Они тушили огонь бензином

— Бесплодный? Это короткое слово, кажется, разрывает стоящую до этого в кабинете тишину на осколки. Только спустя пару секунд в нее, видимо, сквозь эти самые трещины, закрадываются звуки проезжающих мимо машин, цокот чьих-то каблуков, капающей из крана воды. Киришима слышит их, но не слышит, шумно сглатывает и в упор смотрит на лечащего врача Бакуго, как будто та может сказать ему что-то еще или опровергнуть уже сказанное. Но, к сожалению, анализы все подтверждают. Кацуки бесплоден. И уже никогда не сможет иметь детей. Эйджиро прекрасно осознает, что для омеги значит быть бесплодным. Ведь дети для них — это просто все, смысл жизни, без которого им не хочется жить дальше. И вот как такое сказать Кацуки? Кацуки, у которого жизнь поломана, что не склеить, у которого шрамов на теле больше, чем у кого-либо, у которого большие пустые глаза и полное отсутствие эмоций на лице. Которому и так слишком хреново, чтобы добивать его этим. — Увы, многочисленные изнасилования и выкидыши не прошли для него даром. Организм не успевал восстанавливаться и был не готов к последующим беременностям, из-за чего все они протекали очень плохо и приводили к выкидышам. Киришима знал, что у Бакуго было, как минимум, четыре выкидыша. И это в восемнадцать лет. Он же еще такой молодой, мог бы родить здорового ребенка, мог бы жить как все омеги и радоваться жизни, растя маленькую копию себя, но теперь этого не будет уже никогда. В душе альфы мгновенно вспыхивает ярость и парень крепко сжимает кулаки, для надежности выпуская когти и впиваясь ими в собственные ладони. Не хотелось срываться при посторонних. Киришима кашляет, прочищая горло, снова смотрит на бумажки в руках, читает диагноз, затем снова поднимает взгляд на женщину, взгляд которой от чего-то виноватый, будто ей стыдно за то, что она ему сообщила. — Но ему же всего восемнадцать. В таком возрасте еще должен быть шанс, что… — Нет, — ответ доктора Хитоми четкий, но не резкий, но тем не менее все равно бьет по ушам и по сердцу. — Киришима-сан, его тело столько раз подвергалось насилию, я уж молчу о сильнейшей психической травме и течках, которых у него не было уже несколько месяцев. Парень просто разрушен изнутри и потребуется немало времени, чтобы восстановиться. От обилия плохой информации у Киришимы внутри все неприятно сжимается в узел, скручивается так, что становится больно дышать. Он, конечно, понимал, что с Бакуго будут проблемы, но наделся, что все не так плохо. В плену у Цунагу омега пробыл три года и Эйджиро ужасается каждый раз, вспоминая это, потому что жутко становится от мысли, сколько всего за эти годы Кацуки вытерпел, через что прошел и что пережил. И с какого возраста ему пришлось это терпеть. В голове не укладывалось, что так могли поступить еще, можно сказать, с ребенком, который, непонятно как угодил в лапы этих похотливых уродов. Киришима сухо прощается с доктором, спешно сгребает анализы Бакуго и вылетает в коридор, где, притулившись на стульчике и, завернувшись в его куртку, его ждал сам Кацуки. Парень выглядит получше, чем в тот день, когда альфа впервые увидел его, но все еще болезненным и вымученным. Лицо омеги бледное, губы почти синие, глаза тусклые, скулы впалые. Он то и дело морщится, потому что в глаза лезет отросшая челка и смотрит на Киришиму так, что у того сердце болезненно екает и замирает на секунду. Снова возникает желание немедленно приласкать омегу. Эйджиро встряхивает головой, прогоняет это угнетающее выражение лица и старается ободряюще улыбнуться. — Поехали домой, Кацуки, — он делает шаг в его сторону, но омега резко отскакивает назад, чуть приподнимая верхнюю губу и тихо-тихо порыкивая. Киришима послушно отступает назад, не спуская глаз с парня. — Ладно. Не трогаю. Просто… иди за мной, хорошо? Бакуго смотрит настороженно, выжидает несколько секунд и только потом медленно, шатаясь, встает со стула и идет за альфой, которому то и дело хочется как-то помочь парню, потому что тот все еще слаб, его трясет и сил, наверняка, нет, но упрямый характер омеги не позволяет приблизиться к нему. Бакуго слишком дикий. Практически как настоящий волчонок. Он рычит и скалит зубы, не разговаривает, а эмоции выражает звуками, мимикой и едва заметными жестами. Прямо как настоящий волк. И это ставит в тупик, ведь не знаешь как себя с ним вести. Врачей он и вовсе к себе не подпускает, одну медсестру даже покусал и это была одна из причин, почему им то и дело приходится менять врачей, а то и больницы. Никто не хотел связываться с таким тяжелым случаем, многие говорили, что не знают, что делать, другие, что тут уже ничем не поможешь. Киришима же верил, что Бакуго еще можно восстановить, можно снова вернуть его к прежней жизни и, возможно, даже вновь дать ему возможность иметь детей. Не хотелось хоронить его в столь юном возрасте. Сейчас Кацуки жил у него, потому что, как выяснилось, мальчик детдомовский. Были, конечно, приемные родители, которые брали Бакуго на какое-то время, а потом почему-то вернули назад в детский дом и больше его никто не усыновлял. Киришима даже ездил в тот детдом, хотел узнать причину их поступка и почему никто так и не взял к себе мальчика. Это ему узнать не удалось, зато до сих пор работающие в детском доме «Солнышко», блять, воспитательницы сообщили, что Бакуго нашли на окраине леса близ детдома. Не в простынке даже, а просто голым и лежащим прямо на земле, но живым и активным, так как стоило им только взять мальчика на руки, тот сразу завозился и стал за все цепляться и хвататься. Никому до волчонка не было дела и никто его никогда не искал и не ждал, так что отныне Киришима считал себя его опекуном. Если не он, то кто еще возьмется помогать Бакуго? Что за жизнь его бы ждала, не найди его Киришима в том борделе? Думать не хочется, гораздо важнее, что теперь все хорошо и омега в безопасности. Всю дорогу Кацуки послушно держался возле него, но все равно на достаточном расстоянии, чуть позади, шел за ним хвостиком, плотно закутавшись в куртку и прижимая к груди руки. Но стоило им приехать в дом, как парень тут же умчался к себе в комнату, где сразу же закрылся. Киришима его не останавливает, только чуть позже оставляет возле двери поднос с едой и, постояв немного, уходит. На утро поднос ждет его уже пустым. Всех знакомых Киришимы знатно удивил тот факт, что альфа так запросто поселил у себя какого-то омегу. Просто все привыкли к тому, что Киришима держится особняком, семью и, уж тем более, детей он никогда не хотел, а тут омега. Да еще и не какая-нибудь, а, похоже, что истинная. Сам Эйджиро на все эти утверждения друзей отфыркивается. У него не может быть истинного, а друзья не могли выяснить, является ли Бакуго его истинным, только по его рассказам. Все эти импульсы по телу от прикосновений, желание оберегать и охранять, всегда быть рядом, чувство уюта и безмерной радости — все это никак не доказывает, что они истинные. Это вполне естественная реакция любого альфы. К тому же, истинные пары — большая редкость. Их можно сказать и нет. Да и некогда Эйджиро о такой ерунде думать, все мысли заняты тем, чтобы найти Бакуго хорошего врача, лекарства, психотерапевта бы еще неплохо. Деньги парню позволяют и он делает все, что в его силах и даже больше, потому что да, блять, мир для него сошелся на одном человеке и этот человек страдает, а Киришима вместе с ним. Он чувствует душевную боль омеги как свою собственную и она настолько сильная, что временами кажется, словно она душит его невидимыми руками. Киришима не хочет, чтобы Бакуго с этим жил. Не хочет, чтобы держал все в себе и думал, что все вокруг против него, а все альфы — похотливые ублюдки. Но тот к себе почти не подпускает, все еще ведет себя слишком дико, не выходит из комнаты, молчит. Еще в борделе ему сказали, что Кацуки давно не разговаривает, и неизвестно, можно ли его растормошить, вернуть ему голос и желание жить. Ни о чем другом Киришима уже и думать не может. Он пытается выйти с Бакуго хоть на какой-то контакт, но каждый раз, как они пересекаются, или Киришима специально приходит к нему, омега шарахается и рычит, в угол забивается, а смотрит так дико, что начинаешь невольно бояться его, потому что это взгляд затравленного зверя, которому нечего терять. Бакуго не знает о своих диагнозах, Киришима боится ему говорить, да и сомневается, что от этого будет какой-то толк. Предугадать реакцию омеги невозможно. Кацуки такой волчонок. Киришима замечает это в нем все чаще, во всех жестах, движениях, реакциях и повадках. Омега никогда не смотрит в глаза. Держится всегда на расстоянии. Спит очень чутко и подложив руки под голову. Во сне у него мелко дрожат ресницы, губы приоткрыты, а нос едва заметно шевелится и Киришима улыбается всякий раз, как смотрит на него в такие моменты. Синяки, засосы и следы чужих зубов почти сошли, кожа Кацуки постепенно возвращается к своей практически аристократической белизне, делая его похожим на самого настоящего ангела. Спросите, встречал ли Киришима омег красивее? Точно нет. А еще он не встречал человека более дикого и забитого, чем Бакуго. Как можно было довести человека до такого состояния? Как можно было полностью убить в нем личность, оставив одну бледную оболочку, лишь тень того, кем Бакуго когда-то был. Хотя, Киришима и не знает ведь, каким он был. А узнать хотел бы. Но очевидно, что омега все еще очень боится альф и его в том числе. Да, он позволяет иногда войти в свою комнату или отвезти его в больницу, но все равно держится на расстоянии, зубы скалит. Не доверяет. Но никто и не говорил, что заслужить доверие будет просто. Поэтому как-то Киришиме приходит в голову одна идея. Познакомить Бакуго с омегой своего коллеги по работе — Мидорией Изуку. Точнее, уже Тодороки Изуку. Пара недавно узаконила отношения и теперь готовилась к еще одному очень серьезному шагу — ребенку. Оба Тодороки трясутся над этим событием и выглядят такими счастливыми, а Киришима как-то даже и не представляет себя в роли отца. Не его это. Шото смеется и советует ему не торопиться с выводами и как бы невзначай намекает на живущего с ним под одной крышей омегу. Эйджиро в такие моменты хочется треснуть другу по его довольной роже. Но после слов Тодороки мысли то и дело возвращаются к этой теме. Киришиме уже двадцать пять и моложе он, увы, не становится, а о потомстве, которому в будущем предстоит передать наследство, уже пора бы задуматься. А то, если опять же слушать Тодороки, помрет и ничего после себя не оставит. Хочется громко фыркнуть и сказать, что дети не единственное, что можно после себя оставить. Но точно не малое. Долго о такой ерунде думать не приходится, так как нужно снова везти Кацуки на прием и еще купить ему таблеток. Кажется, доктор Хитоми говорила что-то о препаратах, способных искусственно вызвать течку, а дальше процесс восстановится и наладится сам. * Бакуго просыпается резко и сразу же садится на непривычно мягкой кровати, осоловело оглядывая комнату, к которой все никак не может привыкнуть. Все-таки это не голый бетонный пол в ржавой клетке, здесь тепло и уютно, пахнет Киришимой и его запах успокаивающе влияет на Кацуки. К этому привыкнуть тоже не получается, потому что уже несколько лет омега только невыносимо боялся всех альф и даже представить не мог, что когда-нибудь сможет жить в доме одного из них. Но Киришима не кажется опасным. Даже словно приросший к Бакуго страх перед альфами в случае с Киришимой не включается и омега лишь из привычки скалит на него зубы, а на деле, вроде бы, даже доверяет, ведь тот спас его и сейчас делает все, чтобы помочь ему: возит по врачам, покупает лекарства, откармливает и позволил жить в своем доме. У Бакуго до сих это в голове не укладывается и все время кажется, что однажды он снова проснется в той вонючей клетке с толпой альф, которые набросятся на него. Но этого не происходит и постепенно Кацуки успокаивается. К тому же, Киришима всегда рядом и пахнет от него приятно, а голос ласковый и добрый. Совсем не такой, как у других альф. Встав с кровати, омега от души тянется, хрустя позвонками и выгибаясь как кошка, жмурится и зевает, лязгнув зубами. Через светлые тонкие шторы в комнату просачивается солнечный свет и комната словно светится. Бакуго задумчиво смотрит на кружащиеся в столбе света пылинки и чуть дергает правым ухом. С первого этажа слышатся голоса. Не только голос Киришимы, разговаривающего по телефону, а именно голоса, самого альфы и кого-то еще. Второй голос приятный и добрый, точно не альфы и Бакуго в замешательстве смотрит на дверь комнаты, не понимая, что происходит. Киришима привел в дом еще одного омегу? Но зачем? Странное чувство начинает копошиться где-то за грудиной и парень недовольно фыркает, хмуря брови. А голоса тем временем слышатся все ближе, эти двое идут наверх, но на лестнице тот омега остается и снова спускается вниз. К двери идет только Киришима. — Кацуки, — зовет Киришима и омега даже через дверь чувствует исходящий от него острый запах нервозности. — Не спишь? Бакуго шевелит носом и тихо фыркает. Но Киришима это слышит и в следующую секунду дверная ручка медленно опускается, альфа приоткрывает дверь и осторожно входит. Бакуго замирает возле кровати и, кажется, впервые позволяет себе подольше задержать взгляд на лице парня. Киришима улыбается правым уголком губ, а глаза его в солнечном свете кажутся светлее и ярче. Даже не верится, что этот с виду добрый альфа запросто смог забрать его у Цунагу. Такие люди, как Киришима, заставляют задуматься, стоит ли судить человека по внешности. — Слушай, я… хочу тебя кое с кем познакомить, — неуверенно произносит альфа. Кацуки дергает ухом и Киришима понимает его, поэтому говорит. — Ничего не бойся, все в порядке. Это омега, мой знакомый. Просто я подумал, тебе стоит пообщаться с ним, все-таки… вы оба омеги. Бакуго пытается вспомнить, когда он в последний раз видел другого омегу. И не может. Он часто скитался по таким местам, где омеги обычно не ходят. Они вообще должны сидеть дома, в безопасности, под прикрытием своих альф или родителей. У Бакуго не было ни того, ни другого и в итоге он оказался у Цунагу. Омега опускает взгляд, чуть отходит к кровати и издает звук, напоминающий нечто среднее между скулежем и воем. Спрашивает. Не понимает. Не хочет. — Кацуки, мне сегодня нужно будет уехать, я не могу оставить тебя одного. А Мидории я могу доверять, он присмотрит за тобой. Мидория, значит? Кажется, он так и стоит не шевелясь и думая, и Киришима осторожно делает к нему шаг. На удивление, омега не отходит назад и альфа позволяет себе шагнуть еще ближе, пока расстояние между ними не становится всего лишь в несколько сантиметров. Киришиму окутывает нежный сладкий запах омеги и ему даже приходится на секунду закрыть глаза и глубоко вдохнуть, чтобы сосредоточиться и отгородиться от запаха. Бакуго тоже замирает, но в отличии от Киришимы, не задерживает дыхание, а наоборот, глубоко вдыхает, заполняя легкие свежим лесным запахом альфы. И неожиданно для себя смотрит на парня и кивает, соглашаясь с его предложением. Киришима улыбается. Парень среагировал больше по-человечески и это дает надежду.