моей реплики, и протягивает мне шоколад.       В фиолетовой обертке. Мой любимый. С орешками. Я совершенно не знаю, как на это реагировать. Наверное надо поблагодарить? И обнять? Ну, нет, это уже слишком, я обещала быть милой и вежливой, а не превращаться в кого-то совершенно на себя непохожего. «Раз, два, три, Даяна, отомри!», — щебечет внутренний голос, когда я понимаю, что так и стою, не шелохнувшись, с шоколадом в руке.       — Спасибо, — чувствую, как краснеют щеки, хотя все остальное тело задубело так, что только кипятком отогревать. — А еще не пора идти? — молчание затягивается. Редко чувствую себя смущенной, редко не могу найти слов, редко становлюсь робкой девочкой, но присутствие Вадима включает во мне все эти опции разом.       — Думаю пора, — и он указывает рукой на административный корпус, будто пропуская вперед. В чем дело, это же школьный двор, места хватит, чтобы целый класс вровень шел. — Даяна, твои губы тоже выглядят очень заманчиво, — останавливаюсь, одними губами произнося не самое приличное слово в своем лексиконе.       Чувствую, как по всему телу пробегается не то холодок, не то огонек. На шоколадку, оказывается, ответить было гораздо проще. Но что говорить теперь? Послать? Но мое обещание… Спасибо? Как-то глупо. Молчать? Да, пожалуй буду молчать и ждать, что он сделает. В случае попытки поцеловать применю крепкую часть своего тела — локоть — к его лицу. Но, кажется, Вадим просто бросил в воздух фразу, без каких-либо намерений и теперь, будто ничего не случилось, открывает мне дверь. Отлично. Ему уже можно выпустить книгу «Заставь девушку краснеть».       На втором этаже толпятся ученики: я не замечаю знакомых лиц и немного расслабляюсь. Вадим, задержавшийся у охранника, догоняет меня и демонстрирует ключ. Но от чего? Парень, попутно здороваясь со всеми, пробирается к одной из дверей. И, кажется, мне пора заняться геометрией, потому что эта дверь ведет в конференц.зал. И как это вышло?       — А директор вообще в курсе, что вы… мы тут? — шепчу я, пока вся толпа перемещается из коридора внутрь помещения. Я заглядываю и вижу роскошный деревянный овальный стол, вокруг которого стоят кресла, о стоимости которых я могу только догадываться; новенькие жалюзи на окнах, еще не тронутые все ломающими руками школьников; проектор на стене, который, судя по отображенному на боковой панели функционалу, умнее меня. Даже кулер есть! И он не пустой! Восхитительно.       — Разумеется. Просто Михаилу Кирилловичу очень нравится то, что мы делаем. Поэтому он разрешил нам приходить сюда. Ну, конечно, нам пришлось пообещать не громить тут мебель и все такое, — парень смеется, а я пребываю в шоке. Он точно говорит про нашего строгого директора, который, как мне иногда кажется, знает два слова: «Нет!» и «Нельзя!». — Ну, чего застыла, заходи, тут никто не кусается, — и Вадим мягко подталкивает меня в спину.       Я переступаю порог. Никто даже головой не ведет: все уже сидят за столом, стоят рядом, кто-то даже устраивается на полу. Они что-то обсуждают, показывают друг другу листы с записями, смеются, тыкаю пальцем в строчки, и мне вдруг так хочется окунуться в эту кипящую атмосферу какого-то творчества, узнать, чем они заняты сейчас и возможно даже помочь.       — Хей, народ! Я, как и обещал, нашел вам новую голову! То есть, свежую, — поправляет он быстрее, чем моя рука успевают подняться ко лбу.       — После новой все равно не очень звучит, — отмечаю я, и кто-то даже смеется. Неплохое начало.       — В общем, это Даяна, — мне так неловко. Я чувствую себя мишенью для двадцати пар глаз, и мне хочется убежать. Надеюсь никто не станет сейчас смеяться надо мной? Спрашивать зачем я пришла? Говорить, что я тут лишняя? Может быть сказать «Не очень тут у вас» и сбежать, раньше, чем случится мой позор? Нет. Я обещала быть собой. А настоящая «я» достаточно неплохая, чтобы уживаться с ней в одной комнате в приятной дружеской атмосфере. — Ну, ты потом сама со всеми познакомишься, да? — поворачивается Вадим уже ко мне, и с небольшим опозданием я киваю. — Что там у нас? — обращается парень ко всем остальным.       — Пытаемся решить, что делать на Двадцать третье февраля и Восьмое марта. Думаю, лучше объединить, как в прошлый раз. Идей много, надо как-то упорядочить это все, но и время есть, — сообщает незнакомая мне брюнетка. Кажется, она учится в одиннадцатом.       — А в этом году ничего не будет на Четырнадцатое февраля? — спрашиваю я совершенно неожиданно даже для самой себя. — Я просто спросила, — бормочу я, когда все, абсолютно все, упираются в меня взглядом. Молодец, Даяна, только пришла уже строишь из себя выскочку. Стояла бы и молчала лучше.        Но совершенно неожиданно все оживают и отовсюду слышится «Блин!», «Как мы могли забыть?», «Мы серьезно даже не вспоминали?» и смех, очевидно, не надо мной. Вадим как-то одобрительно хлопает меня по плечу, все спрашивают друг друга есть ли идеи и иногда обращаются даже ко мне. Я совершенно оцепеневаю и прихожу в себя, когда брюнетка, что вещала про праздник Защитника отечества и Женский день, очень приветливо берется за мое плечо и, улыбаясь, тянет к небольшой группе.       — Вадим, ты думаешь это хорошая идея? Я слышал она не слишком ответственная… — я оборачиваюсь и вижу, как какой-то паренек серьезно смотрит на Вадима, тот хмурится и что-то ему отвечает, но слов я уже различить не могу: то ли они стали говорить тише, то ли все стали говорить громче. Усилием воли не даю слезам собраться в уголках глаз.       Брось, Даяна, ты ведь не будешь рыдать из-за какого-то идиота, которого даже не знаешь? Все остальные вроде как даже милы с тобой.       — Может быть у тебя есть идеи? — спрашивает брюнетка, когда усаживает меня возле себя и еще одного парня. Который оказывается моим одноклассник. Ну, конечно. Иначе и быть не могло. Он расскажет всему классу о том, что я тут и они начнут смеяться, а потом… Стоп, паника! Вроде он никогда не славился чем-то подобным, да и вообще был в моих глазах относительно неплохим. — Я, кстати, Вика, а это — Евгеша, — девушка хихикает, а «Евгеша» шипит сквозь зубы о том, что мы одноклассники и знакомы уже лет десять как.        Скобенко Евгений терпеть не может все вариации своего имени, кроме полного. Никакого Жени, Жеки, Женька и того же Евгеши. Только Евгений. Для учителей Скобенко. Для друзей, по крайней мере, как я слышала, Скоб.       А у меня действительно появляются идеи. И я озвучиваю их. Вслух. Почему-то не боясь, а уверенно вливаясь в обсуждение, в общий шум. Чувствую какой-то невероятный прилив вдохновения и энергии, готовая написать сценарий к празднику, организовать его сама, провести, вернуться домой и написать полноценный макси. Кто-то периодически подходит к нашей небольшой группе, озвучивает свои мысли, мы все вместе что-то исправляем в черновом варианте: убираем одно, вставляем другое, шутим глуповатые, но смешные шутки, я потихоньку знакомлюсь со всеми и все больше проникаюсь атмосферой этого места. А мне здесь определенно нравится. А еще мне нравится быть собой.       — Я на секундочку, — я поднимаюсь на ноги, ошарашенная своими же действиями. Что я собираюсь сделать? Это точно я? — Вадим? Можно тебя? — парень иногда сам подсаживался к нам, но в основном обсуждал с другой компанией декорации: миниатюрная девочка, возможно из восьмого класса, сидела за столом и делала какие-то наброски, пока Вадим и тот парень, что говорил о моей безответственности, кажется, его имя Ваня, что-то ей объясняли. Иван окидывает меня презрительным взглядом, но быстро возвращается к рисунку, а Вадим отходит со мной в сторону.       — Что, уже хочешь сбежать? — шутит он, но, кажется ему не очень смешно. Я медленно качаю головой из стороны в сторону. Что я творю? «Меняешь свою жизнь, Даясь», — говорит что-то в моей голове.       — Мне тут нравится. Я хочу остаться больше, чем на неделю. Можно?
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.