Хулиганка

      Никак не могу нащупать рукой выключатель, так что ограничиваюсь фонариком на телефоне. Осветив сверху донизу все стены, но так и не обнаружив нужной кнопки, кладу смартфон на стол. Чай можно и в полумраке выпить.       Открывая дверцы шкафов одну за одной в поисках чашки, я не перестаю анализировать слова Жени. Веселый шум, вклинившийся в тишину позднего вечера и приглушенный стенами, попытка объясниться и, мое коронное, побег. Возможно, стоило остаться, дослушать Евгения, который совершенно точно хотел сказать что-то еще. Много чего еще, Даяна, это ведь не разговор на пару минут. И тогда в голове бы не вертелось столько неразрешенных «Почему?!», которые я до сих пор упрямо заглушала другими мыслями, но которые все равно рождались в подсознание. Борьба с собственным мозгом. Идиотство.       Звон чашки, выпавшей из рук, оглушает. Быстрым движением прикрываю глаза руками, боясь разлетающихся осколков и одновременно задумываюсь о том, что, если бы Женя не приехал сюда, было бы лучше. Да, в родном городе могла бы остаться и я, но распуталась бы я тогда в своих чувствах к Вадиму? С другой стороны, не узнала бы сегодня о Единороге, узнала бы через год. Да и какая теперь разница, если все эти «бы» были уверенно перечеркнуты Скобенко сегодня вечером.       Когда убираю ладони от глаз и открываю их, мне приходится тут же сощуриться. Кухню освещает включенная кем-то лампа и первое, что я вижу, — это разбросанные перед моими ногами ярко-красные в белый горошек осколки. Не двигаюсь и не дышу, совершенно не зная, где взять хоть что-нибудь, чтобы убрать все это. Мне конец.       — Не шевелись, я помогу, — сильные руки Вадима обхватывают со спины мои плечи, и я позволяю усадить себя на стул. — Ты попить хотела? Где чашки? Я налью, подожди минуту.       Он как-то вдруг начинает суетиться и становится похож на робот-пылесос, мечущийся в поисках своего места. Меня это даже заставляет улыбнуться. Чая больше не хочется, и я просто киваю, соглашаясь на чашку с водой. Вадим тем временем успевает откуда-то достать веник, ловко сгребает остатки несчастной, когда-то симпатичной и наверняка кем-то любимой чашки в совок, а после безошибочно определяет дверцу, за которой прячется мусорное ведро.       — Ты тут уже был? — вопрос совершенно неосознанно возникает в моей голове. Парень ставит передо мной чашку, точь-в-точь похожую на разбитую, но синюю. — Спасибо, — делаю несколько больших глотков, и, мне кажется, даже становится немного легче дышать. Не зря, наверное, все твердят о пользе воды.       — Каждое лето, — отвечает Вадим, и я, не успевая сделать новый глоток, возвращаю воду на стол. — Да, да, — его, как видно, забавляет выражение моего лица. — До прошлого года отдыхал. А потом мне исполнилось восемнадцать. В прошлом году, — уточняет парень, и я замечаю, что мысли его унеслись в прошлое лето. — И я приехал уже работать. Педагогом кружка, как вы с Марией, — я всерьез заинтересовалась.       — И что ты вел? — неосознанно обхватываю чашку двумя руками и наклоняюсь чуть вперед, желая расспросить парня обо всем. Он был тут так часто, что его, наверняка, знает каждый первый. Неудивительно, что Вадима взяли сюда вожатым, как только ему исполнилось восемнадцать. Кажется, он был самым младшим из всех них.       — Литературный кружок. Мы сценки всякие ставили, — гордо заявляет он, начиная смеяться, а я подхватываю его смех: поле деятельности парня от места к месту не особенно меняется. — А теперь ты расскажешь мне, что произошло у тебя, — утверждает он, когда смех на кухне затихает.       — Ничего, — тихо, куда-то в чашку, отвечаю я.       — О, так значит сейчас мне снится, что мы глубокой ночью сидим на кухне? И твои трясущиеся руки, уронившие чашку, мне тоже приснились? — уточняет он, и я вынуждена согласиться: скрыть свою нервозность мне точно не удастся, так что я принимаю решение выговориться.       — Ты только не смейся. Я пишу фанфики, — решаю, если рассказывать, так начинать с самого начала. Делаю глоток воды, искоса смотря на реакцию парня. Выражение его лица абсолютно не меняется. Он все так же заинтересованно смотрит, ожидая продолжения. — Ты ведь знаешь, что такое фанфики? — уточняю я на всякий случай, пораженная его реакцией. Вода заканчивается, и я отодвигаю чашку в сторону.       — Я их частенько читаю, Даяна, — еле сдерживаюсь, чтобы не начать стандартный допрос после такого заявления: кого читаешь? что читаешь? какой рейтинг? ориджиналы? жанры?.. И еще неопределенное количество вопросов так и остаются незаданными. — Продолжай, — нетерпеливо просит Вадим, пауза затянулась.       — Осенью я искала себе бету. И нашла. Это был парень, очень язвительный и временами даже занудный. Серьезный Единорог, представляешь, — я глупо смеюсь, но на лице Кольцова не появляется даже тень улыбки, так что я продолжаю. — Чуть позже мы стали друзьями. Рассказывали друг другу про все проблемы и сложности. И, ну, поддерживали. Я… ты будешь считать меня глупой, ведь я даже имени его не знала и не видела никогда в жизни, почему-то влюбилась. Заходила на сайт и радовалась, как идиотка, сообщениям, провоцировала на саркастичные шуточки, иногда даже из какой-то ерунды делала проблему, лишь бы был повод написать.       — Погоди, — прерывает он мои откровения. — То есть когда ты в феврале говорила, что имя того, кто тебе нравится, начинается на «Е» ты имела в виду не Скоба? — мне почему-то становится жарко и душно.       — Женя никогда не нравился мне как парень.        Думаю о том, что на деле ведь так и выходит, что Вадим неосознанно своей фразой попадает точно в цель. Евгений нравился мне, но в лице Единорога. В сети он отлично вживался в несуществующую роль: Скобенко не шутил на каждое мое слово, не являлся голосом разума в спорные моменты, говоря то, что я хотела бы слышать, но не то, что мне нужно. Даже Вадим больше походил на Единорога, чем сам Единорог.       — Ох, зря я тогда на него набросился, — Кольцов скривился в смешной гримасе, и я ткнула его в предплечье: выше просто не доставала.       — Ты в любом случае зря на него набросился, — я не успела убрать ладонь достаточно далеко от руки парня, и она оказалась в нежной, но крепкой хватке его пальцев. Это сначала взволновало мое сердце, но после я даже успокоилась.       — А теперь тебе кто нравится? — его взгляд перестал излучать заинтересованность в истории, а стал больше похож на взгляд хищника. Хищника, влюбленного в свою добычу, вот как бы я это назвала.       — Ты знаешь, — ответила я, накрывая наши сплетенные пальцы своей ладонью. Парень молчал, ожидая точного односложного ответа. — Ты.       В моей жизни не было ничего такого. Никаких признаний, держаний за ручку, взаимных чувств. Я много читала об этом в книгах, еще больше писала в фанфиках, но теперь проживала это сама. Странное чувство, но до ненормального одурения приятное. Мне очень интересно, зайдет ли теперь разговор о том, встречаемся ли мы, или все это определится само собой, так что я одновременно жажду его слов о статусе, делающего нас «половинками одного целого» (я улыбаюсь такой формулировке) и боюсь, что он начнет об этом говорить.       — Что было дальше? — спрашивает Вадим после того, как мы с несколько минут сидим молча, уставившись в соединенные непривычно для меня руки.       — А дальше все покатилось в одно место, — констатирую я и снова хватаюсь за чашку, забывая, что она опустела. Нуждаясь хоть в каком-то движении, встаю на ноги. — Мы можем выйти? Или нам нельзя? — смотрю на дверь, ведущую — я точно это помню — виляющей короткой дорожкой прямо к набережной.       — Главная бунтарка школы думает о том, можно ли ей просто выйти на воздух? — уточняет Вадим и сам поднимается со стула. Повернув ручку, он открывает дверь и пропускает меня вперед.       — Действительно, чего это я.       Проходят считанные минуты, и я наконец не только чувствую запах моря, но и вижу его. Делаю глубокий вдох и наслаждаюсь видом: беспокойное, черное и шумное — оно дарит невероятное успокоение. Забираюсь на невысокий каменный парапет, становясь даже чуть выше Вадима, и мы продолжаем нашу прогулку теперь вдоль побережья.       — Помнишь, о чем я тебе говорила вчера? — даже не смотрю на парня, а делаю лишь паузу на пару секунд прежде, чем заговорить вновь. — Это было о Единороге. Он написал мне, что считает, что мы теперь не нуждаемся друг в друге. — Я остановилась и задумалась, не уверенная в формулировке. — Или что-то вроде того, — взглянув на Вадима, я обнаружила, что он озадачен.       — Единорог тебе написал? — почему-то уточнил он и после того, как я подтвердила, взял меня за руки, полностью разворачивая к себе. — И ты со вчерашнего вечера из-за этого расстроена? — он смотрел на меня так, будто хотел сказать, что это самая незначительная вещь во вселенной.       — Честно сказать, я даже не думала об этом после вчерашней сказки, — я улыбнулась и прикусила губу, сдерживаясь, чтобы не выпалить ему о том, что я и о Жене, и о нем же, но в лице Единорога напрочь забыла после поцелуя, и даже еще раньше, в его объятиях сутки назад. — Дело немного в другом, — Вадим снова молчал и снова ждал, что я скажу дальше. — Евгений признался, что это он тот самый мой редактор, — я проговариваю эти слова вслух, и они кажутся мне какими-то ненастоящими, неправильными, неправдоподобными. Но, насколько бы сумасшедшим это не было, это правда.       — Даже не знаю, что на это сказать, — Вадим точно передает картину моего внутреннего удивления: приподнятая бровь, совершенно ошарашенный и даже немного потерянный взгляд и отсутствие слов, чтобы хоть как-то выразить свое отношение ко всему этому.       — По крайней мере, я больше не чувствую себя запутавшейся в своих же чувствах, — признаюсь я.       Парень подхватывает меня за талию и, чуть приподняв над асфальтом, все-таки ставит на землю, спустив с парапета, а после крепко-крепко прижимает к себе. Чувствую, как свежий ветер тянет за собой, от моря полы его рубашки. Убираю с лица прядь волос, но бороться с ней бесполезно, и я просто вжимаюсь щекой в грудь Вадима и зажмуриваюсь, наслаждаясь вечерней прохладой.       — Ты — моя девушка? — почти утвердительно, но все-таки с ноткой вопроса спрашивает он.       — Я — твоя девушка, — улыбаюсь, чувствуя жар на щеках, отчего улыбка становится еще шире.       — Пора возвращаться.       Кольцов на секунду сильнее прижимает меня к себе, а после выпускает из объятий, и я вынуждена согласиться с ним: уже давно ночь, а ранний подъем в связи с радостными, но полуночными событиями в моей жизни никто отменять не станет.       — Я весь день умираю от любопытства, — мы стоим у двери моей комнаты, облокотившись о стену. — Чем закончилась вчерашняя сказка?       — О, — Кольцов загадочно тянет гласный звук, одаривая меня ухмылкой. — Завтра ты узнаешь ее в таких подробностях, — он делает акцент на последнем слове, и теперь мне хочется узнать все ни секундой позже, чем сейчас, а не ждать аж до завтра.       — Сейчас, — прошу я. Он не без улыбки качает головой. — А если так? — я делаю пару мелких шагов и этого оказывается достаточно, чтобы встать вплотную к Вадиму. Парень касается пальцами моего лица, принимая правила, и целует первый, будто не я, а он уговаривает меня раскрыть что-то до безумия интересное. — Рассказывай, — произношу практически одними губами. Вот уже сколько времени улыбка не сходит с моего лица, и мне это не может не нравится.       — Спокойной ночи, Даяна, — Кольцов достает губами до моего носа, не давая и шанса разозлиться на то, что дверь моей комнаты уже открыта им.       Так что я, лишенная надежды на сказку на ночь, исчезаю за дверью и, стараясь издавать как можно меньше звуков, ложусь в кровать. День прошел похлеще аттракциона. Размеренное начало, какое-то уж слишком быстрое продолжение, неожиданное свободное падение в виде признания Евгения-Единорога и сильные нежные руки Вадима, поймавшие меня в конце всего этого безумия.       Вся моя жизнь в последний год — один сплошной аттракцион. Вечные проблемы в школе с одноклассниками, учителями — несусь вниз, нахожу Единорога — первый подъем наверх, случайное опьянение на новогодней дискотеке — скачок вниз, первые контакты с Вадимом и до ужаса неловкий момент с фразой про поцелуй — для той меня еще более резкий рывок вниз, драмкружок — этот момент — на всех порах к солнцу. И так весь-весь год, вплоть до этой самой секунды, где я в прекрасном настроении медленно, но верно качусь в одном вагончике с счастьем.       Думая о том, что до утра точно ни за что не усну, замученная любопытством, я мгновенно погружаюсь в сон, становясь все ближе к финалу сказки.