Они тушили огонь бензином

— Фука! — сквозь член во рту вскрикивает Бакуго, когда острые киришимовские зубы впиваются в его зад. Чувствует, как по коже медленно стекает капля крови и как горячий влажный язык смачно проходится по ней, слизывая, а затем Киришима еще и ртом присасывается, как чертова пиявка, отлепляясь с характерным чпоком. — Член изо рта вынь, потом ругайся, — где-то сзади гаденько смеется Киришима, вводя в него оба указательных и средних пальца и разводя нежные стенки в стороны. Любуется открывшимся видом — Бакуго все еще полон его спермы после первого захода, и она начинает крупными каплями вытекать наружу, скатываясь к яйцам. Красотища. Парень неожиданно виляет бедрами, словно привлекая к себе внимание. Киришима слышит, как он с громким пошлым хлюпом вытаскивает изо рта член и глубоко дышит. — Че ус-ставился, уебок? Делай уже че-нибудь, — его голос дрожит от нетерпения и злости, и срывается на рваные вздохи, глаза хищно сверкают, а мокрое блестящее тело мелко подрагивает. Невъебенно красив. Настолько, что проще убить, чтобы больше никто не смел на него дрочить. А Киришима знает, что желающих завладеть этим телом больше, чем дохуя, и еще, что Бакуго не то, чтобы сильно против. Сучка. — Соси, блядь, — Бакуго на его высказывание протягивает смачное «чееее» и руки его, скользкие от нитроглицерина, скользят по бедрам Киришимы, когда он собирается повернуться, но Эйджиро не дает ему этого сделать, ногой давит парню на шею, снова наклоняя к паху. — Соси, сказал, а то кончить не дам, — Кацуки берет в рот головку, но продолжает невнятно пиздеть себе под нос, и чтобы окончательно заткнуть его, а то заебал, Киришима давит ногой сильнее, так что парень с мычанием насаживается ртом на член до самого основания, а Киришима чувствует, как головка упирается прямо в заднюю стенку его горла. Охуенно, блять, до пятен перед глазами. Он ногой давит сильнее, Бакуго скулит громко и булькает, елозя потными руками по его ногам, пытаясь найти опору, пытаясь оттолкнуть и встать, но его держат крепко. Он начинает задыхаться, но краем своего напрочь ебанутого мозга думает, что сдохнуть, подавившись членом любимого парня, на самом деле самая офигенная смерть. Плевать, что туповатая, зато счастливая. Киришима злорадно ухмыляется, наблюдая за потугами своего парня, и откровенно наслаждается этим зрелищем, издевается над ним в свое удовольствие просто потому, что, блять, может. И отпускает Бакуго только еще через несколько секунд, когда считает, что с него уже хватит. Кацуки отлынивает от него с таким звуком, как будто из воды выныривает и скатывается на кровать, надсадно кашляя и со свистом втягивая воздух, что аж легкие гореть начинают. Отплевывается, размазывая по лицу микс из слюней, смазки и спермы, и слышит за спиной смех. — Ублюдок к-конченный, — голос все еще срывается на хрипы и вздохи, дышать получается через раз, а эта скотина дерьмоволосая все ржет. Бакуго бесится не на шутку и в комнате уже знакомо начинает вонять паленым. — Да я тебе щас член взорву к херам, уебище. — Сам же по нему скучать будешь, — хихикает Киришима и сдавленно охает, когда ему локтем в пах приезжает. — Потише! Но Бакуго уже и сам хохочет так, словно из него сатана выходит и на Киришиму лезет верхом, ерзая влажными ягодицами по прессу парня, чьи пальцы до синяков сжимаются на бледных обконченных бедрах. — Дохуя сексуально смотришься, — ухмыляется Эйджиро, медленно перемещая ладони на зад парня, который тот с готовностью приподнимает, а затем с тихим выдохом сразу на три пальца опускается, которые двигаются в нем так свободно, что даже скучно. Но Бакуго все равно так красиво и так по-блядски прогибается в спине, стонет как последняя шлюха, открывая свой поганый рот и высовывая язык, с которого слюна капает, скатываясь от подбородка к шее. Из-за этого зрелища Киришима как ошалелый начинает двигать пальцами внутри и без того растраханного ануса, срывая с бледных искусанных губ все новые и все более высокие стоны. Скоро соседи начнут думать, что у них в квартире режут кого-то. Рука замирает и Бакуго мутным расфокусированным взглядом смотрит на парня под собой, ведет бедрами, сжимается вокруг пальцев, но те неподвижны и это бесит. Кацуки рычит почти по-волчьи и склоняется к ухмыляющемуся лицу Киришимы, кладя до предела нагретую потную ладонь ему на горло и большим пальцем на кадык давит. — Хватит играться, урод, — шипит на ухо, обдавая его горячим дыханием. Возле глотки начинает опасно искрить, но Киришима не торопится применить свою причуду. Ждет, что Бакуго будет делать дальше, но ухмылка с его лица мгновенно исчезает, когда парень, пошло облизнувшись, томно выдыхает: — Или я пойду и лягу под кого-нибудь другого. О, а вот это Киришиме уже не нравится. Он с животным рыком резко подрывается с места и практически скидывает Бакуго с себя прямо на пол и сверху над ним нависает, хватая за бледную, покрытую засосами шею. — Под кого ты там ложиться собрался, блядь? — говорит это в приоткрытые губы Кацуки, глядя тому прямо в глаза, в которых черти пляшут и знает, что ему нихера не страшно, а его это только сильнее заводит. Заводит до зубовного скрежета, до желания трахаться сутками и только вот с этой взбешенной секс-машиной, которая, к тому же, может сделать свой стояк каменным во всех смыслах. Зачем тут кто-то другой, если есть Он. — Не уяснил еще, что ли? — Киришима давит ему на горло сильнее, душит его уже второй раз за сегодня, но у Бакуго глаза закатываются от удовольствия и слюна из уголка приоткрытых губ стекает. Он по-собачьи вытаскивает язык и дышит так же часто и жарко. Киришима смотрит на него пристально, чувствуя, как стояк растет все больше с каждой секундой и как следом каменеет от причуды. Киришима сходит от этого зрелища с ума. — Сучка течная, — сжимая пальцы сильнее, с ухмылкой произносит Эйджиро, слыша тоненькое поскуливание и замечая, как Кацуки послушно шире разводит ноги. — Твой ебырь я, усек? У Бакуго уже зрачков не видно, одни белки и он стонет просто от услышанного. Тело пробивает крупная приятная дрожь, ноги трясутся, но сами по себе раздвигаются еще шире, полностью раскрывая его перед Киришимой, который ухмыляется так, что кровь стынет в жилах. И с разгону загоняет в Бакуго каменный член, входя по самые яйца, так что слышится звонкий шлепок от ударившихся друг о друга двух тел. Кацуки от неожиданности чуть ли не взвизгивает и пальцы на ногах поджимает от боли, захлебываясь криками и стонами, пока в него с силой вбивается каменный стержень нехуевых размеров, распирая изнутри так сильно, но так классно, что глаза от удовольствия закатываются, а тело дрожит в быстро подступающем оргазме. Темп у Киришимы просто бешеный и он буквально втрахивает его в пол, сдирая с него о дощатый пол всю кожу и продолжая сжимать такими же твердыми, как член, пальцами горло, оставляя царапины. И у Бакуго уже крыша едет от этого, от стонов самого Киришимы, который попутно еще и обзывает его всяко-разно-безобразно, из-за чего подступающий оргазм уже вот-вот его с головой накроет, и Кацуки готов будет сдохнуть, но… … тут его собственный член больно пережимают грубые пальцы. — Что?! — почти на ультразвуке орет Бакуго, пытаясь вдохнуть, но не получается, не удается сделать это в перерывах между толчками, потому что они становятся все короче. Его распухший и красный член болезненно пульсирует и ноет, требуя разрядки, но не получает ее и на Бакуго паника накатывает, потому что, кажется, так и правда можно коньки отбросить. — К-кири-и-ишима-а, блять! — последнее слово он вскрикивает резко и громко, выгибаясь дугой, потому что каменная головка с силой уперлась в простату, давя на нее и грозясь пробить. Бакуго цепляется руками за плечи Киришимы, который, подхватив под колени его ноги, резко наваливается всем весом, придавливая его к полу, и вот тут тело Бакуго уже судорогой сводит. Конечности не слушаются и не гнутся, дыхание в глотке застревает, он в беспамятстве шарит руками по полу, впиваясь ногтями во все, что можно, загоняя под них все новые занозы, и иногда срывается на громкие полустоны-полувскрики, пока Киришима продолжает попытки пробить его простату насквозь. — Еще, еще, еще, еще! — как заведенный повторяет Кацуки, подмахивая задом и обхватывая своими охуенно-длинными стройными ногами потное горячее тело Эйджиро. У него в башке словно вакуум образовался и там нет ни одной связной мысли, только нечленораздельные звуки и стоны, лишь отдаленно напоминающие просьбы. — Да-а-а… А-а-ахмн! Пальцы на мгновение исчезают и Бакуго на секунду кажется, что уже можно и сильно сжимает внутри себя каменный член, собираясь кончить, оргазм уже практически накрывает его, ему становится настолько хорошо, словно наконец-то удалось отлить после долгого воздержания, и тут пальцы снова плотно смыкаются вокруг его дрожащего члена. Больно. Бакуго воет в голос, дергается под Киришимой и судорожно сжимается на нем, но куда там, его держат крепко и без разрешения он сегодня, похоже, вообще не кончит. От смеси боли и дикого удовольствия все тело бьет крупной дрожью. Бакуго начинает скулить от безысходности и ничего не видит из-за слез, но чувствует, что Киришима довольно и злорадно ухмыляется, скотина, медленно снижая скорость и толкаясь в него уже почти что нежно. — Кончить хочешь? — его голос так и сквозит сарказмом. Если б в жопе не было этого дилдо каменного, Бакуго бы ему задал. А так может только скулить, как сука и глазами умолять об оргазме. — Проси, Кацуки. Киришима впервые называет его по имени и Бакуго понимает, чего он хочет от него. — Д-да-а-ай!.. — голос срывается на стон, потому что Киришима делает резкий глубокий толчок. — … Мхнм, бля-ять, дай мне… — Ну-у-у, Кацуки, я не слы-ы-ышу, — у Киришимы голос тоже звучит надорванно и хрипло, низко и так сексуально, что Бакуго уже давно обкончаться готов и даже сил нет на него злиться. — Дай мне кончить, Э-э-эйджиро! — имя он практически стонет, так развратно и грязно как, кажется, не стонал еще никогда. Киришима в этот момент рычит совершенно по-звериному, вгрызается в его губы грубым поцелуем и бурно кончает глубоко внутрь Бакуго, после этого разжимая пальцы на его члене. Кацуки уже охрип и оглох от собственных стонов, но этот заглушает по громкости все предыдущие, вынося его оглушительной волной куда-то за рамки приличия и восприятия чего-либо, туда, где даже собственное имя не имеет смысла, где нет никого и ничего, только это охуенное чувство наполненности членом и спермой, только жаркое влажное дыхание в шею и хриплые вдохи. *** — Придурок ублюдочный, — Бакуго ругается, но больше ничего не может. Собственное тело как желейное и будет таким еще достаточное время, так что пока он отрывается так. А потом будет сыпать взрывами. И не то, чтобы он был расстроен таким раскладом. — У меня, нахуй, теперь не жопа, а черная дыра! — Тебе ж понравилось, — обыденном тоном говорит Киришима, через зеркало глядя на своего парня, гневно стреляющего в него взглядом и раскинувшегося на кровати в позе звезды. Эйджиро хищно облизывается, потому что его тело — гребанное произведение искусства. И ему всегда его будет мало. — Понравилось, блять! И че? И не ухмыляйся так, скотина и не надейся, что я позволю тебе еще раз такое сделать! — Ну-ну, — смеется Киришима, кидая окровавленную мокрую тряпку в раковину. Протирал ей кровяные царапины на плечах и руках, которые в порывах страсти ему наделал Кацуки. Недовольства которого, кстати, звучали так неубедительно, что даже смешно и непонятно, зачем Бакуго вообще это говорит, потом ведь первым на него полезет. И парень и сам это понимает, поэтому лицо отворачивает и матерится себе под нос. — Трахальщик ебаный, — бубнит и отворачивается, когда Киришима лезет к нему на кровать, а потом и целоваться. — Как будто это вид какой-то. — Угу. Микроба. — Скорее осеменителя. Спустя несколько минут молчания Бакуго внезапно выдает. — Знаешь, а я был бы не против от тебя залететь. И это, наверно, самое прекрасное, что Киришима от него слышал за все годы их странных, местами больных и абьюзивных, тронутых и припизднутых, но отношений.