Ради общего блага

Дни проходили один за другим, как обычно. Я повезла Джейка в Кингсвуд и познакомила его с Элис. Погода стояла прекрасная, и пару раз мы вместе выбрались на пикник. Поехали за город, расстелили покрывало под деревом, среди густой травы, ели бутерброды и пили сок. Джейк и Элис болтали о школах, которые закончили, и об учителях, вспоминали знакомых по Коттеджам, колледжам для помощников и по клиникам. Я обычно молчала. Недавно я услышала, что Рут предстоит первая выемка, и не могла об этом не думать. Вспоминала наши детские мечты о роскошных поместьях и прекрасных лошадях. То, как мы вместе со старшими ребятами из Коттеджей ездили на пристань. Как пару лет назад, когда Рут еще работала помощницей, мы ненадолго пересеклись, но толком поговорить не успели. Но все же стоит быть благодарным за такие дни, когда выпадает возможность выбраться из унылых больничных стен. Иногда длинные коридоры, кажущиеся бесконечными, и искусственное освещение наводят на меня грусть. Впрочем, это свойственно таким, как мы – смотреть не в будущее, а в прошлое. Я целыми днями ездила туда-сюда, и, бывало, покидая клинику, видела, что Заганос не торопится домой. Наверно, ему приходилось много работать, чтобы поддержать Стива перед выемкой. Элис должна была на днях сдавать кровь для переливания. Она чувствовала себя неплохо, и я надеялась, что смогу вырваться в Блекберн хоть на пару часов. Может быть, я увижу и Томми. Он ведь был в Блекберне, когда туда приехала Рут. Ему точно не всё равно, как пройдет ее первая выемка. Вдруг у него выдастся свободных полдня и он будет недалеко, и приедет? Что бы ни происходило, мы втроем дружили столько лет, столько времени провели вместе. Нас будто связывала невидимая нить, которая не прерывалась, когда в Коттеджах Томми и Рут стали любовниками, а я первая подошла к Заганосу и предложила ему переночевать у меня в комнате. Да, я поступила так больше назло Рут и чтобы она не смеялась, якобы я делаю ей замечания о неуместности некоторых жестов и словечек просто потому, что у меня нет парня. Но впрочем, то другая история, а я хотела сказать совсем не об этом. Скорее о том, что той тонкой, как паутинка, нити, не могли разорвать насмешки Рут над моими поступками и над попытками Томми рисовать. Даже сейчас, когда мы не виделись уже почти пять лет, я часто думаю о нас, именно о нас троих как о едином целом. Помню, мы с Томми гуляли в лесу, и он рассказывал мне о своей идее, для чего на самом деле создана Галерея. Мы шли по тропинке среди ярко-зеленой листвы, вспоминали уроки искусства в Хейлшеме, Томми жалел о том, что надолго забыл о творчестве, и вдруг остановился и смущенно сказал: - Мне кажется, я понял, Кэт! Галерея – для того, чтобы… чтобы увидеть, какие наши души. Знаешь, девушка и парень могут и солгать, если хотят отложить донорство. А наши работы покажут, подходим ли мы друг другу! Я никогда не смогу забыть, как сияли его глаза в тот момент. Я буду помнить наш разговор до самого последнего дня. * Прекрасным солнечным днем я приехала в Линтон навестить Джейка. Мы встретились во дворе, где обычно прогуливались доноры и помощники. Парень поднялся мне навстречу, отложив книгу с множеством цветных закладок. Мы поздоровались, перекинулись парой слов о погоде, сели на скамью под деревом, и я спросила: - Я вижу, ты читаешь «Собор Парижской Богоматери»… как тебе, нравится? Джейк задумчиво смотрел куда-то вдаль. - Знаешь, поначалу было трудно. Я не привык такое читать. А потом… я начал представлять себе тех людей, и получилось, будто смотрю кино, только в своей голове, такое, как я сам это вижу. Никогда бы не подумал, что это окажется так круто! - На некоторых эпизодах я даже плакала, - призналась я. - Просто не верится, что люди так жили! – воскликнул парень. – Иногда мне реально страшно становилось, просто мурашки по коже. Так ведь было на самом деле? Я вздохнула. - Ну, конечно, во все века писатели многое домысливают. Но в основном… Джейк слегка нервными движениями складывал из цветного листка какую-то фигурку. - Мне вот пришло в голову… те люди, в романе, даже не думали о том, что цыганке может быть больно, или горбуну… таких, как они, будто не существует для всех. Странно, что вам в Хейлшеме давали такие книги. Это же очень похоже на то, как люди снаружи относятся к нам. Нас будто не существует. - Не всё так плохо, Джейк. Как кому повезет. Наши наставники в школе о нас заботились. Мисс Люси часто говорила с нами и после занятий, мы всегда могли подойти к ней и о чем-то спросить. Жаль, ей почему-то пришлось уехать посреди учебного года. В колледже для помощников у меня были хорошие учителя. Так и есть, и я говорила об этом с теплотой в голосе. Но даже упоминание о Хейлшеме отчего-то не разрядило обстановку, как раньше. - Ну, может, они бывают с нами милы, но всё равно разница есть, - настаивал Джейк. – Обычно на нас смотрят и не видят. Бывает, мы персонал помним, как кого зовут и с кем как лучше общаться, а они нас забывают, едва мы пропадаем из виду. Я даже не знаю, как об этом лучше сказать, просто… есть ощущение. - Врачи есть врачи. Не переживай. Лучше скажи, ты пишешь эссе, как собирался? – с интересом спросила я. Джейк робко улыбнулся. - Пытаюсь. На днях покажу тебе. Купишь мне пару тетрадей, когда заедешь в следующий раз? Я слишком много бумаги извел зря… - У меня есть новый блокнот, могу пока отдать его тебе. Вдруг какая идея придет, мысли же не дожидаются удобного случая. Мы даже пошутили немного на эту тему, но как-то горько было. Время, время, время… его всегда не хватает! Джейку предстояла первая выемка через неделю. Вообще-то, доноры редко завершают на первой, но он мог и не успеть дочитать и дописать всё, что хотел. Впрочем, если организм силен и если у донора еще есть какое-то желание, которое держит его на свете, многое возможно. У меня так одна подопечная дошла до четвертой выемки – никто не ждал, слишком хрупкой она казалась. Но ей так хотелось дождаться конца сезона любимого сериала, и я старалась сделать для нее всё, что в моих силах… она увидела последнюю серию, и на выемку пошла спокойно. С Джейком мне приходится трудно. Настроение у него меняется, будто погода ранней весной. Непросто угадать, о чем он подумает и чему обрадуется или расстроится в следующий момент. Только что мы говорили о книгах и эссе, и тут же затронули не самую приятную из тем, а затем пошли прогуляться и даже решили ненадолго заглянуть в пару магазинчиков недалеко от клиники. Всё должно быть в порядке. В конце концов, мы более-менее ладим. Я боялась худшего. * Пока еще у меня не было таких уж значительных сложностей, но я постоянно ездила туда-сюда, иногда мне казалось, что я живу в машине. В таких условиях успеть к обеду в Кингсвуде и посидеть в столовой казалось настоящим везением. Просто не спеша поесть в знакомом и привычном окружении, а не где-то в шумном кафе среди толпы незнакомого народу. Выпить чаю и даже полакомиться пирожным. Я встретила Заганоса уже после обеда – часов до двух он где-то пропадал. Пересеклись случайно в коридоре, обнялись, и он тихо сказал: - Кэт, если у тебя нет никаких планов на вечер, приходи ко мне. - Хорошо, - так же шепотом ответила я. Не знаю, почему раз за разом я оказываюсь в его постели. Чувствую себя крохотной ракушкой, которую морская волна в бурю выбрасывает на песок. Тот вечер после моей первой поездки в Линтон был не единственным… как-то раз мы закрылись в клинике в одиночной палате, которая пока пустовала. Сплелись в объятиях так, будто это была последняя возможность видеть и чувствовать друг друга, и занимались любовью яростно, оставляя царапины и синяки – я никогда не думала, что могу быть такой, но в тот день отчаяние переполняло меня, требуя выхода… а потом мы в спешке перестилали постель и по очереди споласкивались в душевой. Хорошо еще, нас никто не заметил. Обычно нормальные люди снаружи сквозь пальцы смотрят на связи между такими, как мы. Но от этих кратких встреч и быстрого секса остается какой-то осадок. Наверное, я приходила и прихожу к Заганосу для того, для чего другие девушки, не из Хейлшема и подобных интернатов, закуривают сигарету или выпивают бокал вина. Не знаю, насколько уместно такое сравнение, я ведь никогда не курила и не пробовала ничего крепче сока…, просто именно так мне кажется. Меня поглощает тревога, я не могу успокоиться, и тогда намекаю ему, что, может быть, для разнообразия… Он никогда ни о чем не спрашивает. Другие парни, бывает, задают вопросы именно в тот момент, когда я меньше всего готова откровенно говорить. Потому после Коттеджей я редко с кем-то оставалась на ночь. Просто не хотелось обсуждать потери и трудности еще и в постели. Разве я скажу что-то новое?.. Я даже не знаю, что он думает о наших отношениях – если это можно назвать отношениями – и почему так легко пошел со мной тогда, в Коттеджах… и я не спрашиваю. Просто так получается. Может, для таких, как мы, тоже иногда что-то значит первая ночь. А мы были друг у друга первыми, вместе прошли через миг неловкости, когда знания о теории не слишком выручают. Или, может, я так пытаюсь заставить себя забыть Томми, дать новый шанс ему и Рут? С Томми для меня всё вокруг было будто наполнено светом. Во взгляде Заганоса я вижу только всепоглощающую темноту.