Ради общего блага

Yet in the dark, still he screams your name Nights living death with witch rhymes insane… (c) Type o Negative – September Sun Я поспешила деликатно закончить разговор, попросить прощения за беспокойство и уйти вместе с Томми, пока он окончательно не потерял контроль над эмоциями и не наговорил того, о чем потом будет жалеть. Странно – я даже не чувствовала разочарования, или боли, или шока, или отчаяния. Просто горечь и пустота. Мы с Томми шли, держась за руки. Я чувствовала, что он дрожит, сама же… Наверное, где-то в глубине души я была готова услышать о том, что отсрочки не существует. И – продолжать жить дальше. «Если ты хочешь быть с Томми, Кэт, ты должна бороться. Должна смотреть в будущее». В полном молчании мы выехали из Литтлхэмптона, свернули на боковую трассу, проходившую через посадки и поля. Я догадывалась, что сейчас Томми будет неприятен любой намек на жизнь людей вокруг. Уже сгущались сумерки. - Кэти, ты можешь остановить машину? – вдруг попросил Томми. – Я хочу выйти. Я послушалась. В тишине было слышно, как хлопнула дверца. Томми вышел, вскоре его шаги стихли. Сидя за рулем, я вглядывалась вдаль, думая о том, как мне теперь быть. Все эти месяцы, даже еще надеясь на отсрочку, я продолжала писать сообщения Заганосу, рассказывая о том, что происходит в клиниках, где я бываю, что я слышу от помощников и врачей, что узнаю из разговоров, когда медики забывают о моем присутствии, воспринимая помощника как предмет мебели и не сдерживаясь в выражениях. Мы редко что-то обсуждали, но я ведь достаточно хорошо знаю его – во всяком случае, намного лучше, чем другие доноры и тем более люди – и, мне кажется, я понимаю, почему ему интересно, что где происходит. В этом должен быть какой-то замысел. Чтобы выжили такие, как мы. А если и это очередная иллюзия? Я уже предприняла один шаг в попытке уберечь Томми – мы вместе сделали этот шаг, попросили об отсрочке. Но раз ее нет… Не думать об этом. Я и так слишком далеко зашла. Часть той бездны, которой я опасалась, поселилась во мне. Мои размышления прервал крик – дикий, отчаянный, какой-то нечеловеческий. Будто кричал разъяренный зверь. Я выскочила из машины. А вдруг где-то в округе скрывается маньяк?.. Я побежала в кусты, из которых раздавался вопль, и увидела, как Томми, согнувшись, плачет и кричит. Как в Хейлшеме, когда над ним смеялись мальчишки. И точно так же, как тогда, я подошла и обняла его, не боясь, что он нечаянно меня толкнет или ударит. - Томми… - Почему?! – выкрикнул он. – Почему?!.. всё было зря, Кэти… я зря надеялся… отсрочки не будет… я не хочу становиться донором… я хочу жить… Я держала его в объятиях, пока он не успокоился, пока яростный крик не сменился слезами. Томми плакал, прижавшись ко мне. Я поглаживала его по спине и плечам. - Шшш… тише, тише, милый… я всегда буду с тобой… я никогда тебя не отпущу. - Ты не знаешь, о чем говоришь, Кэт, - всхлипнул он. - Когда-нибудь всё изменится. Еще долго мы так стояли, обнявшись, а потом я поцеловала Томми в щеку, чувствуя соленый привкус слёз, и прошептала: - Заедешь ко мне? Мне кажется, будет лучше, если ты переночуешь у меня. * Когда мы уже подъезжали к Кингсфилду, хлынул дождь. Капли барабанили по окнам авто, мне пришлось включить «дворники» и замедлить скорость. От этого шума становилось как-то горько и одиноко. В кафе неподалеку от дома, где я снимала квартиру, ярко горел свет, в окне во всю стену были видны люди, отдыхающие за столиками. Всю жизнь я наблюдаю за чужим счастьем издалека, из-за стекла, когда видимого, а когда – нет. Я остановила машину на парковке. Ливень становился всё сильнее. Я вышла, Томми последовал за мной. На миг мы взглянули друг на друга. По лицу Томми текли капли, и трудно было сказать, от дождя или от слёз. Темнота окутывала нас на улице и в подъезде, и даже когда мы поднялись и зашли в квартиру, я включила только небольшой светильник на стене. Тьма сменилась не светом, всего лишь мягким полумраком. Мы сбросили успевшую промокнуть одежду и обувь, прижались друг к другу, застыв посреди комнаты. От Томми пахло мылом с каким-то цветочным ароматом, лекарствами – этот привычный, въедающийся в кожу запах – и дождем. И было в этой смеси что-то такое давно знакомое, родное, привычное и уютное… Он обнимал меня, неуверенно скользнул руками под мой свитер – от этой робости и нежности меня пробирала дрожь. - Томми… - прошептала я, слегка коснувшись губами его губ. Этот первый поцелуй был таким нежным и невинным, будто раньше ни в моей жизни, ни в жизни Томми не было никого другого. Мы выросли вместе, но, казалось, только сейчас впервые по-настоящему узнавали друг друга, прикасаясь ласково и осторожно, понемногу избавляясь от одежды, будто от последних барьеров, которые разделяли нас. Словно в тумане, упали на кровать, переплетаясь руками и ногами, будто деревья – корнями. - Кэти… Кэт… любимая… - шептал Томми, и я тихо стонала под его ласками, двигалась в такт с ним, шепча какие-то милые глупости в ответ. То, что происходило в эту ночь, было больше чем секс. Это был тот самый «ценный дар» - только теперь мне в полной мере стало понятно, что значат эти слова. А потом, когда всё закончилось, я с силой прижала любимого к себе. Я никогда не отпущу тебя, Томми. Никогда.