Они тушили огонь бензином

Кацуки часто видит, как Киришима, сидя где-нибудь в углу гостиной, у себя в комнате или прямо на уроке, старательно залепляет цветастым пластырем новый синяк или царапину. Видит, как парень перебинтовывает запястья эластичными бинтами. Видит, как протирает йодом свежий рубец на ключице и морщится, тихо шипя сквозь зубы. Вроде бы, обычное дело, у них в последнее время очень суровые тренировки и каждый уходит, заполучив хотя бы один новый синяк. Ими нынче никого не удивишь. Но проблема в том, что только Киришима был покрыт пластырями и бинтами от самого лба и до лодыжек. И это Бакуго его еще без одежды не видел, но все равно был на все 100% уверен, что и там у дерьмоволосого придурка будет та же картина. Эйджиро, несмотря на его оценки, дураком совсем не назовешь, особенно, если дело касается тренировок и подготовки к предстоящему экзамену, где практическая часть решала все. Тогда почему он больше остальных подвергается напасти всяких повреждений? Тем более, с такой-то причудой. Этим вопросом Бакуго задавался уже не первую неделю и даже прямо сейчас, сидя в классе за своей партой и в очередной раз наблюдая, как Киришима зубами отрывает новый кусок бинта. В кабинете почти никого нет, не все еще вернулись из раздевалки, так что Кацуки решает, что сейчас можно, да и нужно, потому что его, как не было противно в этом признаваться, начинало все это всерьез беспокоить. Чаще калечится разве что Деку. — Киришима, — грубовато зовет Бакуго, подходя к парте красноволосого. Тот дергается от неожиданности, видимо, слишком увлекся, и поворачивается к нему, так и держа бинт между зубами. — Фто, Бакуго? — бормочет парень и смотрит на друга снизу вверх. Вроде бы знал, зачем к нему подошел, но сейчас почему-то не знал, что сказать. Как вопрос-то сформулировать? — … Это, слушай, — Кацуки чешет затылок, взъерошивая и без того лохматые волосы, и ловит заинтересованный взгляд Эйджиро. — Какого хрена ты весь такой исцарапанный? Даже Деку на твоем фоне целее выглядит. Киришима молчит еще какое-то время, потом завязывает узелок на запястье и поворачивается к Бакуго лицом. Улыбается. — Приятно, что ты обо мне беспокоишься… — Я не беспокоюсь, — резко перебивает его Бакуго. — Просто интересно. — Да, да, конечно, — поспешно соглашается Эйджиро. — А на царапины забей. Это извилины моего квирка. — В смысле? — Бакуго удивленно смотрит на друга. Тот сначала пожимает плечами, а потом говорит. — Ну, в общем, чем чаще я использую свой квирк, тем… нежнее, что ли, становится моя кожа. Думаю, в дальнейшем все станет еще хуже, ну, а пока я терплю. Я же мужик. Бакуго смотрит на него не то удивленно, не то как на придурка, потому что вот это его определение «Я же мужик», просто бесит. Правда парень пока не понимал почему. Он даже отвечать ему ничего не стал, просто хмыкнул и вернулся на свое место. В тот день они больше не заговаривали, но Кацуки все равно, на протяжении всего дня еще поглядывал на Эйджиро, мысленно отмечая все разы, когда тот морщился от боли. А разов таких с каждым днем становилось все больше. На тренировках парень умудрялся царапаться даже о собственный геройский костюм. К концу дня его ключицы и плечи покрывают новые вереницы царапин, а сам он, хоть и дико уставший, все равно выглядит по-идиотски счастливо, когда в раздевалке, перед уходом, Бакуго почти не глядя всовывает ему в руки упаковку пластырей с Алым Бунтарем и бурчит что-то вроде: «Смотреть на тебя больно». Киришима благодарно смотрит ему вслед и неосознанно прижимает пачку к груди. На следующий день из-под ворота белой рубашки горделиво выглядывают цветастые пластыри. Бинты, йод, пластыри и вату Бакуго покупает теперь уже рефлекторно. Знает, что нетронутыми они точно не останутся. Хотя он искренне мечтал, чтобы однажды они перестали быть постоянным атрибутом в его с Киришимой жизни. И да, теперь уже в его с Киришимой, потому что с недавних пор они стали проводить 90% времени вместе. На тренировках Бакуго упрямо просит ставить Киришиму в пару только с ним, потому что безболезненно все может пройти только так, ведь ему одному известно, как все сделать эффективно и без травм. Правда, какие-то мелкие царапины и синяки на теле Эйджиро все равно остаются, потому что его чертова кожа как у какой-то девчонки. Кацуки просто резко схватил парня за руку, чтобы оттащить в сторону от летящего на него врага, а у того уже огромный синяк во всю кисть, четко повторяющий пальцы Бакуго. Это бесило и раздражало, а еще пугало. Ведь Киришима в будущем хочет стать про-героем, а как с такой кожей и постоянными опасностями, оставаться невредимым? Эйджиро только отшучивался, что на нем все как на собаке заживает, да и чего греха таить, такое повышенное внимание от Бакуго его очень сильно смущало. Кацуки всегда настаивал на том, чтобы он сам обработал все, даже самые мелкие, ранки и все касался, касался, касался его… А Киришима ведь не железный, в отличии от ТетсуТетсу, который, к слову, тоже не понимал этой материнской заботы со стороны взрывного парня. Ашидо и Каминари тоже удивленно хлопали глазами, глядя на это зрелище и сочувственно улыбались Киришиме, потому что только они знали настоящую причину того, почему парень краснел в присутствии Кацуки. В те моменты, когда Бакуго вновь протирал ваткой кровоточащие царапины на его лице, Киришима почти на полном серьезе был благодарен своей причуде и своей коже. Иначе бы Бакуго никогда не был с ним рядом. Поэтому парень был готов терпеть все, а иногда, когда внимания Кацуки ему было не достаточно, совершенно по-идиотски, калечил себя сам. Морщился от боли, глотал слезы и крики боли, но снова и снова наносил себе порезы, которые позже Бакуго заботливо перетянет свежими эластичными бинтами и обязательно прилепит поверх какой-нибудь стикер. Киришима чертов придурок, по уши влюбленный в Бакуго и для этого калечащий себя. Такой вердикт ему вынесли друзья, когда застали его за этим занятием. Но парень просто не видел других путей, чтобы подобраться к Бакуго. И все еще был в шоке, что у него это получилось таким дурацким способом. И пусть шрамов с каждым разом все больше, но зато Бакуго с каждой минутой все ближе. Когда они в очередной раз сидят у Киришимы в комнате, и Бакуго, по обычаю, промакивал свежие рубцы ваткой, Эйджиро и сам не заметил, как из глаз у него побежали слезы. Просто пальцы Кацуки в какой-то момент замерли, а его удивленный взгляд замер на лице красноволосого. — Киришима… Ты чего? Так больно? Эйджиро вопросительно смотрит на друга и только потом чувствует на щеках мокрые следы, ощущает на языке что-то соленое. — Извини, — парень торопливо вытирает щеки плечом и шмыгает носом. — Оно как-то само… Больно и правда было. Но слезы были не от этого. По крайней мере, так думал донельзя романтичный Киришима, сваливший такую реакцию на то, что он просто рад быть рядом с Бакуго. Так думать было легче и приятнее, потому что плакать из-за дурацких царапин он точно не собирался. Герой он или нет?.. Он даже не успевает понять, что происходит, и офигеть не успевает, когда его неожиданно нежно и аккуратно берут за перебинтованные руки, подносят к лицу, а следом, даже сквозь бинты, он чувствует, как запястий касаются теплые губы. Киришима смотрит на Бакуго огромными глазами, но лицо того скрыто тенью и невозможно понять, какое оно сейчас. Эйджиро даже радуется, что они не включали свет, в полумраке комнаты не видно его краснючие щеки и уши. Он сидит не шевелясь и слепо втыкает на Кацуки, который снова целует его руки, сначала левую, потом правую, касаясь губами едва ощутимо, но Киришиме почему-то его поцелуи казались обжигающими даже сквозь бинты. Он чувствовал себя странно, в груди поселилось что-то большое и теплое, а на тех местах, где касались губы Бакуго, словно и вовсе распустились цветы, заполняя своим ароматом все пространство, забиваясь в легкие и мешая нормально дышать. — Ты это, хоть бы поберег себя, что ли, — наконец произносит Бакуго и его голос в тишине комнаты эхом отражается от стен и кажется слишком громким. — Тренировки тренировками, а твоя кожа скоро станет, как один сплошной шрам. Оно тебе надо? Да и мне надоело тебя штопать. Киришима молчит, все пытаясь рассмотреть выражение лица Бакуго в слабом свете редких звезд, но тот опускает голову, закрываясь отросшей челкой и снова лепит на его руку новый стикер со Всемогущим. — Спасибо, — это все, что может и успевает выдавить из себя Киришима перед тем, как Бакуго открывает дверь его комнаты, собираясь выйти в коридор. Но услышав голос Эйджиро, парень останавливается. Тихо хмыкает. — Да не за что, — уже почти закрывает за собой дверь, но Киришима все равно успевает услышать тихое «Эйджиро» и уже почти готов снова зареветь, и на этот раз точно от радости.